Маргарет Уэйс - Проклятие мертвых Богов
— Соленая свинина. — Кендер сморщился и добавил печально: — Надеюсь, это не мой сосед, тот хряк из соседнего ящика. И я, и Атта успели с ним подружиться. — Он протянул руку. — Хотя, с другой стороны, стать беконом — участь всякой свиньи. Ты хочешь есть, Рис?
Не успел монах ответить, как залаяла Атта.
— Там кто-то есть, — предостерегающе произнес Рис. — Может быть, тебе пока лучше сесть на место.
— Но они же сами оставили нам еду, — возразил Паслен. — Они могут обидеться, если мы не попробуем.
— Паслен, прошу тебя…
— Ну ладно, ладно. — Кендер дотащился до своего места у стены и сел.
— Атта, тихо! — приказал Рис. — Ко мне!
Собака умолкла, подошла и легла рядом с ним.
Но она осталась начеку: уши подняты, все тело напряжено, готовое к прыжку.
В пещеру вошла Мина.
Рис и сам не знал, кого он ожидал увидеть: Зебоим, капитана минотавров, кого-нибудь из Возлюбленных. Кого угодно, но только не ее. Он смотрел на женщину в изумлении.
Та, в свою очередь, рассматривала его. Свет внутри небольшой пещерки с каждой минутой становился ярче по мере того, как поднималось солнце, но ей все равно потребовалось время, чтобы глаза привыкли к сумраку.
Прошло несколько мгновений, Мина подошла ближе и остановилась, рассматривая Риса. Янтарные глаза пристально вглядывались в него, она хмурилась.
— Ты выглядишь совсем по-другому, — произнесла, наконец, женщина обвиняющим тоном.
Монах покачал головой. От усталости он соображал так же туго, как и закованный в кандалы кендер.
— Боюсь, я не понимаю, о чем ты говоришь, госпожа…
— Нет, понимаешь! — сердито отрезала Мина. — У тебя другая ряса! Ты был в оранжевой рясе, вышитой розами, когда я видела тебя в таверне, а теперь твоя ряса грязно-зеленого цвета. И глаза у тебя не такие!
— Глаза у меня такие, какие есть, госпожа, — сказал Рис, совсем озадаченный. Он понятия не имел, как она могла видеть его таким, каким он был когда-то, а не таким, каким он стал. — Я не мог вот так запросто переодеться. Это та же ряса, в какой я был, когда мы впервые встретились…
— Не лги мне! — Мина ударила его по лицу.
— Атта, нельзя! — Рис успел схватить пришедшую в неистовство собаку за шиворот и оттащить ее назад, прежде чем та бросилась в атаку.
Щека Риса горела. Скула ныла. Он крепко держал разозленную Атту.
— Иди к Паслену!
Собака посмотрела на него, уточняя, правильно ли поняла приказ, затем, опустив голову и свесив хвост, подошла и легла к ногам кендера.
— Я говорю тебе правду, госпожа, — спокойно произнес Рис. — Я не лгу.
— Разумеется, лжешь, — насмешливо возразила Мина. — Все кругом лгут. Боги лгут. Люди лгут. Мы лжем самим себе, если больше некому лгать. В последний раз, когда я тебя видела, ты был в оранжевой рясе, и ты меня узнал. Ты посмотрел на меня, и по твоим глазам я поняла, что ты все обо мне знаешь.
— Госпожа, — беспомощно возразил монах, — я видел тебя тогда впервые в жизни.
— В твоих глазах уже нет того выражения, но оно было, когда ты увидел меня в прошлый раз. — Мина сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладони. — Расскажи, что ты знаешь обо мне!
— Ты отняла жизнь у моего брата и сделала его одним из своих рабов — вот все, что я знаю…
— Не рабов! — закричала Мина с неожиданной горячностью и тут же виновато огляделась, словно испугавшись, что кто-нибудь может ее услышать. — Он не мой раб! Никто из них не является моим рабом. Они последователи моего Бога, Чемоша. И прекрати хныкать, кендер! Что с тобой такое? Точно так же ты хлюпал носом и в прошлый раз, когда я тебя видела!
Она развернулась к Паслену, который скорчился на полу. Глаза его были полны слез, ручьями бежавших по щекам. Он старался успокоиться, сжимал губы, но все равно у него то и дело вырывались всхлипывания.
— Я никак не могу остановиться, госпожа. — Паслен утер нос рукавом. — Это так печально.
— Что тут такого печального? Если ты не успокоишься, у тебя сейчас появится причина для слез.
— Она уже есть, — пробормотал Паслен. — Это ты. Ты такая печальная.
Мина засмеялась:
— Не валяй дурака! Я не печальная. Я могу получить все, что захочу. У меня есть любовь и доверие моего Бога, у меня есть власть…
Смех ее оборвался, она плотнее завернулась в свою шаль. Воздух в гроте был прохладный по сравнению с залитым солнцем берегом.
— Никакая я не печальная.
— Я не хотел сказать, что ты печальна, — сбивчиво начал Паслен. Он поглядел на Риса, надеясь на его поддержку.
Но монах ничем не мог ему помочь. Он понятия не имел, о чем толкует кендер.
— Когда я смотрю на тебя, мне делается грустно.
— Это правильно, — зловеще одобрила Мина и снова повернулась к Рису. — Скажи мне, монах. Скажи ответ на загадку.
— На какую загадку, госпожа? — терпеливо переспросил Рис.
Мина задумалась, вспоминая.
— Драконица, кажется, удивилась, увидев меня. Она не разозлилась, не расстроилась. Она была удивлена. Она сказала: «Кто ты такая? Откуда ты пришла?»
Мина опустилась на колени рядом с Рисом, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Это и есть загадка. Я не знаю ответа, зато ты знаешь. Ты знаешь, кто я такая.
Рис старался как мог:
— Госпожа, драконица загадала тебе вечную загадку — загадку, над которой бьется человечество, на которую никто не знает ответа. «Кто я такой? Откуда я взялся?» Нам требуется вся жизнь, чтобы понять…
Взгляд Мины сделался рассеянным. Она смотрела на него, но не видела. Она видела перед собой старую драконицу.
— Нет, — возразила она тихо. — Это не так. Она не так это сказала. Ударение неправильное.
— Ударение? — Рис помотал головой. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, госпожа.
— Драконица сказала не «Кто ты такая?», а «Кто ты такая? Откуда ты пришла?» — Янтарные глаза Мины сосредоточились на нем. — Ты чувствуешь разницу?
Монах пожал плечами:
— Я не знаю ответа. Надо спрашивать драконицу, а не меня.
— Драконица рассердилась. Она думала, я потешаюсь над ней, и больше не захотела со мной разговаривать. А я в самом деле понятия не имею, о чем она толковала. Но ты мне скажешь.
Мина схватила его цепь, дернула, ударив Риса головой о выщербленную каменную стену. От удара волны острой боли прокатились по всему телу монаха, перед глазами поплыло, на какой-то момент он испугался, что сейчас потеряет сознание. Во рту ощущался вкус крови — оказалось, он прикусил щеку изнутри. Голова гудела.
— Я не могу сказать того, чего не знаю, — возразил Рис, сплевывая кровь.
