Питтакус Лор - Падение Пятого
— Давай же, Шестая… — шепчу я. — Очнись.
Узрев перед собой Восьмого, Пятый прерывается, и его гнев, направленный на Девятого, несколько утихает:
— Прочь с дороги, Восьмой. Мое предложение все еще в силе, но только если ты дашь мне без помех прикончить этого болтливого кретина.
— Оставь его, чувак, пусть попробует, — кричит Девятый с земли.
— Молчи, — шикает на него Восьмой через плечо. Он выставляет ладони перед Пятым: — Ты не в своем уме, Пятый. Они что-то сделали с тобой, но где-то в глубине души ты знаешь, что все это неправильно.
Пятый презрительно усмехается:
— Хочешь поговорить о том, что правильно? Думаешь, правильно посылать горстку беззащитных детей на незнакомую планету, где им предстоит вести войну, смысл которой им даже не ясен? А разве правильно вместо имен присваивать этим детям номера, а? Вот это и есть безумие.
— Как и захват еще одной планеты, — возражает Восьмой. — И уничтожение целой расы.
— Все не так! Как же мало ты понимаешь, — со смехом отвечает Пятый. — Великое Вторжение было вынужденным.
— Вынужденный геноцид? В этом нет смысла.
Шестая шевелится у меня на коленях. Она еще не очнулась, но, похоже, лечение помогло. Я аккуратно снимаю ее голову с колен и, встав, подкрадываюсь поближе к остальным. Пятый меня не замечает: он слишком увлечен спором, хотя его слова напоминают речи сумасшедшего.
— Вы сражаетесь лишь потому, что ваши Чепаны сказали вам, будто этого хотели Старейшины. А вы когда-нибудь задумывались, почему? Или кто эти Старейшины на самом деле? Ну, разумеется, нет! Вы просто тупо выполняете приказы давным-давно мертвых старперов и не задаете лишних вопросов! И после этого меня еще называют психом!?
— Да, — рычит Девятый. — Ты хоть слышишь, что несешь, братец?
— Ты запутался. Ты долгие годы был их пленником, а сам этого и не понял. Просто успокойся, и мы все обсудим, — говорит Восьмой. — Нам не нужно драться.
Но Пятый больше не слушает Восьмого. Мне казалось, у Восьмого был шанс достучаться до него, но последнее замечание Девятого окончательно вывело Пятого из себя. Пятый опускает плечо и пытается протаранить Восьмого.
Я хватаю Пятого за левую руку с помощью телекинеза и изо всех сил стараюсь разжать его пальцы — пусть он выронит свои шарики. Он удивленно отшатывается от Восьмого, сопротивляясь моим усилиям.
— В левой руке! — кричу я. — Помогите разжать кулак!
Судя по их лицам, Восьмой с Девятым меня поняли. Пятый вопит от боли и разочарования. На миг мне даже становится не по себе — мы все объединились против Пятого. Должно быть, именно таким он ощущал себя с того момента, как присоединился к нам — лишним. Он потерян, смущен и зол. Ничего, позже у нас еще будет время помириться и исправить его искаженные взгляды на мир. А сейчас главное — его остановить.
— Прошу, не сопротивляйся, — выкрикиваю я. — Ты только сам себе делаешь хуже.
Пятый вопит от боли, когда у него с хрустом ломаются пальцы. Должно быть, мелкие кости его ладони не выдержали наших совместных усилий и раздробились. Два шарика, что он держал в руке, падают на землю и закатываются под корни дерева. Пятый хватается за поврежденную руку и падает на колени. Он смотрит на меня, словно знает, что я первой использовала телекинез, чтобы разжать его кулак, и это делает его поражение еще горше.
— Все будет хорошо, — говорю я ему, но мои слова звучат неубедительно. Я пытаюсь его успокоить, но от одного лишь взгляда в его сторону во мне просыпается то же чувство отвращения, что я испытываю при виде могов. Он собирался убить Девятого — своего сородича, одного из нас. Как мы можем принять его назад после такого?
Восьмой подходит к Пятому и кладет ему руку на плечо. Кажется, боевой запал его покинул.
Пятый всхлипывает и мотает головой:
— Все должно было быть не так… — бормочет он.
— Рыдает, как девчонка, — говорит Девятый.
В ту же секунду Пятый меняется в лице. Не успеваем мы опомниться, как он отталкивает Восьмого в сторону, и тот, запнувшись, падает, а Пятый взвивается в полет.
— Нет! — кричу я, но Пятый уже стрелой устремился к Девятому. Клинок, спрятанный в нарукавнике, который он достал из Ларца, с лязгом выдвигается. Это металлическая игла тридцати сантиметров длиной — безотказная и смертоносная.
Девятый пытается откатиться в сторону, но из-за тяжелой травмы не может полноценно двигаться, и только, заметив, как трава вокруг Девятого прижата к земле, понимаю, что Пятый удерживает Девятого на месте с помощью телекинеза.
Тогда я тоже пробую использовать телекинез и притянуть Девятого к себе, но он не сдвигается ни на йоту — хватка Пятого гораздо сильнее.
Все происходит слишком быстро.
Пятый камнем стремительно падает вниз, выставив клинок перед собой. Девятый скрежещет зубами, не в силах пошевельнуться, вынужденный наблюдать за приближением неминуемой смерти.
Внезапно Восьмой возникает прямо перед Девятым… он телепортировался.
— НЕТ! — кричит Девятый.
Клинок Пятого пронзает Восьмого прямо в сердце.
Пятый в ужасе отшатывается назад, осознавая, что натворил. Глаза Восьмого округляются, на груди разрастается кровавое пятно. Пошатываясь, он отходит от Пятого в мою сторону, протягивая ко мне руки. Он пытается что-то сказать, но с его губ не срывается ни звука. Миг, и он падает замертво.
Я кричу, когда на лодыжке начинает выжигаться новый шрам.
Глава 35
Я шагаю по разгромленному городу. Иду прямо посередине проезжей части: все равно тут нет движения. Разбитые автомобили свалены в кучи вдоль тротуаров, многие из них представляют собой лишь выгоревшие кузова. Ближайшие здания (те, что еще стоят) все в горелых отметинах и осыпаются. Под кроссовками хрустит толстый слой битого стекла.
Город мне не знаком. Не Чикаго, точно. Я где-то в другом месте. Как меня сюда занесло?
Последнее, что я помню — Элла хватает меня за руку, а потом… это место. Едкий, вездесущий запах гари наполняет воздух. Глаза щиплет от облаков пепла, гонимых ветром по пустынным улицам. Вдалеке слышен треск огня — где-то там до сих пор что-то горит.
Я продолжаю идти вперед по пустынной послевоенной зоне. Сперва кажется, что люди полностью покинули эти места, но затем внутри разоренного многоквартирного комплекса я замечаю горстку чумазых мужчин и женщин, которые, скучившись, греются у горящего мусорного бака. Поднимаю руку в приветствии и кричу:
— Эй! Что здесь стряслось?
Завидев меня, люди в страхе шарахаются и, один за другим, быстро исчезают в темноте здания. Пожалуй, я бы тоже остерегался незнакомцев, если бы пережил то, что здесь произошло. Иду дальше.
