Владислав Русанов - Стальной дрозд
Складной столик всегда застилали чистой льняной скатертью. Его милость любил чистоту и опрятность. Но прислуживал за едой всегда один-единственный ординарец – господин барон презирал роскошь и терпеть не мог излишества. За поданное к завтраку вино мог отправить солдатские нужники чистить. До полудня – ни-ни.
Т’Исельн дель Гуэлла, напротив, от вина не отказался бы, но никогда не пытался навязывать свои правила. К чему? Он предпочитал действовать исподволь, добиваясь порой результата быстрее, чем кто-либо, привычный к кавалерийскому наскоку. Среди его жизненных правил одним из важнейших всегда было: пусть все думают, что события развиваются сами по себе, когда они узнают, что плясали под твою дудку, будет поздно что-то менять. Вывести его из состояния душевного равновесия удавалось не всякому. Даже когда барон показал себя на берегу реки в истинном виде – обернулся котолаком, в мгновение ока расправившись с двумя опаснейшими убийцами, – дель Гуэлла и глазом не моргнул. Он с учтивой улыбкой поздравил Фальма, утирающего кровь с бороды и усов, с победой над злейшими врагами. Одного из убийц т’Исельн узнал сразу – Мастер, соображения о личности второго – загорелого, вислоусого аксамалианца – пришли позже, когда его труп уже сбрасывали в реку. Наемный убийца на прикорме у Старика, айшасианского шпиона. Дель Гуэлла слышал о нем много лестного: честен, надежен, работает чисто и не слишком часто – не платит десятину в гильдию, заказ выполняет, только если нуждается в деньгах. Кажется, его звали Розарио…
Но нынче господин т’Исельн вышел к завтраку взволнованным и с опозданием, чего за ним никогда не водилось. Барон уже отбросил скорлупки двух варенных всмятку яиц и принялся за запеченного с пряностями цыпленка, а фра Ростель намазывал янтарно-желтым маслом толстый ломоть хлеба, прихлебывая из кружки горячий настой ягод шиповника. Халль глодал цыплячью ножку, бросая на Фальма взгляды, исполненные жгучей ненависти. Мальчик не собирался морить себя голодом – мертвый отомстить не может.
– Что произошло, господин дель Гуэлла? – пошевелил усом барон, примериваясь к половинке птичьей тушки.
Т’Исельн уселся, пододвинул к себе тарелку, молча уставился на ровный брусок масла со «слезинкой» на боку.
– Господин дель Гуэлла! – возвысил голос Фальм. – Вы меня слышите? Вы здесь? Вы с нами?
Фра Ростель вытер жирные губы тыльной стороной ладони, заслужив презрительную гримасу барона, и открыл было рот, чтобы ляпнуть, по обыкновению, незамысловатую шутку, но тут т’Исельн поднял глаза:
– Я здесь, ваша милость, но я благодарен вам за заботу.
– Что случилось, демон меня раздери! – Фальм отложил цыпленка. – Своим постным видом вы портите мне удовольствие от еды. А ведь завтрак важен для успешного дня как ничто иное! Ну, разве что обед может с ним сравниться… Не так ли, мой мальчик? – Он подмигнул Халльберну.
– Вы бы в таком случае закончили трапезу, господин барон… – Привычное насмешливое настроение начало потихоньку возвращаться к дель Гуэлле, но правая рука, стиснувшая серебряную ложечку, заметно подрагивала. – Боюсь, останетесь голодным. Так и весь день насмарку пойдет.
– Да неужели? – приподнял бровь Фальм. – А что случилось, позвольте поинтересоваться? Император воскрес? Великий Круг магов Сасандры возобновил свою деятельность? А может быть, к вам мара[34] ночью приходила?
– Мара… – хмыкнул т’Исельн. – Да уж лучше мара…
– Да не томите вы! Я же не невеста, чтобы в обморок от каждой дурной вести падать!
– Ну, что ж… Слушайте, господин барон. Ночью… Вернее, под утро я получил весточку от моего осведомителя в Табале. Кстати, давно вам Энлиль доль Гобарро депеши с отчетами присылал?
– Дней десять… Да я их, не читая, генералу доль Васоньело отдаю. Ему важнее знать, что там в Табале. Как-никак начальник штаба. Помнится, он мне рассказывал, что доль Гобарро писал о какой-то армии… То ли повстанцы, то ли остатки имперцев… Довольно большая по численности, но вы же знаете эту тягу нашего милейшего доль Гобарро к преувеличениям. Я мысленно делил на пять. Выходило тысячи полторы-две войска.
– Что ж, господин барон, тогда вас, быть может, удивит известие, что эти полторы тысячи наголову разгромили нашу армию?
Внешне Фальм остался холоден, его глаза опасно сузились, верхняя губа задрожала, обнажая клыки. Казалось, он хочет сказать – не приведи Триединый, выяснится, что это дурная шутка или розыгрыш…
– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, господин дель Гуэлла.
– Извольте. Мне не трудно. Армия Табалы… Вряд ли она повстанческая… Скорее некий полководец собрал под свои знамена всех, в ком воспоминания об Империи не вызывают отвращения…
– Это так важно?
– Не важно, но небезынтересно. Они идут под ало-золотым стягом Сасандры и знаменем Стального Дрозда.
– Стального кого?
– Дрозда. Серая птица на желтом поле. А в лапах птички – шестопер.
– Чудная птичка, нечего сказать… – Барон усмехнулся, побарабанил пальцами по столу. – Что дальше?
– Табальцы считают дрозда символом весеннего обновления, а следовательно, новой жизни.
– Да кот с ней, птичкой, господин дель Гуэлла! С армией что там?
– Табальская армия встретилась с нашей в пяти милях от деревни Вила-Сарна. Доль Гобарро допустил глупость, бросив пехоту в атаку на полевые укрепления. В итоге армия разбита. Большая часть взята в плен. Отдельные, ничего не значащие по численности кучки людей, полностью утративших боевой дух, отходят на север. Генерал доль Гобарро пленен вместе со штабом и большинством офицеров.
– Ну, попадется он мне… – прошипел Фальм.
– Не все коту Средизимье![35] – звонко воскликнул Халль.
Фра Ростель замахнулся для подзатыльника, но опустил руку, прислушиваясь к разговору между благородными господами.
– Этот полководец, именуемый генералом Стальным Дроздом…
– У вас хорошие осведомители, господин дель Гуэлла.
– Не жалуюсь.
– Очень хорошие…
– Благодарю за высокую оценку, господин барон.
– А не мог этот ваш осведомитель подсказать доль Гобарро, чтобы не лез на рожон, к примеру? Или точную численность табальцев? Или сделать еще что-то, похожее на настоящую помощь? А не любоваться со стороны на гибель армии!
– К моему великому сожалению, не мог, – спокойно отвечал т’Исельн. – Он и самого доль Гобарро увидел лишь после капитуляции.
– Значит, он служит в армии табальцев?
– Именно.
– Тогда он не мог сунуть корд под лопатку этого самого Стального Дрозда!
– Не мог!
– Почему это?
– Я запретил! Убийством одного генерала, каким бы гениальным он ни был, армию не остановить. А я лишусь ценного осведомителя. И о дальнейших маневрах табальцев мы с вами будем узнавать из досужих сплетен. Так, что ли?
