Тимур Вычужанин - Бастард
Все эти идеи я почерпнул из того самого свитка, который читал эльф ставший в последствии моим лучшим другом. Да, это был Нартаниэль. Самый спокойный, самый каменный, самый странный, самый умный, самый эльфийский эльф из тех, что мне доводилось видеть. В тот день мы долго говорили. Так странно было видеть нас, совсем ещё юных, беседующих о таких философских вещах. Это всегда смотрится нелепо, когда дети оказываются умнее взрослых, но на самом деле это вполне естественно и легко объясняется — в детях ещё нет тех стереотипов, который сужают кругозор взрослых, превращая его в точку зрения. Дети способны мыслить очень широко, глобальнее, чем все эти нелепые тактики вместе взятые, их мыслям просто нет предела, нет ничего того, что могло бы им помешать думать так, как думали тогда мы. Наверное, поэтому мы тогда и заметили друг друга. Мы были умны, умны не по годам, у нас были похожие взгляды, даже похожая жизнь и любовь к дорожной романтике путешествий, которые нам уже осточертели, но всё равно звали той неизвестностью, что так богато валяется на обочинах всех путей мира. Мы оба в какой-то мере были одиночками, но при этом не могли долго оставаться без общества. У нас было множество общих черт, но самая главная — мы были детьми, о, да, мы всё ещё были детьми, именно это сблизило нас больше всего, именно это не дало распасться нашей дружбе с возрастом и всё утекающим сквозь пальцы временем.
В тот день мы говорили до утра и не выспавшимися, но счастливыми отправились в путь — беженцы возвращались домой, границы леса стали открыты для них, а я решил пойти с ними до гор, где мы остались вдвоём, а перед нами были тысячи открытых дорог…
Я вошёл в уже знакомый мне большой зал. Стол уже был накрыт, уставлен дорогими яствами, которых не видели многие короли даже на самых торжественных вечерах, не говоря уж о завтраке. Такой размах удивил меня, но не сбил с толку. По всем правилам придворного этикета, который мне, к моему наивеличайшему сожалению, пришлось выучить в совершенстве и следовать ему, если того требовали обстоятельства, я поздоровался с хозяином замка, после с его женой, а потом уже с их детьми. Спросил о здоровье, о том, как им спалось, отметил замечательную погоду. Без энтузиазма, даже с явно подчёркнутой фальшивостью и безразличием. Они это заметили, но не подали даже малейших признаков того, что раскрыли мой «тщательно скрытый и замаскированный обман», они играли по стандартным правилам того высокого света, в котором они привыкли находиться, видимо, почитая меня за одного из тех господ, что постоянно крутится при королевском дворе, хотя сейчас я и в самом деле походил на типичного высокопоставленного расфуфыренного щёголя, с внешностью настолько яркой, насколько пустая голова была на плечах. И только Рилиан, знающий меня дольше и лучше всех из присутствующих, не скрывал своей улыбки, видя разыгрываемую здесь сцену из спектакля «Светский Ужин» знаменитого драматурга, которого никогда не существовало. Мне даже показалось, что уголки губ Лины слегка дрогнули, но я почему-то сразу уверил себя в том, что это лишь игра света и тени, ну или и вовсе лишь моё богатой воображение, не больше. Глава семейства отвечал мне односложно, пытаясь при этом вложить в свои слова как можно больше искренности, но у него плохо это получалось, о чём я незамедлительно ему сообщил, при этом поморщившись, что было просто-напросто непроизвольной реакцией на столь явную фальшивость:
— Знаете, вам бы не помешало взять уроки показной вежливости у настоящих мастеров этого дела. Я слышал, что они в большинстве своём ошиваются у трона, да и вчера их тут было довольно много, как же вы упустили столь удобно представившийся шанс, господин барон? — с наигранным удивлением спросил я, да, ко мне определённо вернулось моё обычное настроение.
Ошеломлённый таким внезапным нарушением этикета человеком, который ещё пару мгновений назад так яро следовал ему, барон не знал, что сказать, но от неловкого и глупого молчания его спас Рилиан, с лица которого так и не сходила дружелюбная улыбка, напротив, она стала ещё шире, от чего его лицо стало более открытым, чем обычно, хоть мне и казалось, что это было практически невозможно. Что же, каждый человек ошибается.
— Мой отец, как и ты, не особенно любит этих людей, поэтому вы должны быстро найти общий язык, — Рилиан встал со своего места и указал на место рядом с собой, которое пустовало и, судя по всему, предназначалось как раз для меня, — присаживайся, мы как раз собирались приступить к трапезе, думая, что ты всё ещё не оправился после вчерашнего, но, вижу, мы ошиблись, и тебе уже лучше, я прав? — он подождал, пока я подойду к месту, и сел одновременно со мной. Такого жеста бы не позволил себе ни один принимающий гостей хозяин, но поэтому Рилиан и отличался от них всех, ему претят эти правила общества, он настоящий и не боится это показывать даже в светском обществе, не говоря уж о завтраке в узком кругу своих родных.
— Да, ты абсолютно прав, мне уже гораздо лучше и поэтому я не побоюсь спросить о том, чему обязан такой честью, присутствовать сегодня на этой трапезе, как назвал это мероприятие мой друг?
— Это инициатива моего сына целиком и полностью, к тому же вы единственный гость, который остался в замке после вчерашнего приёма, и было бы просто невежливо не пригласить вас позавтракать с нами, — простодушно пожал плечами грузный барон, всё-таки я сделал правильный вывод — именно в отца своей простотой и открытостью пошёл Рилиан, приятно думать, что за время безумно одинокого пребывания в темнице я ещё не разучился делать о людях верные предположения.
— Очень рад, что хоть кто-то ещё может быть вежливым, просто потому что ему этого хочется, а не для того, чтобы польстить чьему-нибудь самолюбию.
— Не будем о плохом, — Рилиан снова улыбнулся мне, в этом жесте было предостережение, видимо, для барона это была болезненная тема, которую лучше не затрагивать.
Или, может, у Танруда просто было плохое настроение или напротив слишком хорошее, чтобы портить его философскими спорами на счёт морали, лживости и гниения общества? Что же, я был не против просто поесть в приятной компании, без лишних разговоров и пикировок. Да и последние новости узнать не помешало бы. Всё, что мне удалось вчера услышать на пышном банкете на счёт событий, происходивших за два месяца моего заключения, успешно выветрилось из головы вместе с винными парами и головной болью.
— Действительно, не стоит об этом. Предлагаю тост: за здоровье вашей семьи, господин барон! — я поднял кубок, который слуга уже заботливо наполнил, и отпил.
Это было не вино, мне хотелось скривиться, но я сдержался. Когда все принялись за еду, я наклонился к Рилиану и прошипел ему в ухо:
