Даниил Аксенов - Арес
Боги и маги тесно связаны в представлениях людей. Все полагают, что Дар – это благословение, и мало кто из непосвященных знает, как тяжело иногда складываются отношения между могущественными магами и почти всемогущими богами. Это отношения шакала и волка. Шакал знает, что последний силен, завидует ему, но при этом не упустит возможности стащить что-нибудь прямо из-под носа. Волк же видит, что соперник временами наступает чуть ли не на пятки, его это раздражает, но поделать ничего не может. Шакал ловок, быстр и в ключевых вопросах пользуется безоговорочной поддержкой товарищей. Идеальным выходом было бы планомерное истребление всего их племени, но волк не имеет права нарушить баланс, иначе погибнет сам. С исчезновением магов исчезнут и боги. Чем больше в мире волшебства, тем сильнее небожители. Со смертью последнего настоящего мага придет конец и последнему богу. И тогда люди одумаются и начнут размышлять об истинности и об единобожии. А единобожие и магия несовместимы – общее правило для всех миров.
Цат ун-Катор, маг замка Орреант, все это отлично знал. Он был очень образован, родился в обеспеченной купеческой семье, обучался у лучших местных учителей, закончил Академию в Трилиа и много путешествовал. Ун-Катор мог бы стать даже придворным магом, если бы, поддавшись на уговоры друзей, не принял участия в попытке государственного переворота. Заговор потерпел поражение, маг бежал и был вынужден осесть в одном из захолустных баронств и больше никогда не привлекать к себе внимания.
На момент появления Виктора ун-Катор был уже девяностолетним стариком. Хотя маги нередко доживали до ста лет и более, пылкие забавы молодости давно стали недосягаемыми для Цата. Он уже не мог искренне радоваться жизни, любить женщин, ненавидеть врагов, да и не хотел всего этого. Его чувства притупились – старость взяла свое. Но ум мага по-прежнему был остр.
Цат мог часами просиживать в своем любимом кресле с высокой спинкой и красной роскошной обивкой, наблюдая в окно за небом и птицами. Тогда в его голове роились мысли не только о прошлом и настоящем, но и о будущем. Он никогда не упускал возможности ознакомиться с последними столичными новостями и занимал себя тем, что пытался угадать, как будут развиваться дальше те события, о которых узнал.
В этом же кресле барон и застал мага, когда пришел к нему за советом. Тот сидел, откинув голову назад и положив руки на подлокотники. Ун-Катор привычно приветствовал барона легким кивком, а посетитель после первых ничего не значащих фраз быстро перешел к сути дела.
– Вы ведь слышали о Ролте, сыне лесоруба? – спросил Алькерт. – Этого Ролта обсуждают в замке вот уже несколько дней.
– Слышал, конечно, господин барон, – подтвердил Цат. Его лицо было гладко выбрито, а седые волосы коротко подстрижены – противоречие неписаной традиции, по которой все маги, кроме боевых, обязаны иметь бороду и ходить с патлами. Причем почему-то считалось, что чем длиннее и шире борода, тем сильнее Длань мага и выше гонорары. Могущественный ун-Катор, бреясь, наносил удар по этому предрассудку каждый день. – Многое слышал. И о странном выздоровлении, и об испытании… многое.
– Я говорил с ним несколько раз, – произнес хозяин замка, выглядывая в окно, чтобы в очередной раз убедиться, что ничего интересного там нет и Цат смотрит неизвестно на что. – И он произвел на меня очень нехорошее впечатление. Лекарь тоже согласен со мной. Что-то с этим Ролтом не так.
– Он не нерт, – спокойно бросил маг.
– Не нерт, – согласился барон. – Но, возможно, и не сын лесоруба.
Левая бровь Цата слегка приподнялась:
– А кто же?
– Не знаю. Но мне очень хочется это узнать. Вот подумайте сами – сегодня я поговорил с ним в своем кабинете, а потом заинтересовался тем, как он смог прийти ко мне, миновав охрану. Расспросил охранника и выяснил, что у того сложилось впечатление, что я этого Ролта позвал!
– Он наврал воину на посту? – В тоне мага можно было даже различить небольшое сочувствие к человеку, о котором шла речь.
– Нет, не наврал! В том-то и дело, что Ролт не произнес ни слова лжи! А впечатление сложилось, что я его позвал.
В выцветших глазах Цата на какой-то миг блеснул интерес.
– Это редкий дар, – пробормотал он. – Может быть, боги просто сжалились над ним и наградили разумом?
– А заодно и умением играть на варсете, – с иронией ответил барон.
– Вот как? – Теперь уже и выражение лица мага выдавало заинтересованность. – Ролт умеет музицировать? Где же он этому научился?
– Нигде, господин ун-Катор. Негде ему было учиться. Вот что меня тревожит, – пояснил Алькерт.
– Но сражаться он ведь не умеет?
– Нет. И это сбивает с толку. Я ни в чем не уверен.
– А он что говорит?
– Я его еще не расспрашивал, но Нартелу Ролт не сказал ровным счетом ничего.
Маг хотел еще что-то произнести, но передумал и погрузился в задумчивость. Барон присел на край массивного желтого стола, стоящего в углу комнаты, и скрестил руки на груди. Он смотрел то в окно, то на собеседника и ждал вердикта.
После довольно длительного молчания Цат откашлялся и произнес:
– Я слышал о подобных случаях. Либо это пробуждается память предков, либо двое поселяются в одном, либо…
– Как двое в одном? – прервал его барон.
– Человек заболевает и раздваивается. А иногда даже растраивается. В нем начинают жить разные люди. По очереди. Правда, сомневаюсь, чтобы у них были особенные способности… но чего не бывает?
– Это болезнь?
– Да, – кивнул маг.
– Ролт не болен. Лекарь бы заметил, – возразил барон.
– Есть еще третий вариант, – сказал маг. – Но это – вряд ли.
– Что за вариант? – тут же откликнулся Алькерт.
Цат помолчал, на его лице мелькнуло выражение брезгливости к собственным мыслям, но тем не менее он ответил:
– Боги умеют входить в тела людей. Наш Зентел просто обожает. Но всегда выбирает красивых юношей. Вламывается в них, как таран в ворота, а потом бросает на произвол судьбы. Многие сходят с ума.
– Да уж! – поджал губы барон. – Это явно не тот случай.
– Тогда нужно поспрашивать самого Ролта, ваша милость.
– Я согласен с этим. Хотя еще не решил, как поспрашивать.
Любому несведущему человеку эта фраза не дала бы никакой информации. Но маг, плоть от плоти этого мира, точно знал, что Алькерт имеет в виду. Барон мог спросить тремя разными способами. Во-первых, в ходе обычной беседы. По-отечески, так сказать. Во-вторых, под пыткой. В-третьих, с помощью мага и одного любопытного средства под названием маре-н-мар. И если он пришел к ун-Катору, то становилось ясно, к чему склоняется.
– Конечно, я помогу, господин барон. Пусть будет маре-н-мар.
