Алёна Краснова - Гнездо там, где ты (СИ)
На краткий миг я нахмурился – мне показалось, будто когда-то, очень давно, я уже имел удовольствие любоваться лёгкостью и грацией этих движений, но направляясь прямиком ко мне, она беззастенчиво сбросила с себя хитон, представ передо мной полностью обнажённой, и я был очарован безупречностью её форм. Соблазнительница вплотную подошла ко мне, окутывая ароматом женского тела. Ни слова не говоря, даже не взглянув мне в глаза, она развязала мой плащ, который упал к нашим ногам, и поспешно принялась за мою рубаху.
Спорить не буду, я возжелал её, как только завидел. Но нынешнее положение вещей меня определённо не устраивало - устойчивое ощущение её личной отрешённости придавало неприятный привкус всему происходящему. Я перехватил тонкие запястья, ожидая, что она удостоит меня взгляда, однако безупречная красавица проявила изрядную настойчивость – прижавшись ко мне обнажённым телом, её губы нашли мои.
Хвалёная выдержка и здравый смысл холодного эльфа под чарами златокудрой соблазнительницы полетели к чертям …
_______________
*Im mellon. – Я друг.
*Im al car le ulug. - Я не сделаю тебе зла.
*Tog hain od amin! – Уведи их от меня.
*Gwanna! Nor! – Уходи! Беги!
ГЛАВА 22 (КИЛХУРН)
Жизнь – равнодушный наблюдатель. Она не умеет сострадать и сочувствовать, не дарует милость и прощение, не знает справедливости. Не стоит винить её в череде неудач и поражений хотя бы потому, что все они – последствие решения, избранного когда-то человеком, пусть даже и из благих побуждений.
И так уж устроены миры, что зачастую, человек стоит перед выбором, на чашах весов которого в противовес друг другу две важные составляющие - благородство и благополучие. Какие созвучные, но такие разные понятия! … Как сильно они влияют на телесное и духовное благо несчастного, вынужденного осознанно либо нет, но принять, пожалуй, … судьбоносное решение, определяющее ЧТО он есть на самом деле.
Если бы благородный Кезон, что столь решительно всего несколько дней назад настаивал на поисках пропавшего декуриона, пребывающий ныне в маленькой харчевне Лондиниума в ожидании вестей от госпожи Иллиам, имел возможность лицезреть события, развернувшиеся в Килхурне после их отъезда, непременно он горько сожалел бы о своем выборе. Предчувствия белокурой эльфийки оправдались, а робкая надежда на спокойную старость суетливого распорядителя замка Тасгайла, бездыханное тело которого ныне в прямом смысле служило опорой под пятой темного эльфа Кирвонта Доум–Зартрисс, оборвалась вместе с его последним вздохом.
Новая беда обрушилась под покровом ночи на изувеченный Килхурн, ещё не зализавший ран в битве с саксами. Неизвестное племя дикарей бесшумно проникло в замок сквозь огромную брешь во внешней стене, оставшуюся от взрыва саксонского пороха. Стрелами были убиты четыре воина из турмы Лайнеф, охранявшие самое ценное сокровище, что ещё оставалось в замке – человеческие жизни. Следом за ними погибли те, кто после очередного дня погребальных костров, смог проснуться и поднять оружие. Их смерть была скорой, а затем … Затем живые завидовали мёртвым.
Вопли ужаса и жалобные рыдания разнеслись по округе, и ничто живое, цепенея от страха, не могло остаться равнодушным к ним. Ночном лес притих. Лишь встревоженные волчицы прятали неразумное потомство по норам, а волки взвыли песнь скорби, единодушно соглашаясь, что нет более лютого хищника, чем самая ненасытная в своей алчности тварь – человек. Подобно шакалам, раздирающим израненного, но непобеждённого в поединке зверя, дикари терзали несчастных бриттов. Отчаявшиеся матери, осознавая страшную участь своих чад, со слезами на глазах протягивали руки к спасительной смерти, торопясь вонзить нож в сердца своих детей. Немощные старики в последней молитве взывали к богам в тщетной надежде остановить творившееся вокруг безумие и покарать неверных, пока топоры убийц навсегда не прерывали их молитвы. В отравленном трупным ядом воздухе засмердело свежей кровью, и ни одна птица не отважилась бы приблизиться к проклятому месту.
А в зале, в кресле Мортона, давно почившего хозяина замка, в кресле, которое сейчас должно было бы принадлежать каледонскому вождю Мактавешу, но по странной прихоти судьбы досталось Лайнеф Лартэ-Зартрисс, вальяжно восседал одноглазый тип и презрительно наблюдал за сценой избиения слепой старухи нанятыми им ублюдками, гордо именовавшими себя воинами.
Нет, в Кирвонте не было ни капли жалости к несчастной женщине, страдания которой он с лёгкостью мог бы прекратить. Неподдельную брезгливость испытывал темный к грязному миру земного тлена. Несомненно, ужасной несправедливостью было пребывание его, бессмертного, среди сих жалких людишек, жизни которых не стоят и толики его участия. Зачем, если сами боги не даровали им вечности, считая неудачным экспериментом? Смерть приберет ничтожных к рукам, будь то размалёванных дикарей, и эту голосящую старуху. Время сотрет даже слабые отголоски воспоминаний о них. Так стоит ли удручать себя вниманием, раз рано или поздно примитивная раса обречена на вымирание?
Одноглазый поднялся, перешагнул через тело мертвого Тасгайла и неспешно направился к лестнице, ведущий на верхние этажи замка, надеясь осмотром новых владений хоть немного развеять гнетущее ожидание. Мрачное настроение эльфа, которого не смог развеять и благополучный захват Килхурна, усугубилось ещё и тем, что единственный собеседник, достойный внимания тёмного, навязчивый Голос, от которого он так хотел избавиться, вдруг, совершенно неожиданным образом перестал с ним дискутировать и спорить. Более того, он вообще пропал! Это было так необычно, так неестественно. Кирвонт и предположить не мог, что подобное может произойти. Но вот уже несколько дней, как он был полностью предоставлен только себе, и это обстоятельство не очень-то его радовало.
По договорённости, дикарям был отдан на разграбление весь первый этаж главного строения, дворовые постройки, скот и смертные, которыми оные могли распорядиться по своему усмотрению. Вождь наёмников, с коим одноглазый вёл переговоры, безмерно обрадовался такой плате и с радостью согласился участвовать в захвате.
Философа же как таковой сам замок со всем его скарбом не интересовал и вовсе. О, нет! Он не собирался довольствоваться ничтожными подачками судьбы. Его цель намного, намного заманчивей … В Килхурн Кирвонт Доум–Зартрисс вторгся, чтобы встретиться с самым совершенным представителем всех темных рас – демэльфом.
