Василий Сахаров - Колесо Войны (СИ)
— Слушаюсь, господин граф! — вторил ему Богуч.
Я повернулся к Смелу, и спросил его:
— Шевалье, вы со мной или останетесь в резерве?
— В резерве. Должен же кто-то за всем со стороны присматривать, раз командир лично в бой спешит. Может быть, поменяемся? Я возглавлю атаку, а вы будете руководить?
— Нет, шевалье. От первого боя многое зависит, и во главе со своим графом дружинники будут драться лучше. — Смел промолчал и, надев на голову остроконечный шлем, я добавил: — Начинаем! Боги за нас! За Анхо и империю!
— За Анхо и империю! — поддержали меня командиры и отправились к своим отрядам.
Вскоре я находился среди густого кустарника на небольшой высотке, откуда поляна и дорога были видны как на ладони. Рядом горнист, который готов дать сигнал на атаку. Справа и слева от меня "шептуны", а позади спешенные кеметцы. Минуты тянутся очень медленно, и в моей голове мелькает мысль, что враг почуял неладное, и отвернул в сторону от избранного им пути. Однако, как-то резко и неожиданно, на открытом пространстве появляются три всадника на боевых оленях, которые движутся перед отрядом северян, и мое беспокойство улетучивается, словно его никогда и не было. В сердце поселилось спокойствие. Назад уже не отвернуть и план атаки не переиграть, а раз так, то сомневаться не стоит. Будем биться и это хорошо, что нас больше и на нашей стороне все преимущества. Мы на своей земле и я не сторонник рыцарских схваток. Главное — результат, а про честь пусть столичные щеглы думают, которые кровь только на батальных полотнах видели.
За тройкой всадников, которая замерла на середине поляны, а затем двинулась дальше, показались основные силы одичавших нанхасов. Десяток. Другой. Третий. Северяне ехали совершенно спокойно и нападения явно не ожидали. Значит, охранные амулеты прикрывают нас от шаманов неплохо, а может быть в этом отряде слабые чародеи. Неважно. Пора воевать. И когда весь вражеский отряд в полсотни воинов оказался на дороге, я повернулся к сигнальщику и щелкнул пальцами.
— Ду-у-у! Ду-ду-уу-у! — пропел свою басистую мелодию сигнальный горн. Его глухой и тоскливый зов разнесся по морозному воздуху, и опушка всколыхнулась. Зашуршали кусты и боевые лошади, проломившись на открытое пространство, начали свой разбег и понеслись на оленеводов. И подобно всем воинам вокруг меня, я ударил своего усталого жеребца по бокам и он, стремительным рывком вынес меня вперед.
Меч в моей руке. Конь набирает разбег и кажется, что остановить его сможет только какое-то серьезное препятствие. Подкованные мощные копыта подкидывают вверх комки снега, и я слышу, как хрустит под его сильными ногами старый ломкий валежник и ветки. Злой холодный ветер бьет в лицо и горячит мою кровь. Предчувствие жестокого боя вбрасывает в кровь адреналин и, оскалившись, словно зверь, я смотрю только прямо, и выбираю того из врагов, кто умрет от моей руки первым. Вокруг меня, наверняка, нечто подобное происходит и с другими дружинниками, которые пристраивают своих лошадей рядом со мной. И спустя всего одну минуту, сбившись в некое подобие казачьей лавы, стремя к стремени, наш плотный живой поток ударяет в строй врага.
— А-а-а-а! Бей! — в боевом запале, кричу я, направляя своего коня на кажущегося более массивным вражеского оленя.
Удар! Боевой дарнийский жеребец, который не боится никого и ничего, своей широкой мускулистой грудью ударяет в туловище не успевшего развернуться ему навстречу оленя. И боевое животное нанхасов не устояло на ногах, видимо, олень истощен дальним переходом. А его всадник, крепкий широкоплечий мужик в костяном доспехе и с ятаганом в руках, вылетает из седла и оказывается на пути десятков копыт, пара которых, наверняка, опустится на его тело.
Повод на себя. Я намотал ремень на левую кисть. Хрипя и, закусывая мундштук, жеребец замедляет свой бег, останавливается, и я оказываюсь среди врагов. Передо мной шаман, пожилой мужчина в большой лохматой шапке. Он что-то выкрикивает, и я чувствую, что в мою грудь упирается нечто невидимое и злое, и эта мерзость пытается свалить меня наземь. Мой конь это тоже ощущает и хрипит так, что с его губ на снег валятся хлопья пены. Однако черный клинок из метеоритного железа крест накрест рубит воздух на уровне моей груди, и заклятье исчезает. Это происходит очень вовремя. На поляне идет рубка и не все так просто, как могло бы показаться со стороны. Здесь и сейчас нас четверо на одного, мы сыты и напали на одичавших нанхасов из засады, а позади нас на поляну выходят кеметцы, которые готовы оказать "шептунам" помощь. Но вражеские воины не сдаются и бьются жестко и расчетливо. Паники в их рядах пока нет. Каждый северный боец знает, что ему делать, и даже умирая, оленеводы пытаются дотянуться своим оружием до одного из дружинников или хотя бы задеть его лошадь. Это достойно уважения, но враг есть враг, и мы ломим его без всякой жалости.
— Круши! — подбадриваю я дружинников.
— Да-а-а! — перекрывая шум боя, откликаются воины, и схватка продолжается.
Сталь бьется о сталь. Наши мечи проникают под костяные ламеллярные доспехи, а вражеские ятаганы вспарывают кольчуги "шептунов". Кровь льется на снег. Ревут олени, хрипят лошади, и кричат раненые. Какофония звуков накрывает ничем непримечательную лесную поляну, и новичок мог бы в них потеряться. Но я не таков и продолжаю делать то, что должен.
Мой ирут встречает ятаган северянина, который надеется достать меня, и отбрасывает кривой клинок в сторону. После чего резкий поворот кисти. Тело подается на противника, и острие пробивает горло северянина. Отлично! Путь к шаману, который хотел меня остановить, свободен. Новый удар ногами по бокам жеребца и, отталкивая в сторону очередного оленя, он выносит меня к вражескому чародею. А шаман, который заметил мое приближение, вскинул руки и попытался послать мне навстречу своих духов. Однако, пшик! Ничего не происходит. Наши маги делают свое дело, и как говорят герои китайских боевиков, мое кунг-фу, круче твоего. И понимая это, нанхас попробовал отвернуть в сторону, но сделать этого не успел. Новый мой подъем на стременах. Выдох! Стремительный росчерк черной полоски на фоне опускающегося к горизонту солнца, и расколотый человеческий череп выплескивает на грязный снег мозг шамана.
В моих жилах бурлит кровь. Энергии много. Агрессия и ярость рвутся наружу и я готов к продолжению смертоубийства, но враги закончились. Пара оленеводов уносится на юг, а трое на север. И я выкрикиваю:
— Догнать! Не дать уйти!
— Щелк! Щелк! — бьют арбалеты "шептунов". Олени валятся на скаку, но пара северян все же исчезает в лесу, и за ними мчатся дружинники.
