Звени, монета, звени - Шторм Вячеслав
– Хорошо?! Она же утратила разум! Слышал бы ты, что она говорила и…
– Тс-с! Зачем столько шума? Ну утратила, и что с того? Илбреку будет довольно и такой Этайн. Ведь дело, в конце концов, совсем не в конкретной женщине. Неужели ты думаешь, что я затеял всю эту авантюру исключительно ради того, чтобы добыть Мак-Аррайду очередную красотку для любовных утех… тем более что для утех она и такая бы сгодилась. Нет, Этайн – больше, чем просто женщина, больше, чем королева. Она символ. В здравом ли уме, нет ли, но Соловей Ардкерра в руках Лоннансклеха – это удар по Ард-Ри. И удар этот тяжек вдвойне, если дева окажется в его объятиях по собственному желанию. Ты славно поработал сегодня ночью, Алый Меч!
Не может быть! Должно быть, всё это только чудится мне? Или я спутал его с другим? Ему ли не знать, что перед ним лежит никакая не Этайн Певунья! Но убийца в черном развеивает все мои сомнения:
– Мудрый, довольно! Уж по крайней мере когда мы одни, не зови меня этой собачьей кличкой!
– Отныне эта собачья кличка – твое имя!
– Перестань!
– Нет, этот ты перестань! Запомни раз и навсегда то, что я сейчас скажу тебе. Послушника Алого Ордена по имени Фрэнк из Горелой Низины больше нет. И жителя Северного Предела по имени Фрэнк тоже. Он умер там, на улице ночного Лайдора, погиб от рук наемников, посланных Серебряной Маской. Ты живешь уже третью жизнь. Жизнь, взятую взаймы. И взять ее разрешил тебе я – Мудрый Западного Предела Лаурик, прозванный Искусным! Твоя жизнь принадлежит мне без остатка, и в ней ты не более чем послушный меч в моей руке. Карающий меч. Алый Меч возмездия!!! Ты всё понял?! Отвечай!!!
– Я всё понял, Мудрый.
– Как тебя зовут?
– Алый Меч.
– В чем твоя сущность?
– Служить.
– Да, служить. И запомни: меч – каким бы хорошим он ни был – всего лишь меч. Мертвый кусок железа. Без силы руки он ничто. Я – твоя рука. Хочешь узнать мою силу? Смотри!
Судя по всему, Лаурик приподнимает голову Ниам, прислонив ее к моей спине. И сразу же по всему моему телу прокатывается обжигающая волна холода. Я вновь закусываю губу, сдерживая крик. Ранка тут же затягивается, и я даже не успеваю почувствовать вкуса крови.
– Вот так! – удовлетворенно произносит Мудрый. – Будь она хоть на волосок от смерти, теперь всё в порядке. Разум и тело этой женщины полностью исцелены. Сейчас она просто спит здоровым, наполняющим силой сном, а когда проснется, то вновь будет нормальной женщиной без каких-либо признаков безумия. Разум ее очистился от скверны… Почему ты так странно смотришь на меня?
– Я… я преклоняюсь пред твоей силой, Мудрый…
– Что ж, хорошо. Надеюсь, ты запомнишь этот урок навсегда. И учти: то, что я даю одной рукой, я с легкостью могу забрать другой.
– Я запомню. Теперь мы можем отправляться?
– Нет. Осталось еще кое-что. Ее лицо.
– Лицо? А что с ним не так?
– Да нет, всё так. Но его нужно чуть-чуть изменить, чтобы ни у кого не было сомнений в том, что это Этайн.
– Я не понимаю, Мудрый. Так выходит, что это…
– Да, – судя по всему, Лаурик склонился над спящей Ниам и слегка массировал ее лицо кончиками пальцев, – это не Этайн. Настоящая жена Ард-Ри… считай, что умерла. Но после того, что я сделал, их не различила бы и родная мать. Только вот Соловьем Ардкерра ей больше не бывать, но всё спишут это на тяготы плена и потерю памяти, вот и всё.
– Не вижу особой разницы.
– А ты и не должен. Эта девушка – ее зовут… звали Ниам – сводная сестра Этайн по отцу, и они достаточно похожи. Но для тех, кто знал настоящую правительницу, разница была весьма велика, уверяю тебя. Знаешь, в этом даже при желании можно усмотреть знак свыше: до ссоры с Ард-Ри Илбрек чуть было не женился на Ниам…
– Позволишь еще вопрос?
– Спрашивай.
– Зачем тебе был нужен весь этот маскарад? Судя по всему, ты мог бы слепить эту «Этайн» из любой другой женщины?
– При желании – даже из тебя, – усмехнулся Лаурик. – Ты прав, конечно. В первую очередь мне нужно было, чтобы Илбрек и северяне признали Посланца Четырех по имени Алый Меч. Надеюсь, ты не забыл прихватить голову Увенчанного и его знаменитый плащ?
– Не забыл. Кстати, ноша не из легких.
– Ничего, ты силой тоже не обделен. Еще вопросы будут?
– Как я понимаю, обо всём этом никто не должен знать?
– Правильно понимаешь. Никто, и в первую очередь – Трен Броэнах. Предупреждаю честно – я не буду спускать с тебя глаз, и если только заподозрю, что ты сболтнул лишнее… Впрочем, тебе всё равно вряд ли поверят… Ладно, я закончил. Теперь подними ее на руки. Смелее, она проспит до самого вечера, и не в твоей власти разбудить ее от этого сна. Нам пора. Илбрек Мак-Аррайд, будущий Ард-Ри Западного Предела, ждет свою новую жену!
Голова Ниам больше не касается меня. Звук удаляющихся шагов. Порыв ветра. И – тишина. Звенящая, гулкая тишина. Несколько ударов сердца я лежу, зажмурившись, а потом, неожиданно для самого себя, упираюсь ладонями в землю. Руки мои налиты силой, она играет в венах как хмельная брага. Запрокинув голову к небу, я смеюсь, и дик смех мой, в котором звенит переполняющая меня мощь. Он гремит над разоренным лагерем, заваленным мертвыми телами лесных братьев, он отражается от стен домов и частокола, он копьем пронзает туман и гулким эхом мечется меж стволов сосен.
Отсмеявшись, я одним мощным рывком поднимаюсь на ноги. Ноги мои налиты всё той же могучей силой, и я знаю, что сейчас могу танцевать, сражаться, бежать наперегонки с самыми быстрыми скакунами Светлого Господина. Бежать от рассвета до заката. Бежать и обгонять их.
– Хвала Вам, Великие! – громко произношу я. – Не напрасно взывал я к Вам в час отчаяния, и ныне вера моя крепка, как никогда. И тебя благодарю я, Лаурик Искусный, Уста Четырех, Мудрый Западного Предела! Кем бы ты ни был ныне, где бы ни находился. Благодарю за этот дар, пусть дан он без ведома твоего и желания. Благодарю и клянусь Теми, Кто не оставил меня: я расплачусь за этот дар сполна!…
С утра поиски на поле боя возобновились, и к вечеру я мог оценить все масштабы потерь. В бою пали триста восемнадцать воинов, еще сто сорок надолго выбыли из строя, причем добрая треть их вряд ли когда-нибудь еще сможет взять в руки оружие. Илбрек потерял убитыми тридцать четыре человека, еще столько же были ранены, но тяжелых или безнадежных среди них не было.
Да, горечь утраты была велика, но у правителя Трена Мак-Нейла не было времени на скорбь. Нужно было распорядиться о погребении и тризне, разместить войско северян и позаботиться о его пропитании, пересчитать людей и разослать гонцов во все селения с приказом всем мужчинам, способным держать оружие, спешно двигаться к Темре, благо теперь этого самого оружия у нас было предостаточно. Еще необходимо было позаботиться об усилении рубежной охраны и сменных конях на заставах. Конечно, Лаурик обещал своевременно предупредить нас о приближении войск Ард-Ри, но мало ли что может случиться… В оставшееся время мы с Илбреком и избранными воинами объезжали окрестности, выбирая место для главного сражения.
Да, хотя меня по-прежнему страшил гнев Четырех, сурово каравших клятвопреступников, я вступил в войну. Лоннансклех и Дайре Мак-Дегайд оказались правы: в такие времена третьей стороны нет и быть не может. Впрочем, у меня имелись еще две причины поступить именно так. Перед отъездом Лаурика и Фрэнка я имел еще один долгий разговор с Мудрым, в конце которого он приказал собрать всё население Темры и торжественно объявил: властью, данной ему Четырьмя, он освобождает меня от исполнения клятвы, поскольку первым нарушил ее Ард-Ри, и главное сейчас – защита Предела. Не скрою, почти все мои воины встретили этот поступок с небывалым облегчением, и над крепостью долго гремели восхваления Всеблагим и Их Устам. Впрочем, вторая причина была для меня куда более весомой.
Я уговаривал его не вступать в этот бой. Я убеждал, что нет урона для его чести, если он останется в крепости. Я напоминал, что хотя годы и обошлись с ним благосклонно, он уже давно не мальчик. Я твердил, что в случае моей смерти у народа останется законный правитель, который соберет новую рать и отомстит за меня. Я говорил, говорил, говорил, а он лишь слушал не перебивая, не возразив ни единым словом. Когда я наконец замолчал, он улыбнулся, разгладил усы и произнес: «Нет большей награды для отца, чем воспитать достойного сына. И если мне суждено погибнуть, то я предпочел бы встретить смерть, стоя с тобой плечом к плечу». Я не имел права запретить ему. А если бы и имел, то вряд ли воспользовался бы им.
