Воин Ллос (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони

— Они против нас, и мы не хотим их видеть здесь, — сказал Жиндия.

— Они — да, а насчет нас ты ошибаешься, — уточнила Эскавидне. — Однако подумай: Матрона Мез'Баррис дарует проклятие, тогда ваш союз будет полностью скреплен. Мы обе понимаем, насколько важен дом Баррисон Дель'Армго для нашего альянса во имя Ллос. Пусть она проклянет его и выставит напоказ, затем пусть Воин Ллос сразит его на дуэли, тогда ты сможешь вернуть его из мертвых в качестве драука-нежити перед ликующей толпой. Те, кто участвует в Богохульстве, помнят момент своего превращения в драуков, но еще лучше они помнят годы, десятилетия, столетия, которые они служили в Бездне в качестве нежити-игрушек для Ллос. И толпа запомнит заключительный акт, а не начальный.

Жиндия издала негромкий звук, и он не был радостным.

— Я должна убирать за Матроной Мез'Баррис?

— Подумай подольше. Это зрелище, которое я описала, очень тесно свяжет ваши дома.

— И Мез'Баррис захочет стать Верховной Матерью.

— Как и все матроны, конечно. Будь спокойна, зная, что Ллос этого не допустит, — заверила ее Эскавидне. — Но Матрона Мез'Баррис, напоминаю тебе, — будет удовлетворена, как и ты. Возможно, несколько другими способами.

— О чем ты говоришь? — потребовала ответа Жиндия, в ее тоне сквозили одновременно раздражение и заинтригованность.

— Ты действительно веришь, что Нарл'дорлтирр подходит на роль мастера оружия Первого дома Мензоберранзана?

Браелин увидел, как мужчина сердито и неловко заерзал на троне напротив служанки. Мужчина рядом с ним, которого Браелин знал, как патрона Сорнафейна, улыбнулся, но лишь на мгновение, когда Эскавидне прямо добавила:

— Или Сорнафейна как Отца твоего Дома?

Браелин посмотрел на Жиндию, ожидая реакции. Единственное, что он знал об этом доме, это то, что Жиндия на самом деле любила Сорнафейна, судя по всем отзывам и наблюдениям. Он был единственным, кого, как известно, она любила, кроме власти и Ллос.

— Следи за своими словами, — сказала она, а затем, чтобы свести к минимуму любую угрозу служанке Ллос, добавила:

— Я умоляю. Ты была там, когда смертельные раны Сорнафейна были исцелены силой Ллос. Он достоин и не заслуживает смерти или проклятия.

— Итак, если бы я сказала тебе сделать из него драука, ты бы сделала?

Жиндия прикусила губу, поколебалась, жалобно посмотрела на своего возлюбленного и послушно сказала: «Конечно».

— Ну, не бойся, — заверила ее Эскавидне. — Сорнафейн достаточно достоин, и ты сможешь играть с ним, когда захочешь. Ты даже можешь продолжать официально считать его покровителем Дома. Но тебе следует рассмотреть все возможности, матрона Жиндия.

Жиндия покачала головой, явно сбитая с толку.

— И укреплении твоего союза с матроной Мез'Баррис, которая примет твое восхождение к роли Верховной Матери, — объяснила Эскавидне и прямо добавила:

— Какая слава придет к тебе и Дому Меларн, когда ты родишь ребенка от Малагдорла Армго, мастера оружия Первого дома Меларн?

Часть 4

Бессмертие

Сколько часов я потратил на написание этих дневников, облекая свои мысли в строки слов, наматывая и сплетая, пока не узнаю то, что знаю?

И зная также, что то, что я знаю сейчас, — это не то, во что я мог бы поверить, поскольку история продолжится позже, поскольку мое путешествие научит меня новым истинам — и я молюсь, чтобы я никогда не закрывал свое сердце от таких прозрений.

Потому что это и есть история. Я думаю о своей жизни как об истории, которую я пишу. Это в моей власти. Я автор, потому что только я могу быть автором этой истории.

Как и для всех нас. Точно так же, как я являюсь автором своей истории, так и вы являетесь авторами своей собственной истории. И хотя я знаю, что самонадеянно думать, что кому-то захочется прочитать то, что я пишу, я могу надеяться, по крайней мере, что моя дочь однажды найдет эти слова. Итак, впервые я пишу тебе, мой воображаемый читатель — и какой абсурдной кажется мне эта мысль! — но я чувствую, что это помогает сформулировать то, что я всегда пытался сказать себе. А именно, какой бы поворот ни был, на какой станции, при каких обстоятельствах история остается вашей, такой, какой вы можете ее написать, какую вы можете прочувствовать, которую вы можете создать. Конечно, есть так много вещей, которые невозможно контролировать, но независимо от них, мировоззрение, эмоции, то, как вы справляетесь с предлагаемым путешествием — это книга жизни.

Путешествие. Для меня, с самых ранних дней, с самых ранних воспоминаний, путешествие всегда было важнее цели. Научиться сражаться и ориентироваться в академии дроу было важнее, чем стать великим воином, поскольку первое привело бы ко второму, до какого бы уровня я ни поднялся.

Я не могу определить, будет ли восход ярким или его затмят плотные облака, но я всегда могу контролировать свою реакцию на него. Я всегда могу найти надежду в этих ранних лучах или туманном сиянии. Я всегда могу улыбнуться в ответ и напомнить себе, что я благословлен быть свидетелем всего, что показал мне рассвет. В конце концов, я знаю, это лучше, чем сетовать на облака.

Я тоже не могу контролировать облака. Как я не могу контролировать многое в отношении окружающих меня обстоятельств.

Но моя реакция на них и мой выбор из-за них… это мое собственное, и только мое. Это мое путешествие, и ничье больше.

Я редко, очень редко возвращаюсь назад и перечитываю написанные мной эссе. Или, возможно, мне следует назвать их “раскладывание”, потому что это то, чем они являются: раскладывание, разматывание сложных и запутанных нитей, которые преграждают мне путь в моем путешествии. Кто-то может подумать — я мог бы подумать, — что, возможно, я стал бы тогда чаще обращаться к ним. Но нет. Такое желание во мне встречается редко и никогда не касается более чем одной записи за раз. Я знаю, что во время этих нечастых посещений прозрений моего прошлого меня приводит туда простое любопытство. Любопытство, а не какое-то переосмысление, поскольку я ищу ответы на любые узлы в жизненных нитях, которые в настоящее время находятся передо мной. Возможно, я мог бы измерить некоторый рост с помощью любых новых перспектив, которые я привношу в прочитанное, поскольку мой опыт стал более глубоким.

Но всегда в таких случаях я читаю с большим вниманием и решительной отстраненностью, потому что я не хочу, чтобы эта глава моей книги жизни определялась сознательно — или, что еще хуже, полностью — каким-либо прежним пониманием. Не таким образом. Переживания есть, они оседают в моем сердце и душе, но моим ориентиром должно быть то, что сейчас передо мной: настоящее. Поступить иначе означало бы погрязнуть в тех самых страхах перемен, которые, как я недавно отметил, являются одним из движущих мотивов наших врагов в Мензоберранзане.

Однако теперь, после драматических перемен, которые произошли со мной — открытие Каллиды, бушующая война в Мензоберранзане, рождение моей дочери и наблюдение за ее взрослением — я изменил решение. Я разрешил себе вернуться назад и прочитать все эти эссе.

Возможно, это из-за моих тренировок с Магистром Кейном.

Возможно, из-за того, что однажды я вышел за пределы этого смертного тела.

Возможно, это из-за Каллиды и эвендроу, потому что, узнав о них, мир изменился для меня так внезапно и во многих отношениях.

Возможно, именно из-за Бри эта возможность кажется наиболее правдоподобной. Я хочу, чтобы она прочитала их, и надеюсь, что мы поговорим о них, как для того, чтобы она могла лучше узнать меня, своего отца, так и потому, что любая помощь, которую они могли бы ей оказать в поиске способов размотать свои собственные нити, принесла бы мне огромную радость.