Кирилл Манаков - История хорошего человека
На свету Мотт сразу почувствовал себя увереннее. Он по-деловому огляделся и, не раздумывая, направился к ведущей наверх каменной лестнице без перил. Я последовал за ним.
Странно, но шум таверны, в которой мы оказались, внизу совершенно не был слышен.
Придорожные таверны - вообще шумные места. А если в них гуляет веселая компания ночных работничков, то пьяные крики, веселый визг танцовщиц и музыка слышны за милю. Компания человек в сорок собралась за большим столом, заставленным блюдами с едой и кувшинами пива. Свет едва проходил через сизый дым, сгустившийся настолько, что потолка видно не было. Похоже, почти все тешили себя дымными палочками, тайно привозимыми из Дикой Степи. Глупые люди. Приятно на время осознать себя сильным, счастливым, парящим над землей... Только через год начинают трястись руки, а еще через год человек превращается в убогую тварь, готовую на все ради глотка сладковатого дыма. Больше трех лет пристрастившиеся не живут.
Наше появление поначалу прошло незамеченным - никто не обратил внимания, что дверь в подвал за спиной хозяина отворилась, и появились два оборванца. Если бы я был один, то, несомненно, проскользнул незамеченным. Но Мотт не обладал скоростью Убийцы, и к несчастью, его личность была слишком известной в мире ночных людей. Если бы здесь развлекались ребятки из Шамрона, то нас встретили с императорскими почестями. Но это были вовсе не они. Шашун - трудно забыть его физиономию. А Убийца вообще ничего не забывают.
- Стоять! - рев поднявшегося на ноги Шашуна перекрыл пьяный галдеж и фальшивый визг двух скрипок, под которые, изображая танец, лениво двигали телесами две толстые танцовщицы.
Последующие события заняли очень и очень незначительное время. Правда, это только с моей точки зрения - для прочих участников, напротив, все произошло слишком быстро, практически за гранью восприятия. Я не стал разбираться, кому адресовался окрик - мне или Мотту. Скорее всего - именно Мотту, поскольку во время последней встречи Шашун получил изрядную порцию внушения и вряд ли мог вспомнить мою личность. К тому же, я считал, что у меня остался неоплаченный долг перед Караллой и ее ребятишками.
Убийцам не свойственна излишняя жестокость. Есть цель и пути ее достижения, а жестокость имеет значение только для получения нужной информации или для устрашения противников. Я скользнул вдоль стола к Шашуну. Он не успел даже повернуть голову, только глазами проводил неуловимо быстрое движение размытой тени. Ночной Хозяин умер быстро и страшно: тело продолжало стоять, а из разорванного горла фонтаном ударила кровь, а вместо привычного зычного рева вырывалось только отвратительное бульканье.
Кровавое представление имело единственную цель: подавить волю к сопротивлению остальных. К сожалению, я упустил, что разум, одурманенный дымными палочками, отличается от нормального, и, прежде всего, отсутствием страха и естественной для человека заботы о собственной безопасности. Шашуновских разбойников не взволновала показанная мною скорость и сила, они бросились на убийцу Хозяина с безумной яростью. Я отступал к стене, встречая нападавших сокрушительными ударами. Представляете, что такое удар Убийцы? Скорость разящего кулака рождает чудовищную мощь, сокрушающую тела и дробяющую кости, в отличие от мастеров Южного боя мне не было необходимости использовать хитрые увертки, больше похожие на танец. Все просто: главное оружие - скорость. Даже не важно, куда придется удар: в грудь или голову - неминуемая смерть, а прямое попадание, скажем, в руку, ломает ее как сухую тростинку. Одежда и доспехи, конечно же, спасают жизнь, но не дают возможность получившим удар Убийцы сохранить боеспособность.
Я скользнул в сторону, ища глазами Мотта. Было совсем несложно попросту уйти из таверны, но бросить Хозяина Шамрона сейчас... это слишком даже для Убийцы. Вид десятка безжизненных тел несколько прояснил одурманенное сознание остальных, заставив отступить. Впрочем, спасаться бегством никто не собирался. Напротив, в руках появились клинки, которые по старой традиции разбойники, проводя вместе время, оставляли у входа.
Первый из нападавших решил с размаху снести мне голову. Бесхитростно так, зато с большим чувством, выразительно, с натужным хрипом. Дальше замаха дело не дошло - сильнейший толчок в грудь отбросил его к менее смелым, но более разумным товарищам. Второй не успел даже приблизиться - я намеренно использовал один из самых красивых пируэтов боевого танца системы Южного боя, с высоким прыжком, разворотом в воздухе и хлестким ударом ногой в голову.
Толпа разбойников расступилась, пропуская вперед невысокого человека в темном обтягивающем костюме с коротким, по плечо, шестом в левой руке. Упругая, и в то же время легкая походка, плавные движения, внушающие иллюзию расслабленности. Но нет, друзья, это не расслабленность - это предельная собранность и готовность к поединку большого мастера. На его шее, если хорошо присмотреться, можно заметить пять тоненьких полосок - знак Большого Учителя школы змеи Южного боя. Лично мне доводилось видеть человека с четырьмя полосками. И, честно сказать, тогда я даже задумался о том, что встретил бойца, не уступающего мне. Во всяком случае, считаю, что в схватке без оружия, скажем, с Легионером, он смотрелся бы весьма и весьма достойно. А у этого, вдобавок, в руках икохира - боевой шест из тяжелого каменного дерева. Говорят, что ударом такого шеста мастер ломает растущее дерево толщиной десять дюймов. Интересно, что занесло его в шайку Шашуна? Считается, достичь вершин искусства Южного боя можно только отрешившись от земных стремлений. А какое возможно отрешение среди подобной публики?
Человек с шестом остановился в десяти шагах, и любезно поклонился, приложив ладонь к сердцу.
- Для меня большая честь сойтись в поединке с Убийцей из Башни.
Я промолчал, а по рядам разбойников прошел ропот, а некоторые, активно работая локтями, выбирались из толпы и устремлялись к выходу - репутация Убийцы значила очень много.
- Меня зовут Мали аш Баххара, - продолжал человек с шестом, - могу ли я узнать ваше имя?
- Зачем тебе мое имя? - спросил я.
- Для меня было бы бесчестьем пасть от руки безымянного противника.
- В таком случае, Мали аш Баххара, тебе не повезло. У Убийцы нет имени, его забирает Башня. Именовать меня можно как угодно. Но я думаю, тебе не стоит переживать о чести - после службы у Шашуна ее у тебя нет.
- Я не никому не служу, - возразил Мали, - а всего лишь выполняю волю старших, считающих полезным вести разговор со всеми, кто представляет силу. Шашун беспокоился за свою жизнь и просил содействия. Мне поручили оберегать его, и я не справился. Теперь мне надлежит либо наказать убийцу, либо пасть в бою.
