Кристофер Сташеф - Волшебник не в своем уме. Волшебник в Бедламе
Потом они вернулись домой, но прежде чем лечь спать, Гар сделал подарки отцу и матери Джанни. Госпоже Браккалезе он подарил богатые украшения, а отцу Джанни — маленькую машину, которая очень быстро считала убытки, прибыль и прочие суммы. Браккалезе уговорили Гара принять от них в дар ожерелье из крупных орцанов, и наконец все, повздыхав, улеглись спать.
Джанни Браккалезе!
Джанни рывком сел — то есть сел во сне — и увидел сурово глядящего на него старца-волшебника.
Великан уходит, Джанни Браккалезе! Если ты хочешь попрощаться с ним, немедленно просыпайся и вставай!
Как это было похоже на Гара — даже не дождаться, когда в доме все проснутся! Проклиная друга на чем свет стоит, Джанни пытался проснуться, а волшебник только сказал ему:
Меня ты больше не увидишь. Прощай!
С этими словами он исчез, а Джанни, проснувшись, обнаружил, что сидит и натягивает одежду!
Одевшись, он через несколько минут уже был возле дверей. Гар отодвинул засов и толкнул дверь.
— Погоди! — крикнул Джанни. — Если уж тебе непременно надо уйти, не попрощавшись с остальными, дай мне хотя бы немного проводить тебя!
Гар улыбнулся, но удивления не выказал.
— Что ж, если ты и вправду готов немного прогуляться в столь ранний час, пойдем.
Они вышли на улицу, где стояла непроглядная ночь и было довольно прохладно. Джанни взглянул на восток. До зари было еще далеко.
— Куда ты собрался?
— В сторону холмов, — ответил Гар.
Джанни гадал, что же Гар будет делать на холмах, добравшись дотуда.
— Ну, тогда разумнее проехаться верхом, верно?
Гар кивнул:
— Если ты потом отведешь лошадей обратно — можно и верхом.
Они подошли к конюшне, оседлали лошадей и выехали на тихие улицы. Тишина стояла такая, что оба молчали. Часовых у внутренних ворот уговаривать не пришлось. Они сразу узнали Джанни Браккалезе и Гара и без лишних слов отперли ворота. Всадники въехали на понтонный мост, временно заменявший дамбу. Только плеск волн, ударявших по понтонам, нарушал тишину. Джанни спросил:
— Почему?
— А почему бы и нет?
— Потому, что ты мог погибнуть, — сказал Джанни. — Потому, что ты перенес столько страданий и горя, а это было вовсе не обязательно. Потому, что это была не твоя борьба.
Гар медленно проговорил:
— Ты мне поверишь, если я скажу, что мне просто-напросто были нужны деньги?
— При том, что у тебя есть друг-волшебник, который летает в огромном золотом колесе? И потом, если бы тебе и вправду были бы нужны деньги, ты бы остался. Так почему, Гар?
Великан вздохнул.
— Человек обязательно должен иметь какую-то цель в жизни, Джанни. Его жизнь должна иметь какое-то оправдание. Для меня же жизнь не может представлять всего-навсего погоню за радостью и удовольствиями.
Еще несколько минут ехали молча, а потом Джанни спросил:
— Но при чем тут мы? Почему наши трудности стали твоими?
— Потому что вы в этом нуждались, — просто ответил Гар. — Потому что от моей помощи вам вряд ли бы стало хуже. Потому что несколько лет назад во мне вспыхнуло врожденное чувство справедливости, и теперь я только тем и занимаюсь, что ищу людей, с которыми поступают несправедливо, хотя чувству отмщения, живущему во мне, следовало бы уняться за много лет до того, как я познакомился с тобой.
В этом хотя бы был какой-то смысл. Джанни снова надолго умолк, и любопытство взяло в нем верх только тогда, когда они подъехали к обугленным столбам наружных ворот.
— Ты говорил, что ты издалека. Но откуда именно?
Гар вздохнул и запрокинул голову.
— Посмотри на небо, Джанни. Посмотри на звезды. Каждая из них — это солнце, и некоторые из этих солнц светят ярче, чем то, что озарит вашу планету. Вокруг некоторых из них вращаются планеты, подобно тому, как вертится праща вокруг сжатого кулака собирающегося бросить ее охотника. На кое-каких из этих планет достаточно тепло для того, чтобы там могли жить люди.
Джанни в восторге смотрел на небо, пытаясь свыкнуться с грандиозностью того, о чем говорил Гар. Потом он стал думать о том, что же это значит.
— И ты… Ты родом с одной из этих планет?
— Да. Она очень далеко отсюда, и солнце ее настолько мало, что отсюда его не увидишь. Но я родился на планете под названием Грамерай, а мой отец — на совсем крошечной планете под названием Максима.
— Это тот мир, где ты считаешься дворянином, — прошептал Джанни.
— Не совсем так. На этой планете мой двоюродный дед имеет титул графа. Мой отец теперь носит высокое дворянское звание на Грамерае, а я — его наследник.
Джанни некоторое время помолчал, обдумывая это, затем спросил:
— А почему ты покинул свою родину?
— Потому что мне было мало быть сыном своего отца.
Это Джанни вполне мог понять.
— А как ты попал сюда?
— В Геркаймере, — ответил Гар. — В огромном золотистом колесе. На самом деле это корабль размером с целую деревню, Джанни. Его подарил мне граф д’Арман, мой двоюродный дед. Он не сказал мне, что это — награда за то, что я улечу, но в конце концов все стало именно так.
Джанни вдруг с необычайной остротой ощутил, насколько одинок его друг, и ему стало зябко от этой мысли. Постаравшись избавиться от нее, он спросил:
— А эти… ненастоящие цыгане? Они тоже прилетели с другой звезды?
Гар кивнул:
— Они — члены сообщества, которое называется АППИС — Ассоциация Помощи Правительственным Институтам и Системам.
— И что же, они вправду верят в то, что если бы они уговорили дворян изничтожить купечество, на Петрарке настали бы мир и благоденствие?
— О да, — негромко отозвался Гар. — Я ни на миг не усомнюсь в их самых добрых намерениях. Они люди просвещенные, идеалистичные и умные, Джанни, но немыслимо наивные и лишенные гибкости мышления. Да, я действительно верю в то, что они искренне полагали, что натравливая дворян на купцов, добьются только состязания, соперничества между ними.
— Вот уж воистину наивно, — покачал головой Джанни.
Гар пожал плечами.
— Они сами действуют из лучших побуждений и в других желают усматривать только лучшие побуждения, как бы ни убеждала их действительность в обратном.
— Но принцу ты ничего о них не говорил, — заметил Джанни. — Ты не настаивал на том, чтобы их арестовали и судили.
— Нет. Они сами поняли глупость своих устремлений, увидели своими глазами развязанную дворянами войну, и еще они увидели, что союз купечества предотвратил худшие из возможных последствий этой войны. Они унижены, Джанни, и одного только чувства стыда им хватит для того, чтобы теперь они трудились ради блага каждого жителя вашей планеты, Джанни, а не только ради блага дворян. Кроме того, — добавил он после кратких раздумий, — они потрясены результатами наших трудов — твоих и моих. Вряд ли им удастся пустить все на попятную, не вызвав новой войны. Они поймут это. Даже они способны это понять. Они принесут Талипону много добра, а вреда от них почти никакого теперь не будет.
