Гарри Тёртлдав - Крисп Видесский
Яковизий поскрипел стилем и поднял табличку:
«Выяснили».
— Воистину так, — печально согласился Гнатий. — За какие-то десять лет границы были прорваны, а треть видесской земли отнята. Варвары грабили нас, не встречая препятствий, ибо за границей они не встретили сопротивления. Город Видесс был осажден. Скопензана — пала.
— Скопензана? — Крисп нахмурился. — Я не слышал об этом городе. — Он повернулся к Яковизию, опасаясь, что Гнатий просто придумал название на ходу.
Но Яковизий написал:
«Теперь это руины. Они лежат в нынешнем Татагуше, а тамошние жители в городах покамест не нуждаются. Однако в свое время это был великий город, наверное, второй в империи после города Видесса; ни в чем не уступал он более чем двум городам».
— Могу я продолжить? — спросил Гнатий, увидев, что Крисп закончил чтение. — Как я сказал, Скопензана пала. Сколько мы можем судить, разорение ее было ужасно, ибо обычные убийства, грабеж и насилие усугублялись как величиной павшего города, так и тем, что никто не мог вообразить ему подобной судьбы. Среди выживших был и иерарх города, некий Ршава.
Крисп очертил над сердцем солнечный круг.
— Должно быть, благой бог сберег его.
— При иных обстоятельствах я согласился бы с вами, ваше величество. Теперь же… могу я немного отклониться от темы?
— Покуда я вовсе не заметил темы, — ответил Крисп, — так откуда мне знать, что ты от нее отклоняешься? — История, рассказанная Гнатием, была интересна — он был хорошим оратором, — но к Арвашу Черному Плащу покамест не имела никакого отношения. «Если это все, на что Гнатий способен, — подумал Крисп, — он до девяноста лет будет в монастыре сидеть».
— Я надеюсь сплести нити своего рассказа в единый узор, — ответил Гнатий.
«В одну холстину, ты хочешь сказать», — нацарапал Яковизий, но Крисп сделал Гнатию знак продолжать.
— Благодарю, ваше величество. Вы, как мне известно, не изучали богословия специально, но, без сомнения, поймете, почему вторжение кочевников внесло смятение в души священнослужителей.
Мы верили — это было так удобно! — что, как мы шли от победы к победе на земле, так Фос не может не восторжествовать во вселенной в целом. Такова наша правая вера и по сей день, — Гнатий осенил себя солнечным знаком, — но в те годы она подверглась суровым испытаниям.
Как вы понимаете, столь много людей познали горе и истинное зло, что в души их закралось сомнение в могуществе Фоса. Отсюда растут корни ереси «весовщиков», по сию пору преобладающей в Хатрише и Татагуше — да и в Агдере близ земли Халога, хотя там и правит царь видесской крови. Однако возникла и иная ересь, куда худшая. Как я сказал, иерарх Ршава уцелел при взятии Скопензаны.
Крисп поднял брови.
— Худшую ересь породил предстоятель крупного города?
— Воистину так, ваше величество. Сколько могу я судить, Ршава был весьма близко связан с тогдашним императорским родом, но пост свой занял благодаря способностям, а не по протекции. Не рухни Скопензана, он мог бы стать вселенским патриархом, и притом одним из великих. Но когда он вернулся в город Видесс, он… изменился. Когда хаморы захватили Скопензану, он видел слишком много зла; он решил, что Скотос сильнее Фоса.
Даже не слишком благочестивый Яковизий при этих словах осенил себя солнечным знаком.
— И как отнеслись к этому тогдашние священнослужители? — спросил Крисп.
— Как вы догадываетесь, ваше величество — без удовольствия. — Ответ Пирра был бы полон ужаса и отвращения. Гнатий добился своего преуменьшением. Крисп обнаружил, что способ Гнатия нравится ему больше. А монах-историк продолжил:
— Но Ршава стал столь же ревностным последователем темного бога, каким верным слугой был когда-то Фосу. Он проповедовал новую веру всем, кто готов был слушать, поначалу в храмах, а, лишенный патриархом сана — на улицах.
Крисп против своей воли заинтересовался этой историей.
— Вряд ли ему долго это позволяли?
Он представил себе город Видесс, наполненный поклонниками зла, и ужаснулся.
— Совершенно верно, — откликнулся Гнатий. — Но из-за связей Ршавы его пришлось судить публично, судом церкви, а это значило дать ему возможность защищать себя от выдвинутых обвинений. А он был весьма способен… да что там — он был гениален. Я читал его речь в свою защиту, ваше величество. Она меня пугает. И тогдашних отцов церкви она тоже, видно, испугала. Ршаву приговорили к смерти.
— Я еще раз спрашиваю, святой отец, — какое отношение это имеет к нашим нынешним бедам? Если этот Ршава уже триста лет как мертв, то при всех его грехах…
— Ваше величество, — веско произнес Гнатий, — я не уверен, что Ршава мертв уже триста лет. Я вообще не уверен, что он мертв. Он расхохотался, выслушав приговор, и заявил, что не в людской власти предать его смерти. Его оставили на ночь в камере размышлять над неверием его и преступлениями, совершенными им во славу его бога. Но стража, явившаяся утром, чтобы отвести его на казнь, нашла камеру пустой. Замок был цел, и стены нетронуты. Но Ршава исчез.
— Чародейство, — пробормотал Крисп. Волоски на его шее встали дыбом.
— Вы, без сомнения, правы, ваше величество, но по причине тяжких преступлений Ршавы его камеру зачаровали лучшие тогдашние маги. Они поклялись, что их защиты остались нетронуты. Но Ршава все же исчез.
Яковизий опять склонился над табличкой.
«Ты хочешь сказать, что Ршава — это Арваш?» — показал он и скривился, демонстрируя, что он об этом думает, но вдруг опустил табличку и вгляделся в свои слова. Потом поднял ее и по очереди указал стилем на оба имени.
Крисп не сразу понял, на что он намекает. Арваш — обычное халогайское имя. Ршава — достаточно обычное видесское. Но по простому ли совпадению оба составлены из одних и тех же букв?
«Нет», — сказали пробегавшие по коже мурашки.
Гнатий уставился на имена, словно видел их впервые. Глаза его бегали.
— Я не заметил… — выдохнул он.
Яковизий положил табличку на колени, поскрипел стилем и отдал Криспу. Тот прочел вслух: «Неудивительно, что он не стал клясться Фосом».
Яковизий тоже верил.
— Но если мы сражаемся с… с трехсотлетним колдуном, — голос изменил Криспу, — то как мы можем надеяться победить его?
— Я не знаю, ваше величество. Я надеялся, что вы мне скажете, — ответил Гнатий совершенно серьезно. Крисп был Автократором; битвы с чужеземными врагами — его дело.
«Если это и правда бессмертный колдун, поклоняющийся Скотосу и ненавидящий Фоса, — написал Яковизий, — то почему он прежде не беспокоил Видесс?»
