Михаил Белозеров - Месть самураев
– Не убью, – легко заверил его Акинобу, – если ты мне расскажешь, зачем послал нас умирать.
Он знал, что Ато Такаяма нельзя доверять и что великодушие – это оружие сильных людей. В данном случае быть великодушным не имело смысла. Где он прячет оружие? – думал Акинобу немного даже беспечно. Где?
– Я вообще был против, – соврал Ато Такаяма, тут же безоговорочно поверив в свое вранье: – Я ему… – он потыкал пальцем в ту сторону города, где за много ри находился красный Яшмовый дворец императора, – всегда говорил, что это безбожно посылать тебя в такую опасную даль. Но ты же знаешь, он упертый, как… как…
– Ты хочешь сказать, что имеет смысл спросить у самого Мангобэй? – перебил его Акинобу.
– Ну да! Ах, не! Нет! Что ты! – ухватился за разговор, как за соломинку, Ато Такаяма. – Это опасно. Сам понимаешь… – доверительно произнес он. – Я тебе так скажу, – он прочистил горло и не удержался, чтобы еще раз не посмотреть на мертвых банси, кровь которых разлилась у входа черной лужей. – Мое дело маленькое. Решает все господин император!
– Я так не думаю, – сказал Акинобу, сдерживая себя, чтобы не ткнуть ему сразу мешочком с гэндо Амида. Вначале надо было узнать, кто на самом деле стоит за всем этом.
Содзу Ато Такаяма давно все понял: пройти сквозь многочисленную охрану, которая к тому же на ночь во дворе удваивалась, а внутри храма утраивалась, мог только демон. Несомненно, он не разглядел в Акинобу опасного противника. Бестия! Подлый от природы, он наделял всех других такими же качествами.
– Никто так не заботился о вас, как я. Кто вас поил и содержал целый месяц? А? Кто? Я! Только я! Может, выпьем за прежнюю дружбу? – Ато Такаяма пододвинулся к изголовью, где у него лежал острый танто.
– Давай, – притворился Акинобу. – Действительно, ты был на высоте. Но что тобой двигало? Зачем ты нас поил и кормил так долго?
Экий простофиля, обрадовался Ато Такаяма. Сейчас я тебя… сейчас…
– До тебя еще никто не ходил в Тибет. Кстати, как твои друзья? А как собака? О! Вернее, медвежий тэнгу?
Собака? Ловко я ввернул насчет собаки, подумал он. Еще он хотел узнать, кто вернулся из путешествия. Если все живы-здоровы, это одно. Это облегчало положение, и можно было каким-то образом выпутаться, переложив всю ответственность на императора Мангобэй. Об ином варианте даже не хотелось думать, ибо иной вариант означал смерть. А о гэндо Амида Ато Такаяма как-то забыл. Ему и в голову не могло прийти, что Акинобу обнаружил тень Бога и вообще догадался об истинном назначении экспедиции.
– Я сейчас встану и возьму сакэ, – сказал Ато Такаяма, показывая на столик в углу.
Теперь все внимание Акинобу сосредоточено на сакэ, подумал хитрый Ато Такаяма. Это мой шанс.
– Ти… – разрешил Акинобу, – валяй!
Он даже не предупредил, чтобы Ато Такаяма обошелся без фокусов, ибо ему было интересно, как далеко он зайдет.
Ато Такаяма приподнялся. Его левая рука скользнула под футон за танто. Он рассчитывал отсечь Акинобу руку. Это был его коронный удар в предплечье. Много людей умерло от него, глядя в глаза Ато Такаяма, а он говорил им самые страшные вещи и наслаждался безнаказанностью и величием. В крайнем случае, можно ударить в пах, чтобы перебить артерии. Тогда Акинобу медленно истечет кровью, подумал Ато Такаяма, прикрывая корпусом свой маневр с танто. К несчастью, он его засунул немного глубже, чем обычно. Он ударил с криком: 'Ова!', не глядя, ибо хорошо запомнил, как стоял Акинобу, но с ним случилось то, что в иккен хиссацу называется 'ударом в облако', потому что Акинобу отступил в сторону. Поэтому чтобы не упасть, Ато Такаяма вынужден был сделать шаг, которого не успел сделать, ибо полетел в пустоту. Его душа изумилась больше, чем он сам, а танто со стуком откатился в угол.
Очнулся Ато Такаяма к своему ужасу не только от боли в руке, а оттого, что не мог пошевелиться. Акинобу не пожалел его – сломал ему запястья и шею.
– Прежде чем я тебя убью, – сказал он, присев рядом, – ты мне расскажешь, кто нас предал.
Ато Такаяма хотел ответить, но не мог. Он даже не услышал своего голоса.
– Император?
Ато Такаяма показал глазами, что нет, не он.
– Регент Ходзё Дога?
Да, моргнул Ато Такаяма.
– Это его идея? – Акинобу потряс перед Ато Такаяма мешочком с гэндо Амида.
Да, ответил Ато Такаяма, чувствуя, как немеют ноги и руки.
– Ну что ж, прощай, – сказал Акинобу и свернул голову Ато Такаяма набок.
***
В то утро демон смерти Кадзан был счастлив, как никогда в жизни. Самая трудная часть задания выполнена, осталось лишь малое – забрать у Язаки каба-хабукадзё, Черный Знак Ада. Демон напялил на себя ямады и с легким сердцем шнырял между горожанами. Солнце давно взошло, но в шлеме ямады Кадзану все было нипочем. Он чувствовал себя почти что на небесах. Не тех небесах, что называются голубыми, божественными, но тех, что в хабукадзё – аду, называются вечно-вечно черными, изливающими на грешников горячую серу и огонь. Но, честно говоря, в топке Кадзану работать не хотелось – слишком дымно и шумно, а главное – нервно и вредно для здоровья. Говорят, что там, в хабукадзё, все демоны кашляют.
Живете, с превосходством думал он, пялясь на горожан, а не знаете, что такое настоящая жизнь, что настоящая жизнь не среди людей, а только среди нас – хонки. Тех хонки, которые добились высшего расположения Богов и которые честью и правдой служат им. Он почему-то забыл о тех хонки, которые по прихоти судьбы обитали в холодной и голодной Антарктиде. О тех хонки, которые появлялись на свет только для того, чтобы тут же пойти на корм другим хонки, а чаще всего – демонам. Вот настоящая жизнь, полная приключений и неожиданностей, а не тягомотина под названием человеческое существование. К тому же вы все смертны, самодовольно думал он, а я вечен и существую бог знает сколько лет.
Он уже представил, как обрадуется Бог Яма, увидев ямады и как, слегка пожурив, наградит его, Кадзана, двумя-тремя безликими душами только что умерших людей и он, Кадзан, насладится в полной мере, вкушая их бестелесную плоть и набираясь силы. А то я с этим Язаки совсем исхудал, подумал он о себе жалостливо. Вообще он любил себя, бессмертного, и холил свою бездушную душу.
В этот момент демон смерти нос к носу столкнулся с сайфуку-дзин – двенадцатью Богами-самураями. Они тоже двигались домой после ночной работы, но в другом направлении. И тоже имели шапки-невидимки, выданные в вечное пользование Богиней Аматэрасу. Против двенадцати Богов-самураев он был бессилен.
Кадзан сделал вид, что не заметил их, и попытался проскользнуть боком. Но если толпа состояла из одних людей, то хонки в ней были наперечет. Можно сказать, из них вообще никого не было, кроме Кадзана, и, разумеется, сайфуку-дзин окликнули его.
