Максим Далин - Зелёная кровь
- Напиши, что он был как мертвяк, - сказал пес.
- Пишу, - Тео погладил его по щеке. Все внутри болело от безнадежной жалости, стыда за людей и неистребимого чувства вины, даже дышать было больно. Рамона никто не мог ни прогнать, ни отослать; он запрыгнул вслед за Тео в машину жандармов, приехал вместе с ним сюда, проводил его в этот кабинет, где обычно допрашивали живых преступников - не отходил ни на шаг. Рычал на жандармов. Перекинулся, чтобы сказать следователю: "Меня гнать нельзя, я напарник Тео, я с ним". Жандармы косились с выражением сочувствия и порицания одновременно, не стали принимать особенно жестоких мер, чтобы отправить собаку на псарню СБ.
При обыске у Тео отобрали только личное оружие и удостоверение. Бляшку с Путеводной Звездой с ошейника Рамона никто не сунулся отстегивать.
- Знаешь, старик, - сказал следователь жандармов, - я, в какой-то мере, тебя понимаю. Этот Хайберт был, по-моему, отменная мразь, подонок с волосатой лапой в Городском Совете, а у вас в СБ нервные нагрузки - мама, не горюй... Ты сколько пахал-то без отдыха? Сорвался, ясен перец... Ты совсем уж не отчаивайся, мы твоему начальству позвонили, эта девка из Лиги тоже сейчас показания пишет, на твоей стороне - может, до суда отпустят под подписку, а там, глядишь, дадут условный срок, отдохнешь, нервы подлечишь...
Тео рассеянно кивал, удивляясь, что душевная боль может ощущаться так физически очевидно. Он мог думать только об умирающих собаках - а еще вспоминались псы, мечущиеся в вольерах Центра Развлечений, маленький рысенок, которому отрезали пальцы, кроткий укор во взгляде лося, заросшие короткой шерстью рубцы на рысьей голове, бродяжка Гарик, которому Тео не успел побыть Хозяином... Я всю жизнь считал, что борюсь со злом, думал он. Я был уверен в себе, я думал, что точно знаю, где зло, я весело сражался с дохлятиной и страшно собой гордился... а что ж теперь получается? Я пытался защищать людей от нежити, ради этого подставлял под пули, аммиак, электрошокеры псов, беззащитных перед людьми псов, преданных нашему делу псов... А другие люди, вовсе не нежить, в это время испытывали на таких же псах психотропные средства, кромсали псов на части, чтобы самовыражаться, бес им в глотки, накачивали псов наркотиками, чтобы они дрались друг с другом... и, так же, как и я, считали, что действуют в своем праве, вот где загвоздка. Мы, люди, дружно считаем, что имеем право делать с ними все, что угодно: развлекаться ими, убивать их для своей выгоды, делать из них живое оружие, живые датчики, живые тренажеры...
Почему это я, точно так же, как все эти... живые мертвецы во главе с Хайбертом... считаю, что имею право использовать собачьи жизни для достижения моей, человеческой, якобы благой цели? Кто дал мне это право?
Хольвин когда-то говорил, что у людей нет врожденного запрета на убийство себе подобных, а я не слушал, твердил о нравственности, о том, что преступивший запрет обычно становится мертвяком - излагал официальную точку зрения, в общем. Но ведь правда, запрета нет. Ведь, когда я стрелял в эту гадину, мне, по большому счету, было все равно, мертвяк он или не мертвяк. Я хотел убить - и все... Он в своем праве, я в своем праве... Гниды мы, а не люди.
Тео попытался позвонить Хольвину, но телефон Хольвина не отвечал - Хозяин, как всегда, не взял с собой в лес мобильник. Потом гладил Рамона, его черные шелковые волосы, совершенно такие же на ощупь, как атласная шерсть у него на макушке в собачьем виде - а Рамон тыкался лицом в его руки, не перекидывался, говорил:
- Ты напиши им, что они хотят. Может, они тогда нас отпустят домой или поесть принесут.
- Я им сейчас скажу, чтобы покормили тебя, - сказал Тео. Ему хотелось расплакаться.
- Я один не буду, - сказал Рамон, положил ладонь Тео на колено - "дал лапу". - Я только вместе с тобой буду.
И Тео снова писал подтекающей ручкой, вычеркивал и снова писал, сам понимая, что вся эта писанина - какая-то бредовая чушь: "Будучи совершенно уверен, что поведение потерпевшего Хайберта диаметрально отличается от поведения живого человека... и считая, что упомянутый потерпевший Хайберт представляет реальную опасность для общества... - вычеркивал, снова сочинял, досадуя на привычно-канцелярский стиль: - Поведение и внешний вид потерпевшего Хайберта разительно напоминали поведение и внешний вид старого танатоида..." В досаде комкал лист, брал новый, руки уже сплошь покрывали размазанные кляксы чернил.
Он уже успел устать так, что хотелось лечь головой на стол и поспать, когда зазвонил телефон. Имя Лилия плюс мелодия "Ради жизни" означали не белокурую Лилию, с которой Тео познакомился в кафе, а маленькую Лилию с работы. Тео удивился, нажал "прием".
- Господин капитан, простите, что отвлекаю, - послышался из трубки девичий голосок. - Вы не могли бы мне продиктовать номер телефона господина Хольвина?
Ах, да! Ее отправили забрать его собаку из ветеринарной клиники!
- Оставь пса у нас на псарне, - сказал Тео. - Хольвин в лесу, ему будет не дозвониться.
В трубке озадаченно замолчали. Потом Лилия сказала:
- Понимаете, господин капитан, Шаграт и так на псарне. Тут у меня другой зверь, ему помощь нужна... Ой, а вы не знаете телефона того старого ветеринарного доктора, который собак осматривает? Может, ему позвонить?
Тео усмехнулся.
- А ты куда впуталась? - спросил он, ощущая себя чуточку живее. - Я по голосу слышу, что впуталась.
- Ну... - Лилия замялась. - Я, наверное, воровка... я украла... но по-другому нельзя было.
И Тео вдруг пробило на смех, на приступ такого хохота, который легко можно принять за истерику. Рамон взглянул удивленно и тревожно, но Тео успокаивающе потрепал его за ухо:
- Ничего, ничего, Рамон, я в порядке. Нынче день такой, Лилия, нормально. Ты украла, я убил. Дико смешно. Ничего.
Лилия ахнула.
- Как - убили?! Наши знают?
- А вот так. Арестован за убийство. Не беспокойся, малышка, тут у меня Рамон, Огюстеру позвонили... Все в порядке. Лечи краденого зверя. Давай, записывай, телефон продиктую. Господин Бруно, ветеринар Лиги. Номер...
Лилия.
А Лилия, расставшись с Хольвином в клинике Лиги, неторопливо шла по улице, глядя по сторонам. Рядом с ней трусил Шаграт; плетеный поводок свисал до самой земли, а служебный жетон Шаграта с Путеводной Звездой позвякивал о стальные заклепки на ошейнике, как колокольчик на шее козленка. Парочка выглядела бы мирно и рассеянно - хрупкая девчонка прогуливает крупного пса - если бы не новая, с иголочки, форма ликвидатора на Лилии.
Прохожие опасливо отстранялись. Еще бы: проводник с псом-убийцей! На Шаграте традиционно не было намордника, никто не надевает намордники на служебных псов СБ, находящихся при исполнении - и Лилии казалось, что она везет за собой на веревочке тележку с небольшой атомной бомбой или каким-нибудь другим всеобщим кошмаром в этом роде. Окружающие люди реагировали очень подходяще.
