Валентин Егоров - РАБСТВО
Бирема "Весенняя Ласточка" была пришвартована к пирсу большого порта, который находился на близком расстоянии от столицы султаната Гурам.
На пирсе не было видно ни единого человека. Но он оставался пустынным не очень долгое время. Вначале объявилась таможенная полиция, которая потребовала судовые документы и опись груза. Когда один из полицейских заглянул в нашу каморку, то его глаза, увидев меня и моего напарника, выражали глубокое сострадание, но он не промолвил и слова, видимо, знал, как действуют наши ошейники, также молчаливо исчез. Мы же продолжали, как незадолго до этого потребовал ошейник, неподвижно сидеть на своем чурбаке и бездумно смотреть в стену перед нами. На появление таможенного полицейского мы не отреагировали ни изменением поз или движением глаз, тот и ушел, так как мы , даже будучи рабами, не пожаловались ему на свое положение или на плохое отношение к нам со стороны шкипера или экипажа, таким образом, ни единый закон султаната Гурам в нашем случае не нарушался.
Только мой напарник по веслу время от времени проявлял внутреннее беспокойство, я обратил внимание на это обстоятельство только потому, что долгое время наблюдал за соседом и его поведением и уже замечал некоторые странности. Его мысли беспорядочно метались по голове и в его сознании временами возникло ощущение узнавания этого места. А я даже не попытался выяснить, чем было вызвано это беспокойство и что ему показалось знакомым, так как мое более основательное проникновение в его сознание, было замечено и зарегистрировано ошейником, а последствия в этом случае были бы непредсказуемы. Я продолжил наблюдение за его дальнейшим поведением. Сосед попытался привстать, чтобы еще раз взглянуть за борт и осмотреться, но не смог, видимо, в его действие вмешался ошейник, и здоровенный мужик мешком свалился на деревянный настил нашей каморки и, закатив глаза, потерял сознание.
В этом состоянии он находился до позднего вечера. Я понял, что ошейник или тот, кто стоит за этим ошейником, специально отключил сознание этого раба на столь длительное время из-за того, что его боялся. Он боялся силу воли этого раба, и того, что, находясь в данном порту, мой сосед может вспомнить нечто такое, что может создать угрожающую ему ситуацию, поэтому решил не рисковать. А в моей голове, откуда из глубин сознания возникли ассоциации - зона белых песков, призрачная стража, тюрьма, султанат Гурам и имя Эль-Нассар. Если бы я мог переговорить со своим соседом по веслу и каморке, то, возможно, многое узнал бы, но время разговора еще не пришло, приходилось таиться и ждать лучших времен. Но с этого случая я решил не спускать глаз и ждать момента общения со своим соседом.
После ухода таможенных полицейских, которые, разумеется, никакой контрабанды не обнаружили и, получив причитающеюся им мзду, они навсегда исчезли из наших жизней. На смену им на борт биремы было сунулись мелкие торговцы, которых с палубы биремы шугнул шкипер и которые моментально попрятались за зданиями пакгаузов и складов. Долгое время нас никто не беспокоил, затем на пирс выкатила одинокая карета, которая поскрипывая всеми четырьмя колесами осторожно подползла к самым сходням. Из кареты появилась мужская фигура, закутанная до головы в плащ и, прихрамывая на левую ногу, подошла к сходням, по которым уже бежал шкипер. Разговор был коротким, беседу или вернее монолог вела фигура, а шкипер только слушал и подобострастно кивал головой. Вскоре раздался стук закрываемой двери, карета тронулась с места и исчезла за поворотом, а шкипер остался стоять, продолжая кивать головой и держа в руках большой замшевый мешочек.
Вечер и ночь прошли шумно и в погрузке, то и дело без конца подъезжали телеги и на борт биремы поднимался очередной груз. Причем телег и груза было столько, что я потерял им счет. Было уже за полночь, когда мне хотелось спасть, глаза сами собой закрывались, а голова время от времени билась о дерево палубы. Этот стук головы о дерево не давал мне заснуть, но настал момент, когда глаза сами собой закрывались и заснул. Перед самым закрытием глаз я обратил свое внимание на то, что на биреме к этому времени спали все - весь экипаж биремы, рабы-гребцы и даже вахтенные матросы. Один только шкипер оставался на ногах, распоряжаясь погрузкой и за тем, как укладывался груз в трюме. Груза было столько, что часть была груза была размещена и закреплена на верхней палубе. К концу погрузки шкипер едва стоял на ногах из-за усталости, когда последняя телега отправилась восвояси. Но я этого уже не видел, так как крепко спал, сидя на чурбаке и головой прижавшись к деревянной перегородке.
О том, что шкипер проработал всю ночь напролет свидетельствовал и тот факт, что он проснулся только к полудню, тогда как матросы экипажа поднялись в положенное им время, в шесть часов утра. Они тут же занялись своей работой, наводили чистоту и порядок на верхней палубе и в трюме, проверяли крепление груза и где требовалось, подтягивали крепежные канаты, подготавливая "Весеннюю Ласточку" к выходу в открытое море. Когда шкипер проснулся, то никуда не спешил и не отдавал приказа о выходе в море. Он даже решил устроить помывочный день для матросов и рабов-гребцов экипажа.
Матросы со сменной одеждой небольшими группками отправлялись на берег и, примерно, через час - два возвращали чистыми, с румянцем на щеках. Ближе к вечеру к биреме подъехала телега с тремя большими бочками, наполненными водой. Двое грязных мужиков взобрались на верхнюю палубу, держа брандспойт в руках, а двое других на телеге начали качать водяную помпу. Мужики на палубе мощной струей стал поливать рабов-гребцов, которые сидели в своих каморках, некоторые из них даже спали. Вода была чуть тепловатой, но подавалась мощной, но, разумеется, не смертельной струей и к тому же она имела немного повышенную щелочность, которая за две минуты полива смывала с рабов всю накопившеюся на их телах грязь, отлично промывала волосы на голове. Обычно помывочный день нам устраивали раз в полгода по воскресным дням, но вода в те времена всегда была из моря, оставляя на теле и в волосах на голове солевую пленку, не создавая при этом у раба ощущения чистого тела и промытых волос.
Моя набедренная повязка, единственный предмет одежды, имевшийся на моем теле, моментально просохла и я снова стал счастливым рабом, которого только что помыли в бане.
Глава 16
"Весенняя Ласточка" Груза была перегружена и, словно беременная баба, едва ползла под парусами, а морские волны накатывались на палубу и заливали нас рабов-гребцов. Одна из таких наглых волн так сильно хлобыстнула брызгами по лицу соседа по веслу, шкипер берег наши силы, что тот от удивления едва не свалился на пол каморки и долго почесывал свой лоб. В последнее время этот неразумный раб время от времени совершал разумные действия и уже не казался мне таким уж неразумным рабом ошейника, но идти на контакт с ним было опасно, поэтому я вновь воздержался от разговора с ним.
