Ирина Бондарь - Последний дракон в Паутине
Приготовление волшебного состава заняло всю ночь, отняло немало магических и душевных сил, поэтому я проспала почти до следующего утра.
– Привет, Лиза, как вы?
Я наконец разблокировала кристалл связи. Подружка, которая явно собиралась обрушить на мою голову поток упреков, поперхнулась и даже довольно вежливо ответила:
– Мы в норме, кое-что нашли в старых архивах местной библиотеки, неплохой, к слову сказать. Что у тебя с глазами?
– Все в порядке, это пройдет. – Утром на меня из зеркала смотрела осунувшаяся, как после долгой болезни, девушка с красными глазами.
– Лея, тебе, случаем, не нужна помощь?
– Нет, – отрезала я.
– А о времени ты помнишь?
– Лизка, не выводи меня!
– Ну, так лучше. А то я уж было подумала, что ты переживаешь за объект.
Вот так, вторую половину моей души назвали безликим словом «объект». О своих чувствах к Даррену я умолчала.
– Лиза, я должна идти. Поцелуй за меня Кьена и не обижай мальчишку.
До возвращения Даррена оставалось пять дней. Два из них я провела в Сером мире, бездумно сражаясь с отражением, потом поспала несколько часов и принялась за последние приготовления. Достала из недр сумки незаконный амулет, купленный в Астане, пару минут подержала тонкую косточку в сложенных ковшиком ладонях, отдавая свое тепло и настраиваясь на колдовство. Мне предстояло создать чары запредельной сложности, объединяющие две силы – жизнь и смерть – в одном крошечном амулете, да так, чтобы сильный маг уровня Даррена не почувствовал присутствия магии. И я начала.
Существовало несколько заклятий, каждое из которых выполняло отдельную функцию. «Чары вампира» вытягивали жизнь из человека, на которого были наложены, перекачивая ее в колдующего. Таким образом, вся энергия жертвы оказывалась в заклинателе, усиливая его собственный резерв. Мне же предстояло перекрыть жизненную силу Даррена в амулете.
Следующий компонент – магия смерти, поднятие нежити. Например, ханошши идеально подходила для моих замыслов. Мертвяк сам по себе мне без надобности, из этого заклинания мне требовалась имитация ауры мертвого, холодные желто-черно-зеленые оттенки, специфический рисунок, отличавший мертвого от живого. Насколько я помню, без трупа тут никак не обойтись, но придется действовать методом проб. Об ошибках я старалась не думать, времени на них просто не было.
Последняя часть – «донор силы», способ вернуть истощенному магу способность колдовать в боевых условиях, когда поблизости нет источников сил. Как и банальное переливание крови, это представляло собой добровольную передачу энергии от колдуна к колдуну.
Я расставила на полу тринадцать черных свечей, горевших темным немигающим пламенем. Символы смерти. Кончиком серебряного ритуального ножа начертила пентаграмму, проверила, чуть подправила углы. Внутри пентаграммы начертила еще одну, звезду с шестью лучами, на остриях которых положила семена растений, косточки фруктов, морскую раковину, перо птицы, кожу змеи и прядь волос – символы жизни. Затем разделась донага, натерла тело специальной остро пахнущей смесью, легла в центр пентаграммы, положила на лоб пустой амулет так, чтобы концы кожаного шнурка лежали на полу, путаясь в моих распущенных волосах. И наполовину провалилась в Серый мир.
Время перестало иметь значение. Магия, сплетаясь в запутанные узоры, текла сквозь мое тело, управляемое ясным, нацеленным, как стрела, сознанием. Впервые, основываясь лишь на интуиции, я составляла новое заклятие из трех уже существующих: меняла компоненты, разрывала устоявшиеся за века связи. Как художник, седьмым чувством определяющий, какого оттенка краску накладывать на холст. На короткое, ослепительное мгновение я стала стихией, самой жизнью, самой смертью, воплощением силы. С губ срывались отрывистые слова старых, известных мне заклинаний, за ними следовали добавленные мной чары на неведомом древнем языке, и все это звучало словно песня, хриплый гимн рождению неповторимого волшебства. Далекая часть сознания все это время контролировала сохранение маскировки моей ауры и бушевавшие в маленьком домике стихии, не допуская выплесков магии за пределы пентаграмм.
Я распахнула глаза. За окном светило яркое дневное солнце, сообщившее мне, что я колдовала почти сутки. Резерв был наполовину пуст, тело ослабло, так что я с трудом встала с пола. Свечи превратились в расплавленные восковые лужицы, символы жизни стали пеплом, пентаграммы стерлись. Сделав усилие, я зачистила следы с помощью нехитрого заклинания, от чего, впрочем, меня чуть не вывернуло наизнанку от слабости и головокружения. Может, прошло больше суток? Небо, только бы я не опоздала к сроку, а то ведь с Даррена станется притащиться сюда меня спасать неизвестно от чего!
Я лихорадочно заметалась по дому, где, как назло, не было ни часов, ни календаря. Свои собственные часы я в очередной раз где-то посеяла. Вот хмыр! И поесть нечего.
Я натянула на себя платье и плащ, всунула ноги в сапожки, выбежала на улицу, не забыв захватить сумку и кусок черствого хлеба со стола. Надо было торопиться в замок Даррена. Если я приду раньше, это будет несказанной удачей. Зря я отпустила лошадку, на которой добралась сюда. Съеденный хлеб и несколько горстей сладких ягод, сорванных по дороге, только разожгли зверский аппетит. Да что же это такое, боевой маг не должен быть рабом своего желудка! Я ослабила чувствительность тканей в районе пустого органа пищеварения, стало чуть легче.
Солнце клонилось к закату, оставалось идти почти час, когда я вышла на довольно широкий наезженный тракт. Отлично.
– Что это такая цыпочка делает одна в лесу? – Голос мне не понравился, как и его обладатель, небритый похмельный бандит с черными зубами. То, что он стоял, опираясь на простенький, но от этого не менее опасный меч, симпатии к нему не прибавило.
– Соскучилась, наверное, по горячим мужским объятиям, – предположил у меня за спиной второй голос, ничуть не лучше первого.
Я обернулась: из-за кустов вылезла пятерка чумазых бандитов, один колоритней другого. Вас только мне не хватало на мою усталую больную голову!
– Так мы ж нашу дамочку уважим, согреем и утешим, – загоготал один из них, делая многозначительные движения бедрами. – Только меч тебе ни к чему, детка, все равно не умеешь пользоваться, отдай его Большому Като, будь паинькой!
– Ребята, – сказала я им, перекидывая сумку на спину, где была закреплена в ножнах катана, – давайте договоримся: вы мне отдадите все, что у вас есть съестного, а я вас отпущу живыми и почти здоровыми?
Ребята заржали как кони, хотя ничего другого я от них и не ожидала в принципе.
Пришлось доставать меч.
