Наталья Якобсон - Шанс для чародея
- Если будешь усердным, Милостивая Госпожа тебе поможет, - произнес некто в черном, чьего лицо я по-прежнему не мог разглядеть в темноте коридора, хотя где-то рядом мерцали бра.
Я любезно кивнул в ответ, хотя делать этого мне совсем не хотелось. Напротив, я рвался, хоть с кем-нибудь поссориться, но проснувшиеся внезапно инстинкты подсказали мне, что лучше в первый же день возвращения к учебе не наживать себе здесь врагов. Перед уходом Магнус сказал мне, что сюда уже больше не принимают того, кого однажды выгнали. Но меня ведь никто и не выгонял. Я сбежал сам.
Интересно, волен ли я уйти отсюда, если мне вдруг очень захочется. Я хотел задать этот вопрос темному незнакомцу, но благоразумно удержался. Разве можно рассчитать его реакцию? Вдруг он начнет злиться. Или натравит кого-нибудь на меня.
Вернувшись к себе, я поймал себя на том, что начал заниматься тем, чем совсем не собирался. Мои руки, словно сами потянулись к перу и бумаге, и я с удивлением обнаружил, что мой рукав уже закатан, а железный кончик пера ловко проколол вену, чтобы раздобыть немного кровавых чернил. Что за жуть? Будто кто-то другой управлял мной и заставлял делать то, что я совсем не хочу. Я поймал себя на том, что пишу письмо давно мертвому брату.
Дорогой Поль, в школе ко мне приставили наставника, странный тип, немного зловещий...
Перо замерло у меня в руке. Я вовсе не собирался это писать. К тому же тут многое не соответствует истине. Вернее все. Поль давно мертв. Мертвому написать письмо нельзя? Или все-таки можно? Но наставника у меня точно нет. Если только не считать ту тень в коридоре им.
Я глянул в зеркало на стене, и мне почудилось, что оттуда надо мной смеется женщина в черной вуали - леди Серена. А ее то уж точно в моей башне не было.
- Магия забвения. Тебя заставляют делать то, чего ты не хочешь.
- Что? - я огляделся по сторонам, но естественно никого не увидел. Кроме стопок книг. Со времени моего отсутствия они выросли до потолка и стали немного крениться, как будто вот-вот рухнут. Должно быть это намек. Если я не начну справляться с их изучением быстрее, то эти книжные громады обрушаться на меня и раздавят. Мне не хотелось быть замурованным здесь или придавленным к полу тяжелыми томами.
Надо учиться быстрее. Но ведь это все равно не сократит срок, который я должен провести здесь. От осознания собственного бессилия у меня опускались руки. Зачем спешить с учебой вообще, если за свои колдовские таланты я осужден гнить в этих мрачных стенах целых семь лет. Куда мне торопиться? И все же книги угрожающе нависали надо мной. Я должен был поспешить.
Затейливые колдовские иероглифы не всегда оказывались для меня понятными. Поэтому в том, что я прочел, находилось много пробелов. За это я получал тычки и шлепки от невидимых наблюдателей. Казалось, они окружали меня со всех сторон. Справа, слева, сзади, спереди, снизу и даже с потолка. Всюду жило многогранное многоголосое нечто, что задевало меня как могло. Беззастенчивые голоса незримых нагло обсуждали мою леность и неопытность. Часто я ругался на них, а они смеялись надо мной.
Непонятные буквы под моими пальцами как будто горели огнем. Символы, знаки, письмена, целая цепь из иероглифов. Лишь иногда они складывались в формулу волшебства, но чаще всего из нее выпадали какие-то слова, которые я не мог разобрать и все усилия шли насмарку. Я пытался наколдовать немного золота в тигле, а вместо этого вспыхивал огонь, который потом едва удавалось погасить, потому что вместо ведра воды я наколдовывал масло или хворост. А когда мне хотелось разжечь камин, я напротив обнаруживал в его горниле сверкающий лед. Кто-то шутил надо мной или я сам был слишком неумелым.
Говорили, что тому, кто действительно избран, все колдовские символы становятся понятны сами собой, для меня же в колдовских формулах все время находились знаки и слова, которые я не мог ни прочесть, ни истолковать. Так, может быть, я вовсе и не избран для подобного ремесла. Или же попросту занимаюсь не своим делом.
После многих плачевных опытов я забросил колдовские книги и принялся изучать обычные пособия для любознательных новичков. Не нужно было быть магом, чтобы их прочесть. С этим справился бы и любой обычный человек. В них, по сути, и не было никаких колдовских указаний, одни лишь приметы и предостережения. А еще истории, записанные со слов наблюдателей.
Я сидел и читал истории так похожие на мои.
...На звуки лютни к сидящему на пне музыканту приходят три красавицы - оборотня...
...Крестьянин вышедший из дома в канун дня всех святых и услышавший шаги позади себя ни за что не обернется, потому что это шаги мертвеца.
В этот день, если придешь к церковным дверям, то можно услышать голос, называющий имена тех, кто скоро умрет.
...Люди разграничили день и ночь, как времена года, но есть праздники, в которые день и ночь не равны друг другу и границы между мирами нарушены.
Одинокая свеча горела в темноте и день, и ночь, освещая для меня страницы. Часто казалось, что это не пламя, а жаркое колеблющееся дыхание рыжей женщины. Пантеи. Я засыпал и просыпался с ощущением того, что свеча эта живая огненная фея, которая поставлена здесь наблюдать за мной. А еще быть стражем, чтобы я не сбежал еще раз. Но как выяснилось чуть позже, сбегать было и не надо. Ведь Школа Чернокнижия, как и любое другое учебное заведение, оказалась тем местом, откуда могут и выгнать. Жаль, что с самого начала я очень многого о ней не знал. Иначе бы не за какие коврижки не переступил здешний порог. Негодник Магнус ни о чем меня не предупредил. А ведь должен был. Даже Жиль оказался более участливым. Как-то раз на досуге или из желания пошпионить он заглянул ко мне, сразу понял, что у меня далеко не все в порядке и уж не знаю, что там он предпринял и кого убедил мне помочь, но после его визита в моей башне объявилась роскошная рыжеволосая красавица, которая, как выяснилось, будет теперь моей наставницей.
Я был немного удивлен. Нет, вернее будет сказать, ошарашен. Я давно привык, что меня просто оставляют наедине с моими бедами, а теперь вдруг кого-то прислали мне в помощь. К тому же это ведь наставница, а не наставник. Не то, чтобы я был разочарован, но, признаться, ее вид меня отвлекал.
Ее звали Ванесса. Когда она появлялась, пламя свечи гасло. Зато она светилась во мраке само по себе. Ее платье было черным, глухим и с высоким воротником. Никаких белых кружев сотканных из магических символов. Только крошечное жабо у самого подбородка. Она объяснила мне это отличие тем, что у учителей совсем другая форма, чем у здешних учеников. А когда я спросил ее, зачем здесь вообще нужны учителя, она только расхохоталась.
