Ирина Лакина - Арабские сны
— Ты совсем, что ли, обалдела, — я строго посмотрела на Лерку, — может, ты и дома с Первизом так ругаешься? Стыдно должно быть.
Лерка пожала плечами и недовольно сморщилась.
— Достали уже эти правила и приличия. Ни выпить, ни закусить, ни выругаться. Прямо-таки обитель добропорядочности. Тьфу, — она отвернулась и демонстративно сплюнула, выражая высшую степень негодования.
— Поругались, что ли? — догадалась я об истинных причинах Леркиного бунта.
Подруга накуксилась и закусила губу. Мой вопрос попал в цель.
— Нет, ну что это такое? — она резко остановилась и уперлась руками в бока. — Пропадает дни и ночи напролет по своим делам, а мне и знать не положено, чем он там занят! Что за дискриминация?
— Мать, ну ты как будто с луны свалилась, — прокомментировала я ее эмоциональную обвинительную речь, — или не знала, за кого замуж идешь? Забыла, где мы? Тут или смирись — или «гоу хоум», в родимый Краснодар. Неужели тебе больше нравилась перспектива стать тенью Вадима? Забыла, как он «каждую пятницу мы в говно»?
При упоминании бывшего, подруга как-то сникла и поутихла. Намучалась, бедняжка, с этим буйнопомешанным мажором. Уж лучше без клубов и шампанского, зато под бочком у Первиза.
— Не сердись, я просто сама не своя в последние дни, — призналась она мне, сменив гнев на милость.
— С чего вдруг?
— Мне кажется, у нас будет пополнение, — прошептала она мне так, словно боялась спугнуть эту новость.
На Леркином лице появилась скромная улыбка, но настоящий свет исходил из ее медовых глаз. Она схватила мои руки и приложила к своему животу.
— Чувствуешь что-нибудь?
Я снисходительно улыбнулась, прощая подруге ее детскую непосредственность.
— Даже у меня еще не толкается, а я уже почти четыре месяца ношу под сердцем малыша. Ты хочешь, чтобы я что-то ощутила уже на первых неделях срока?
— Нет, я не о толчках тебе говорю, — затараторила она, — мне кажется, что изнутри льется какое-то новое тепло, какие-то нежные вибрации — на клеточном уровне, если хочешь!
— А, ну если нежные вибрации и новое тепло — это да, — засмеялась я, убирая руки с ее живота, — ты вся просто светишься и вибрируешь от счастья, это трудно не заметить.
От приятного во всех смыслах разговора нас отвлек гул голосов, доносившийся с дальнего конца главной аллеи — как раз там и располагался главный выход из дворца.
Я привстала на мысочки, чтобы рассмотреть поверх ровной линии постриженных кустов сумахов, кому принадлежат голоса.
Впереди шли трое — валиде, Алимшах-ханум и Наргес Хатун. Валиде обогнала на несколько шагов невестку и все время подносила к носу шелковый платок, как будто спасаясь от витающего в воздухе песка, но я-то знала истинную причину такого поведения — она боялась подхватить от принцессы смертельную болезнь.
Позади трех женщин плелась процессия из нескольких помощниц, отправленных к принцессе в услужение. Среди них я узнала лекаршу Зухру, которая, заметив мой взгляд, незаметно кивнула мне головой.
— Держись подальше от этой звезды Азербайджана, — прошептала Лерка, сощурив глаза.
— Ты тоже платок к носу поднеси, если она с тобой заговорит, — предупредила я подругу.
Чем ближе они подходили к тому месту, с которого мы вели наблюдение, тем отчетливее я слышала их разговор.
— Это невиданное унижение, госпожа, — гневно сказала Алимшах, обращаясь к валиде, — вы высылаете меня из дворца, хотя моя помолвка с падишахом Джаханом давно состоялась. Я никогда раньше не слышала о таких правилах, которые вы мне пытаетесь втолковать. По закону я имею полное право проживать в одном доме с будущим мужем.
Валиде нахмурилась, приложила к носу платок и повернулась к ней:
— Эти новые правила ввел наш новый садри-азам. Он считает, что проживать в одном доме с мужчиной могут только бабушка, мать, сестра, дочь, законная жена или рабыня. Невеста до свадьбы должна жить отдельно. Мы не можем перечить мудрому человеку на такой должности, к тому же до свадьбы остался всего лишь месяц, время пролетит незаметно. Потерпи.
Они вышли на поляну, где мы с Леркой делали вид, что наслаждаемся ароматами роз. Боковым зрением я заметила, что принцесса, увидев меня, резко остановилась.
— Рамаль Хатун! — крикнула она мне.
Я подняла голову и посмотрела на нее, удивленно изогнув брови и расплывшись в широкой улыбке, словно я случайно здесь оказалась и эта встреча не что иное, как совпадение.
— Госпожа, — я присела в реверансе, — вы куда-то уезжаете? Надеюсь, ненадолго?
Она ухмыльнулась, оскалив зубы. В ее глазах мелькнули молнии.
— Твои надежды оправдаются, будь уверена, — она издала сдавленный смешок, — не успеет молодой месяц на небе превратиться в лунный диск, как я войду в этот дворец хасеки — законной женой падишаха!
— Мы все с нетерпением ждем, когда во дворце появится такая прекрасная госпожа, — запела я елейным голоском, бросая на нее язвительные взгляды.
Лицо Алимшах вспыхнуло. Она открыла рот, чтобы бросить мне в лицо очередное оскорбление, но ее грудь начал сотрясать каркающий кашель. Наргес Хатун подхватила ее под локоть и повела к карете.
Я посмотрела на землю в том месте, где секунду назад стояла принцесса, и увидела сгусток крови.
— Ее дни сочтены, госпожа, — тихонько сказала Зухра, которая остановилась в паре шагов от нас и сделала вид, что дожидается евнухов с сундуками, — но она задумала неладное. Я слышала, что принцесса написала письмо своему отцу, шаху Фетху-Али, в котором жалуется на недостойное обращение со стороны семьи нашего падишаха. Если это письмо попадет по назначению — может начаться смута, и даже война.
— Зухра, где ты застряла? — выкрикнула Наргес Хатун, закрыв за принцессой дверцы кареты.
Девушка присела в реверансе и поспешила занять свое место рядом с умирающей госпожой. Я же вцепилась в Леркино запястье, заставив ее поморщиться от боли.
— Быстро разыщи своего ненаглядного. Мы должны перехватить гонца с письмом!
— Сама уже догадалась, — буркнула подруга, вырывая руку.
Я смотрела, как развевается подол ее накидки на ветру, и думала о том, что для полного счастья мне не хватает только, чтобы Джахан отправился воевать с несостоявшимся тестем.
Черт бы побрал этот гарем!
ГЛАВА 51
Я положила голову на плечо любимого и прикрыла глаза. Он нежно провел пальцами по моей шее и предплечью, пробуждая мурашек и бабочек в животе, затем глубоко вздохнул и заговорил:
— Послушай, Рамаль… Эти стихи привиделись мне во сне сегодня ночью, после того, как я уснул, одурманенный дивным запахом твоих золотых волос:
