Джин Вулф - Коготь миротворца
Я перебил его:
– Полагаю, часть этих денег принадлежит мне, а часть – женщинам.
Доктор уже успокоился:
– Ах да, я совсем забыл… С ними я уже расплатился. А половина этих – твоя. В конце концов, без тебя мы бы их не получили. – Он забрал монеты у великана, высыпал их на землю и принялся делить на две кучки. Я думал, что доктор имеет в виду мое участие в пьесе. Но Доркас, которая, должно быть, уловила нечто большее, скрывавшееся за словами доктора, спросила:
– Почему ты так считаешь, доктор Талое?
Лисья мордочка оскалилась в ухмылке.
– У Северьяна есть высокопоставленные друзья. Должен признаться, я уже давненько об этом подумываю. Палач, странствующий по дорогам как бесприютный скиталец, – согласитесь, такое даже Балдандерс вряд ли проглотит, а моя глотка много уже, чем его.
– Если у меня и есть такие друзья, – возразил я, – то мне о них неведомо.
Теперь две кучки монет стали равными по величине. Доктор подтолкнул одну из них ко мне, а другую вернул великану.
– Сначала, когда я увидел тебя спящим рядом с Балдандерсом, я подумал, что тебя прислали, чтобы предотвратить постановку моей пьесы. Ты, наверное, не мог не заметить, что в ней легко усмотреть критическое отношение к автархии.
– В некотором роде, – саркастически пробормотала Иолента.
– Однако посылать палача из Цитадели только для того, чтобы напугать кучку странствующих комедиантов, – это было бы слишком нелепо. Тогда до меня дошло, что участие в пьесе само по себе должно служить тебе прекрасным прикрытием. Вряд ли кому-нибудь придет в голову, что верный слуга Автарха может ввязаться в подобное предприятие. Между прочим, сочиняя роль Помощника, я позаботился о том, чтобы она соответствовала твоему облику, то есть как можно более надежно обосновал твое прикрытие.
– Я об этом ничего не знал, – сказал я.
– Разумеется. У меня не было ни малейшего желания злоупотреблять твоим доверием. Но когда вчера мы сооружали сцену, явился посланец из Обители Абсолюта. Как мне показалось, кастрат, а такие всегда пользуются особым доверием властителей. Он спросил, принадлежишь ли ты к нашей труппе. Тебя и Иоленты тогда не было, но я ответил утвердительно. Потом он спросил, какую долю ты должен получить, и, услышав мой ответ, заявил, что ему поручено заплатить нам вперед за вечернее представление. Теперь я бы назвал это большой удачей, поскольку какой-то здоровый дурень едва не перебил всю публику.
Это был один из тех редких случаев, когда Балдандерс обиделся на язвительное замечание доктора. Несмотря на боль, он отодвинулся от костра и отвернулся от нас.
По словам Доркас, когда я спал в палатке доктора Талоса, я был совершенно одинок. Теперь я чувствовал, что гигант испытывает то же самое. По мнению Балдандерса, на поляне не осталось никого, кроме него, да, может быть, нескольких наскучивших ему зверушек.
– Он дорого заплатил за свой гнев, – заметил я. – Кажется, на нем живого места нет. Доктор кивнул.
– В сущности, больше всех повезло именно Балдандерсу. Иеродулы направили лучи ему под ноги и пытались удержать на расстоянии, хотя могли сразу убить его. Благодаря их милосердию он жив и скоро поправится.
Доркас пробормотала:
– Значит, ты его вылечишь? Хорошо бы. Не могу выразить, как мне его жалко.
– У тебя мягкое сердце. Пожалуй, даже слишком. Но ведь Балдандерс все еще растет, а дети выздоравливают быстро.
– Растет? – удивился я. – Но ведь у него уже заметна седина.
Доктор залился смехом.
– Стало быть, у него растут седые волосы. А теперь, друзья мои, – он поднялся с земли и отряхнул штаны, – теперь настал час, когда, как говорят поэты, судьба разлучает людей. Северьян, мы устроили привал на этом месте не только потому, что устали, но и из-за близости к развилке: здесь расходятся дороги к Траксу, куда держишь путь ты, и к нам на родину – к озеру Диутурна. Мне претила сама мысль миновать это место – во всяком случае, пока у меня оставалась надежда встретиться с тобой и отдать твою долю. Но теперь дело сделано. Надеюсь, ты подтвердишь, что я честно обошелся с деньгами, если тебе придется вступить в сношения с твоими покровителями из Обители Абсолюта?
Кучка хризосов все еще лежала передо мной на земле.
– Здесь в сто раз больше, чем я когда-либо рассчитывал получить, – удивился я. – Да, конечно. – Я сгреб монеты и положил их в ташку, а Женщины обменялись взглядами, и Доркас сказала:
– Если Северьян идет в Траке, я отправляюсь вместе с ним.
Иолента протянула руку доктору, явно рассчитывая, что он поможет ей подняться.
– Мы с Балдандерсом пойдем одни, – объявил он. – Придется провести в пути всю ночь. Нам будет не хватать всех вас, но пришло время расстаться. Доркас, дитя мое, я счастлив, что ты нашла защитника. (Рука Иоленты легла ему на бедро.) Балдандерс, нам пора.
Великан с трудом встал, и, хотя он не издал ни звука, я видел, как он мучается. Его повязки насквозь пропитались потом и кровью. Я знал, что должен сделать.
– Нам с Балдандерсом надо поговорить с глазу на глаз. Могу я попросить вас отойти шагов на сто?
Женщины послушались: Иолента пошла по одной тропинке, Доркас – по другой. Но доктор Талое не тронулся с места, и я повторил свою просьбу.
– Ты хочешь, чтобы я тоже оставил вас? Но это бессмысленно. Балдандерс расскажет мне все, как только я вернусь. Иолента! Иди сюда, дорогая.
– Она ушла по моей просьбе, и я хочу, чтобы ты сделал то же самое.
– Да, но она пошла не той дорогой, а мне этого не нужно. Иолента!
– Доктор, я только хочу помочь твоему другу… рабу, или кем там он тебе приходится…
Неожиданно раздался низкий, заглушенный повязками голос Балдандерса:
– Я его хозяин.
– Совершенно верно, – согласился доктор, собирая монеты. Кошель он опустил в карман великана.
Иолента, прихрамывая, вернулась. По ее прекрасному лицу ручьем текли слезы.
– Доктор, неужели мне нельзя пойти с тобой?
– Конечно, нет, – ответил тот холодно, словно отказывая ребенку, который попросил лишний кусок сладкого пирога.
Я взглянул на великана.
– Балдандерс, я могу облегчить твои страдания. Недавно я помог своему другу, а у него были такие же ожоги, как у тебя. Но я не могу сделать этого на глазах у доктора Талоса и Иоленты. Давай отойдем немного – на тропу, которая ведет в Обитель Абсолюта.
Великан медленно покачал головой.
– Он знает, какое лекарство ты для него приготовил, – захихикал доктор. – Ему не раз приходилось испытывать его на других, но он слишком любит жизнь.
– Я предлагаю жизнь, а не смерть.
– Неужели? – Доктор поднял бровь. – А где же тот твой друг?
Великан собирал пожитки.
