Ольга Романовская - Чужие воспоминания
— Так, расскажи мне, они тебя били?
— Под ребра пинали, толкали…
— Полотенце снимай, я посмотрю.
— Нет! — испуганно крикнула она, в мгновение ока забившись в самый дальний угол комнаты. Маленький забитый зверек. Глаза лихорадочно сверкают.
— Хорошо, — со вздохом согласился я, — если ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасался, возьми мазь и сама обработай синяки и ушибы. Только на спине ты все равно не сможешь… Глупо, глупо, Одана, я же сказал, что не причиню тебе вреда. — Усмехнулся: — Что, под полотенцем нет ничего?
Девушка кивнула и робко спросила:
— Можно я в ванную вернусь, белье надену?
Я пожал плечами и сделал огонь в камине жарче.
Одана бочком проскользнула мимо меня и на пару минут скрылась за дверью. Вернулась она все в том же наряде, но на этот раз не забилась в угол, а встала передо мной, с видом покорной рабыни вперив глаза в пол.
— Редко встретишь такую стыдливую девушку, — прокомментировал я и попросил ее снять полотенце.
Она сняла, смущенно скрестила руки на груди, прикрывая вырез корсажа. Стоило так переживать: он у нее не открытый, длинный, до талии. Между ним и юбкой из моей сползшей рубашки — тонкая полоска кожи. Живот и грудь то поднимаются, то опускаются от частого дыхания. Волнуется.
Окинул беглым взглядом ее плечи и руки, потянулся за баночкой с мазью и нанес тонкий слой землянисто-зеленой субстанции на ткань.
На прикосновение к саднящему локтю Одана ответила едва слышным ойканьем. Мазь жжется, придется немного потерпеть.
Мелкие синяки просто смазал, не накладывая повязки.
Теперь нужно было осмотреть спину и живот, но я боялся к ним прикасаться, предчувствуя реакцию девушки. Ну да, умом я понимаю, что, когда тебя лапает мало знакомый мужик, пусть даже с благими целями, автоматически накатывает чувство страха, омерзения и протеста, но на практике никак не могу понять, что в этом такого дурного, ужасного и отвратительного. Спиртным от меня не пахнет, сальных шуточек и взглядов себе не позволяю, самоотверженно залечиваю ее ссадины — так можно и потерпеть.
Корсаж зашнуровался спереди, вернее, зашнуровывалась только его верхняя часть, фиксируя грудь, а нижняя для удобства застегивалась на крючки. Мне подобные современные конструкции нравились намного больше старомодных, с двумя лентами шнуровки — пока с ними разберешься, уже забудешь, зачем расшнуровывал. Еще лучше, разумеется, облегченные модели, исключительно на крючках; за удобство расстегивания и застегивания их любили придворные дамы.
Когда я расстегнул нижний крючок, Одана судорожно вздохнула. Успокоил ее, сказав, что на грудь смотреть не буду.
Оставив пока шнуровку не тронутой, осторожно надавил на ее живот, проверяя, нет ли повреждений внутренних органов. Таковых, к счастью, не обнаружилось, как и синяков. Это хорошо, когда бьют ногами в живот, могут быть самые печальные последствия. Не удержался и погладил ее. Снова дернулась, но после второго кругового движения расслабилась: то ли сама, то ли под действием успокаивающей магии.
Гладить было приятно, но пора и честь знать.
Спина и бока Оданы пребывали в куда более плачевном состоянии, чем живот. То здесь, то там попадались фиолетовые пятна, в одном месте я обнаружил легкий ушиб.
По максимуму ослабив корсаж и попросив ее придержать его на груди, на что девушка с радостью согласилась, задрал его до лопаток и обработал свидетельства дурного обращения с женщинами солдат местного гарнизона.
На месте Оданы я бы корсаж обратно не надевал, просто перевязал грудь бинтом, все равно ниже шла полоса из ткани, пропитанной мазью, но она была консервативна.
Решив не травмировать хрупкую девичью психику, попросил ее не лечь, а сесть. Опустился перед ней на корточки и осмотрел ноги. Опять синяки, парочка кровоподтеков. Нижняя часть бедер в порядке, на верхнюю смотреть не стал, отпустил края рубашки.
— Ты мне скажи, зачем ты так над собой измываешься? — снова порылся в сумке, извлек еще одну баночку, на этот раз меньшего размера и пахнущую хвоей, пододвинул к кровати стул, сел, вытянул ее ногу и положил себе на колени. — Ботинки явно тебе жмут.
— Нет, просто я много ходила пешком, — смущенно ответила Одана.
— И от этого у тебя все ступни в мозолях? Ты же женщина, должна следить за ногами, — Вот бесовка, ей определенно нравится то, что я делаю! Сидит, слегка наклонилась вперед, мышцы расслаблены, от прикосновений к ступне и щиколотке не вздрагивает. А как же девичья стыдливость, незнакомый мужчина и его темные инстинкты? Или я просто случайно нашел те точки, о которых говорила Ланит?
— Я раньше и следила, просто теперь не до этого.
— Ладно, хватит оправдываться, давай другую ногу. Сама положишь, — с ехидной улыбочкой добавил я. Знаю, не стоило, но ничего не смог с собой поделать.
Думал, скажет, что-то вроде: ' Я приличная девушка!' и покраснеет, но нет, помедлила немного, замялась, а потом вручила в мое полное распоряжение вторую конечность. Робко, конечно, на самый кончик коленей стопу положила. И ведь самой неудобно, а как надо положить боится.
Когда с осмотром тела было покончено, убрал баночки обратно в сумку, укутал снова ставшую блондинкой девушку в одеяло, усадил у огня и ушел. Нет, не из гостиницы, а всего лишь в номер Артена. Тот только проснулся и выглядел слегка помятым. Значит, когда развлекался с девочками, успел пропустить еще кружечку-другую.
— О. Лэрзен! А ты что так рано?
— Кому рано, а кто уже завтракал. Послушай, Артен, дело к тебе есть, — я раздвинул занавески, пуская в комнату тусклый свет ноябрьского утра и прогоняя остатки сна с лица друга. — У тебя ведь жена, случалось, наверное, покупать ей что-нибудь из одежды?
— Бывало, — зевнул Артен, встал и начал собирать разбросанную по полу одежду. Правильно понял, что вздремнуть еще полчасика не удастся, я не отстану.
— Вот и славно! Я тебе сейчас покажу девушку, а ты купишь ей все, что положено. Не броское, но приличное. И выбери вещички точно такого же размера и для мальчишки, но тут по минимуму: рубашку, штаны, сапоги и куртку. Да, еще мне понадобиться плащ, теплый плащ с капюшоном, который подошел бы и мужчине, и женщине.
— Послушай, Лэрзен, я тебе не слуга! — 'встал в позу' приятель. Выглядело это забавно: растрепанный мужчина в подштанниках стоит с носками в руках и хмурит брови. Не выдержав, я рассмеялся. — Нет, я серьезно, Лэрзен, сам покупай вещи для своей любовницы.
— Она мне не любовница, она моя хорошая знакомая.
— А поухаживать за твоей хорошей знакомой можно будет? — оживился Артен. Горбатого могила исправит! А еще говорят, что после женитьбы мужчины остепеняются. Врут! — Мы бы вместе с ней и прогулялись, я бы ей отрез шелка подарил…
