Ник Перумов - Черная кровь. Черный смерч
Таши не слишком хорошо разбирал язык потомков медведя, но о чём речь идёт – понял. Не пропали даром Ромаровы уроки, что старик давал в прошлом году, когда они вдвоём бродили не так далеко отсюда.
– Мы будем говорить стоя или в память о былой дружбе разожжём двойной огонь? – вежливо спросил Стакн.
Мгновение сын медведя молчал, потом произнес:
– Мы разожжём двойной огонь. Пусть ваши люди готовят свой костёр. Мы пока не будем стрелять.
Стакн вернулся к землянкам, вздохнул, окинув взглядом ждущие лица, и сказал:
– Будем жечь двойной огонь.
– Вот и хорошо, – согласился Ромар.
Мугон отдал короткие распоряжения своим подручным, и те, отложив оружие, побежали по лагерю собирать случайно уцелевшие от огня запасы хвороста, приготовленные для очагов. Что делать, посреди леса приходится выходить на переговоры со своими дровами.
В скором времени на прогалине между недалёкими зарослями и на скорую руку поставленной городьбой загорелись два костра. Они были разложены так близко, что языки пламени смешивались, поднимаясь в небо единым столбом, но на земле дрова и уголь лежали порознь, и двое молодых парней специально следили, чтобы свой уголь не откатился к соседу и от него чтобы не затесалась шальная веточка.
Затем с двух сторон к огню двинулись высокие договаривающиеся стороны. От детей зубра вышли Стакн, Ромар и Мугон. Матхи, которому было бы здесь самое место, по-прежнему лежал в горячке, душа его бродила в иных мирах и не слышала обращённых к ней слов. С другой стороны подошли двое пожилых воинов и колдун, одетый в шкуру медведя, снятую со зверя целиком, вместе с частью черепа, так что оскаленные зубы нависали над разрисованным охрой лицом.
Те и другие присели возле огня на пятки, каждый протянул руки к своему огню, погрузил ладони в пламя, омыл им лицо, чтобы не осталось в душе мелких, незначащих мыслей. Ромар, который не мог совершить обряд как следует, встал на колени и опустил в огонь лицо, так что и без того не густая борода затрещала, свиваясь мелкими колечками.
Теперь можно было говорить.
– Вы вторглись на наши земли, – утверждающе произнёс старший из медведей, тот самый, что выходил навстречу Стакну.
– Мы и прежде приходили сюда, – возразил Стакн, – и никто из ваших людей в те времена не восставал против этого.
– Прежде вы хотели торговать, а сейчас явились всем родом. Это наша земля, никто чужой не будет жить здесь.
Ромар вздохнул, собираясь заговорить, но и Стакн, многократно ходивший в эти края менять свои изделия на лесные товары, не хуже колдуна знал, как следует говорить в такие минуты.
– Люди зубра прежде не воевали с жителями лесов, – сказал он. – Не хотим мы войны и сейчас. Мы часто встречались с вами здесь, хотя и не знали, что вы считаете эти земли своими. Мы приносили вам кремень, морские раковины, хлеб и волшебную киноварь. Вы давали нам кость мамонта, шкуры песцов и чернобурой лисы, сладкий лесной мёд и пахучую бобровую струю. Обмен всегда был честным, нам незачем обижаться друг на друга. Так?
– Вы пришли на наши земли. – Казалось, вождь лесовиков не знает других слов и потому упрямо повторяет одно и то же.
– Люди зубра не собираются всегда жить в лесу, – произнёс Мугон. – Когда кончится засуха, мы вернёмся в свои края. Нам надо всего лишь перезимовать у вас, а потом мы уйдём.
– Вы уйдёте немедленно, или мы станем сражаться с вами и убьём вас всех до последнего. Наши воины бесстрашны, наши луки бьют без промаха, наши копья тяжелы, а руки не знают усталости…
Стакн дослушал до конца напыщенную тираду, которая, видимо, должна была устрашить пришельцев и показать им непобедимость хозяев, а потом миролюбиво заметил:
– Наши воины тоже не слабы, к тому же людей зубра и сейчас больше, чем жителей леса. Но мы не воевали с вами в прежние времена, не хотим воевать и ныне. Нам безразлично, где переждать зиму. Но в таком случае покажите нам свободные земли.
– Или вы думаете, мы не знаем, где находятся лесные озера? – непонятно спросил Ромар. – А пользоваться огненными стрелами вы нас уже научили. Не стоит поджигать дом соседа, когда у самого крыша крыта берестой.
– Вас согнала с привычных мест не засуха, а жалкие чужинцы, которые ещё слабей большеглазых карликов. Поэтому не хвались своей силой. – Вождь медведей неприятно усмехнулся. – Но тебе я отвечу: на запад отсюда до самых бескрайних болот все земли свободны. Если там и есть человеческие племена, то они ничтожны и даже вы легко перебьёте их. Можете, если угодно, бежать туда. Только помните, что там обитают большеглазые, которых вы так боитесь.
– Мы не страшимся никого. Когда наши разведчики разузнают, что за земли лежат на закате, мы соберёмся и пойдём в те края.
– Вы уйдёте немедленно.
– Медведь недаром слывёт мудрым зверем. – Стакн говорил как ни в чём не бывало, лишь медленно падающие слова и отсутствие привычного такания показывали, как тщательно он обдумывает каждую фразу. – Вспомните, люди, ваш предок нападает на других зверей, только когда он очень голоден или если кто-то обидит его детей. Но ведь никто из детей медведя ещё не погиб?
– Наши воины все целы.
– Наши люди тоже. Так стоит ли ради нескольких дней, что потребуются нам для разведки новых мест и сборов, убивать собственных сыновей? Или у тебя нет семьи, вождь?
Вождь лесников хотел ответить резким словом, уже щёки раздул, но тут к нему наклонился шаман в медвежьей шкуре и шепнул что-то на тайном языке. Стакн не разобрал слов, но по еле заметной усмешке Ромара догадался, что тот расслышал и понял сказанное и что совет шамана как холодной водой плеснул в раскалённую душу вождя.
– Так и быть, я согласен, – промолвил вождь. – Мы дадим вам время. Сколько именно – это другой вопрос. Но пока мы будем его обсуждать, колдуны пусть отойдут в сторону. А то слишком много волшбы сплелось вокруг этих огней.
Ромар и колдун лесовиков поднялись, молча отошли в сторону и присели друг напротив друга, приняв прежние позы. Колдун медведей был ещё совсем молод, даже оскаленные зубы, нависающие надо лбом, не могли придать ему грозного вида.
– Я рад, что среди медведей есть мудрые люди, – сказал Ромар, – но сумеешь ли ты на таком расстоянии успокаивать своего вождя?
– Я достану его за три полёта стрелы, – ответил юноша.
Некоторое время колдуны молчали, пристально разглядывая друг друга, потом молодой спросил:
– Мне интересно знать, зачем вы отрубаете вашим колдунам руки? Я много гадал об этом, но ответа не получил. Ведь безрукий колдун не становится ни сильнее, ни мудрей. Но всё-таки вы это делаете. Не первый раз наши роды жгут двойной огонь на лесных полянах, но каждый раз среди людей зубра сидит безрукий волшебник. Еще наши прадеды удивлялись этому.
