Три сестры. Диана (СИ) - Сдобберг Дина

— По причине императорского указа, повелевающего в целях контроля за озарами и обеспечения безопасности граждан империи, всех озаров заключать в ошейники-ограничители. — Сообщил мне йерл.

— Хорошо. Вот вам бумага и чернила, и прошу письменно изложить ваш ответ, — моя радушная улыбка, судя по моим ощущениям, превратилась в хищный оскал. — Мне это необходимо для предоставления в столичную канцелярию управления делами императора. Объясню. Вам известен, господа, тот факт, что все озары без исключения являются собственностью императора. Очень-очень ценной собственностью и залогом государственной безопасности? Откровенно говоря, уже давно фундаментальным основанием власти императора служит не вассальная аристократия, а именно озары империи.

— Это известно всем, — согласился со мной йерл, но заметно напрягся.

— Ожидаете от меня подвоха, йерл? Как видите, я не собираюсь устраивать здесь игры без правил, и о своих мотивах и будущих действиях предупреждаю открыто, — совершенно серьёзно сказала я. — Вернёмся к теме нашей беседы. Озары. Как я уже сказала, ценная собственностью императора. Но и аристократы заинтересованы в них не меньше. Единственный способ, как бы грубо это не звучало, улучшить породу наших аристократов, это добавить в род кровь озаров. Институт младших жён. Но это большие дела империи. А в доверенном мне пансионе из-за несовместимости наличия ограничителя на шее девочек и любого способа лечения, даже обычная простуда превращается в смертельную болезнь. И вы, должны знать об этом. Потому что на сегодняшний день из-за ошейников уже умерло семнадцать воспитанниц. И вот-вот их станет станет на одну больше. Отказывая мне, вы, йерл, лично приговариваете ещё одну девушку-озара. Чем наносите прямой вред императору, империи и всей аристократии разом. Семнадцать родов уже не получат сильных и здоровых наследников, с возможностью наследования дара. В посёлках озаров не будет семнадцати новых семей. А значит, семнадцать редких даров их родителей могут исчезнуть. Вы ведь в курсе, по какому принципу создаются семьи озаров? Так вот, ваш ответ со своими пояснениями я передам в канцелярию императора, объясняя, каким образом в едва принятом мной под мою ответственность пансионе погибла ещё одна озарка. Про меня и моих предков можно сказать многое. Но никогда, ни род Барливар, ни род Даларсье, ни род Пембрук не были замечены в измене! И я участвовать в этом гнусном предательстве своей страны и своего императора не собираюсь, йерл Ольдег.

— Простите, леди, но… — йерл озабоченно нахмурился, рассматривая собственные руки, словно пытался на пальцах сложить каким образом я привела беседу к таким выводам.

Да, я выкручивала ситуацию, подменяла причины и следствия, гиперболизировала выводы, давила на внутреннюю эмоциональную составляющую и привязывала действия к угрозе лично для своего собеседника. Я была партийным работником, я училась этому. Не просто говорить, сообщая информацию, а формировать у собеседника убеждённость в моей правоте. Мои выводы не должны были быть для йерла чуждыми. С какими бы мыслями и взглядами он не входил в этот зал, выйти отсюда он должен был моим единомышленником!

— Леди, но вы сами указали, что оставление ограничителя на воспитанницах во время болезни, это вопиющий случай халатности. И откровенного вредительства! — слушая йерла, я боялась даже выдохнуть, чтобы не испортить собственных трудов. — Так почему подобное обращение в управу впервые?

— Боюсь оказаться правой, йерл Ольдег, но едва приехав я столкнулась с неприкрытым воровством, за что была выгнана фрау Деззи. И к сожалению, я уверена, что это далеко не вся картина, которую мы обнаружим, — показала я йерлу свою озабоченность. — Сегодня у меня был запланирован осмотр пансиона и проверка документов, и даже не знаю…

— Леди! Вы должны были не выгонять фрау, пойманную на воровстве в пансионе, а вызывать меня! И прошу запомнить, что лучше лишний раз вызвать йерла, чем дать преступнику уйти. Я могу рассчитывать, что вы меня ознакомите с результатами своих проверок? — как только я перевела разговор на знакомое для йерла поле, я получила подтверждение того, что по крайней мере сейчас, йерл мой союзник.

Да и отказа от снятия ограничителя больше прозвучало.

Мальта повела йерла и лекарей к Джули, а я осела в кресле, едва звук шагов наших гостей стих в коридоре.

— Леди, а это какой цвет? — спросила Филиппа, тыча пальцем в свой передник.

— Белый, Филиппа. А что? — спросила я в ответ.

— Да так, вдруг я там чего не знаю, — хмыкнула женщина. — Или смотрю как-то не так.

— А я считаю, это была блестящая речь! — улыбалась непонятно отчего довольная Герда. — С первой победой, леди!

Глава 54

Странное ощущение страха и потерянности накрыло меня с головой. Проснувшаяся интуиция гнала проверить как там девочки.

— Филиппа, а где девочки занимаются рукоделием? Думаю, что пора их навестить. — Сообщила я.

— Действительно, часа два как цыплят не пересчитывали, — засмеялась Филиппа. — Злыдня всё злыдня, а она квочка, как есть!

По лестнице, заключённой в узкий каменный пенал, мы поднялись на третий этаж. Здесь, на небольшой площадке, была развилка. Стены центральной башни, той самой, что первоначально должна была стать маяком, уходили дальше ввысь. И лестница ныряла уже внутрь башни, под каменную арку. А впереди были закрытые двустворчатые двери.

— Здесь длинная комната с огромными окнами, выходящими в сад. Вот похоже перегородили, в своё время часть коридора, теперь комната вышла, — поясняла мне Филиппа.

— Нет, это изначально была дамская комната. А окна сделали такие специально, чтобы в комнату попадало как можно больше света. Высокородные леди древности в таких комнатах занимались рукоделием, музицированием, просто сплетничали. Кажется, это называется соларис. — Вспоминала я то ли описания из Вальтера Скотта, то ли из Алькиных учебников по истории.

— О, наставница Хайма всё-таки встала с постели. Её голос, — ткнула в сторону двери Филиппа.

Действительно из-за двери доносился строгий и резкий голос. Я без стука распахнула дверь и вошла в комнату.

— Как вы посмели прервать занятие? — повышая голос разворачивалась высокая и отвратительно худая, я бы сказала истощённая женщина с высоким пучком тёмных с проседью волос на макушке. — Ох, леди-директриса, прошу прощения! Я думала это кто-то из слуг. Они надо отдать должное весьма назойливы. Или вернулась паршивка Микаэль. Она сбежала с занятий.

— Что. Здесь. Происходит? — медленно роняла я слова.

Наставница проследила за моим взглядом, прикованным к омерзительной картине. В центре комнаты, на табурете стояла одна из девочек. На вид лет тринадцати. Она была обнажена, а на ногах и ягодицах наливались красным полосы, словно от тонких веток. Долго гадать мне не пришлось. Орудие наказания лежало на столе. Длинная ивовая ветвь.

— Озарка Абигейл наказана, леди-директор! — совершенно не понимая моей реакции ответила наставница. — Она смела перебивать меня, проявлять неуважение, смеяться и что-то спрашивать у соседки. Более того, она не поприветствовала меня должным образом. Не поднялась, хотя я уже вошла в комнату…

— Довольно! — подняла я вверх руку, словно выставляя перед собой стену. — Что за наказание такое, выставлять девочку в центре комнаты обнажённой? Для чего? С какой целью? Обнажённый человек чувствует себя максимально беззащитным и униженным. Начинает стыдиться себя и своего тела. А теперь вопрос. Кто ты такая и кто тебе позволил оскорблять, унижать и подвергать телесным наказаниям воспитанниц? Паршивка? Четырёхлетний ребёнок? Розги за смех?

Меня по настоящему затрясло от мысли, что и маленькую Элю вот так же…

— Леди, я наставляю этих… — резко подошедшая ко мне наставница, брезгливо скривилась, выдавая своё отношение к девочкам.

Звук резкой пощёчины прервал мерзкую старуху.

— Не сметь, — произнесла я в звенящей тишине. — Ни приближаться ко мне, ни открывать рот в моём присутствии, ни тем более позволять себе подобный тон! Вы злобная и дурная старуха, непонятно почему позволяющая себе вымещать всю свою неудовлетворённость судьбой на девочках. Абигейл, оденься пожалуйста.