Эолин (ЛП) - Гастрейх Карин Рита

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Мучения Церемонда

Церемонд шагал по коридорам замка, темная мантия развевались за ним, магия потрескивала в его посохе. Он не обратил внимания на стражей, приветствовавших его уход. Придя в свои покои, он отослал слуг, закрыл за ними дверь и прислонился к массивному дубу. Его руки дрожали, а дыхание стало хриплым.

Медленно набирая воздух в легкие, Церемонд встал, оперся на посох и пошел дальше по лабиринту маленьких комнат, ведущих к сердцу его апартаментов.

Он достиг места, запечатанного магией и доступного только ему. Темное святилище без окон, освещенное серыми свечами, заваленное секретными книгами и пергаментами и украшенное многочисленными магическими предметами.

Открыв маленькую коробку из железного дерева, Церемонд вытащил свой самый ценный инструмент из лежащего среди листов черного шелка. Полированный кристалл смотрел на него в ответ, его черное сердце излучало слабое свечение.

Гадание — безрассудная форма магии.

Он вздрогнул от ее голоса, огляделся, но ничего не увидел.

Посылая тихое ругательство в тени, Церемонд сел за один из захламленных столов. Он отодвинул в сторону бумаги, книги и инструменты. Затем он положил хрустальный шар перед собой. Закрыв глаза, он провел длинными пальцами по его гладкому лицу.

Эхекат, нэом вехам

Рененем пелау

Эренам утурм сэ сепунем эом

Она смеялась над ним.

— Ты не можешь видеть будущее в камне, любовь моя.

— Я достаточно хорошо видел наше будущее! — выпалил он в ответ.

— А ты, Церемонд?

Этот голос, его грустная лирическая красота, как нож в сердце.

Церемонд поднял голову и увидел, что она стояла там. Молодая и красивая, какой она была забыта много лет назад. Ее глаза сияли серым, как осенние сумерки, платиновые волосы шелковистой рекой спускались по спине. Ее тонкое льняное платье свободно обвивало бледные плечи. Меланхолическая улыбка скользнула по ее губам.

— Однажды эта игрушка введет тебя в заблуждение, — сказала она, — и ты пожалеешь об этом.

— Это ты ввела меня в заблуждение! — воскликнул он. — Это единственное, о чем я сожалею.

Она опустила глаза, и образ ее растворился, как туман.

Церемонд вернулся к заполненному облаками кристаллу и повторил свое заклинание. Устройство, возможно, и подвело его в последние недели, но точно не подведет его сейчас.

Он сосредоточил всю свою волю на дымчатой ​​глубине, пока образы не начали танцевать сквозь стекло. В течение нескольких часов он сидел глубоко сосредоточенно, прочесывая прошлое в поисках связи, которую он упустил, критической нити, которую ему не удалось перерезать.

Когда свечи догорели, он нашел ее: ребенок, бегущий в лес. Ее смех звенел над осенним ветром. Ее магия была еще слишком слаба, чтобы ее можно было обнаружить под прикрытием этого древнего покрова. Церемонд наблюдал, как Всадники громят ее деревню. Он видел, как генды уводят девушку и переправляют ее через реку, через заколдованный лес, который расступился, как занавес, открывая затерянный дом женщины, которую он когда-то считал мертвой.

Гемена.

С неестественным ревом Церемонд взял кристалл и швырнул его об стену. Гладкое стекло рассыпалось на миллион огней цвета индиго, которые вспыхивали и растворялись, как ртуть. Свет растворился во тьме. Церемонд опустил утомленную голову на руки, схватился за свои седеющие волосы и заплакал.

«Они перехитрили нас».

Каким-то образом мертвые маги своими холодными обугленными пальцами подняли из могил заклинания. Они спасли Гемену. И они привели к ней девушку, которая могла испортить принца.

Как хитра их уловка. Как невинно, должно быть, выглядела молодая мага! Какой наивный мальчик, который нашел ее и подружился с ней.

Неудивительно, что проблемы с Акмаэлем сохранились и после смерти его матери: наглость, едва скрываемый скептицизм, высокомерная настойчивость ставить под сомнение очевидное. Ученик с таким же темпераментом, но другого происхождения был бы лишен дальнейшего обучения, но это был единственный сын Кедехена, которому суждено было стать Верховным Магом и Королем.

Годами Церемонд пытался убедить Кедехена взять другую королеву, но безуспешно. Со вторым принцем будущее Мойсехена могло бы быть обеспечено, а бедствие женской магии было бы навсегда уничтожено.

Но Боги не хотели этого. Они оставили Мойсехен на милость этого безвкусного короля, человека, который простил убийцу своего отца, освободил магу в Бел-Этне и обращался с еретиком Кори как с почетным гостем.

«И теперь он хочет магу для себя».

Этого нельзя было допустить. У Кедехена хватило сил противостоять более темному влиянию Брианы, но его сын был другого сложения. Эта ведьма погубит Акмаэля, а вместе с ним и целое королевство.

С усталой решимостью Церемонд узнал путь перед собой. Спасение молодого короля будет трудным, сложным и деликатным делом. Это потребует от волшебника многого, возможно, всей его жизни и магии. Но Боги готовили величайшие задачи для своих самых преданных слуг, и Церемонд решил принять этот вызов с благодарностью и смирением.

Будущее его народа зависело от него.

Снова наполнив легкие, Церемонд вытер слезы и поднял голову. Он протянул руки к свечам, вернув им полную высоту и ровный свет.

Пройдет большая часть ночи, прежде чем он найдет искомое проклятие среди стопок книг и пергаментов. Это было древнее заклинание, предназначенное для самых трудных врагов, настолько могущественное, что ему требовалась помощь, чтобы контролировать его. Но Церемонд знал, кто из Высших Магов был верен. Он точно скопировал заклинание и сунул пергамент под мантию.

Когда он погасил свечи и вернулся в свою спальню, бледный свет рассвета только начал просачиваться сквозь высокие окна.

— Гемена, — прошептал он, подняв лицо к новому дню. — Ты сыграла в последний раз. Теперь смотри, как играю я.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Ахмад-купт

Переход от Селен к перевалу Эрунден оказался трудным. Колонна Эрнана утомительно ползла вперед. Вонь мочи и навоза преследовала их повсюду. Чем дольше Эолин ехала рядом со своим братом, тем больше ее отвращение к этому начинанию, которое Боги вручили ей.

Люди Эрнана брали все, что хотели, с полей и фермеров, наполняли фургоны зерном и резали свиней или крупный рогатый скот, где им заблагорассудится. Девушки приезжали из деревень, обменивая удовольствие на еду или деньги. Когда Эолин попросила Эрнана положить конец этой практике, он рассмеялся, хотя и не без злобы.

— Я не могу просить своих людей сражаться натощак, — сказал он. — И если у них есть другие аппетиты, которые нужно удовлетворить, прежде чем они столкнутся со своей судьбой на поле боя, кто я такой, чтобы стоять у них на пути?

— По крайней мере, заплати фермерам за еду, — настаивала Эолин.

— Их освобождение от Короля-Мага будет достаточной платой.