ksomm814 - Опека полуночника
Только тут Гарри оглянулся и заметил, что все три аврора уже в сознании и стоят сейчас рядом с МакГонагалл и Снейпом. Один из них сделал шаг вперед и прошептал что‑то на ухо министру. Лицо Фаджа сразу же сделалось красным, и он со злостью уставился на аврора. Гарри знал почему. Раз он предъявил обвинения при свидетелях из министерства, заявив, что собирается подать официальный протест, то никто из присутствующих не может навредить обвиняемому. Другими словами, Гарри дал Сириусу временную отсрочку.
Не видя выхода, Фадж направился к воротам вместе с тремя аврорами, которые с трудом сдерживали улыбки. Им, очевидно, казалось забавным то, что министра магии перехитрил тринадцатилетний подросток. Сириус оставался в Хогвартсе и пока держался далеко от парня. Пока Гарри наблюдал за отбытием министра, то старался не показывать и малейшего признака слабости. Едва министр с аврорами исчезли, как Гарри мгновенно оказался в объятиях Блэка и Люпина. Это было последнее, что он помнил. Дальше была лишь темнота.
Глава 20. Передача традиций.
Отдаленные голоса вырвали Гарри из объятий сна. Он чувствовал себя обессиленным, голова раскалывалась. Постепенно он осознал, что лежит на кровати, плотно укрытый одеялом, и что‑то давит ему на грудь. Гарри, застонав, поднял руку, чтобы убрать это, и ощутил под пальцами такую знакомую шерсть. Полуночник. Положив руку ему на шею, Гарри расслабился, почувствовав, как вновь погружается в сон. Полуночник был в безопасности, чего ещё он мог сейчас пожелать?
Дверь внезапно открылась, наполнив комнату гамом. Было так много голосов, что разобрать что‑либо не представлялось возможным. Однако дверь быстро закрылась, уменьшив, к облегчению Гарри, шум ― голоса теперь были слышны лишь как далекое перешептывание. Он не хотел никого видеть ― он хотел только спать.
― Вижу, Сириус нашел отличную подушку, ― радостно произнес кто‑то голосом Дамблдора. ― Да, оба заслужили эти деньки спокойствия и мира после стольких лет. Могу только надеяться, что они не будут последними в их жизни.
Гарри почувствовал на лбу чью‑то мягкую руку.
― Ну, похоже, Сириус решил самым первым поговорить с ним, ― добавил тихий голос профессора Люпина. ― Думаю, он переживает за Гарри, который так хочет иметь настоящую семью. Как считаете, сколько у нас времени, прежде чем министр заберёт его под стражу?
Профессор Дамблдор вздохнул.
― Сложно сказать, ― откровенно произнес он. ― Обвинения Гарри дали нам несколько дней, чтобы подготовиться к защите Сириуса на суде… ― Наступила тишина, но ненадолго. ― Это был просто выдающийся Патронус. Вы случайно не разглядели третью форму, какое‑то непонятное домашнее животное?
― Я даже не могу объяснить сам себе, что я увидел, ― признался профессор Люпин. ― А как мне объяснить всё это Гарри? Никто не может создавать и двух форм, не говоря уж о трёх. Что всё это означает? Дамблдор, пожалуйста, скажите честно. Я должен знать, что ответить моему сынку на вопросы, которых у него должно быть немало. И я должен знать, что рассказать, если он спросит, как вообще могла произойти вся эта неразбериха с министерством.
Гарри шевельнулся, проверяя, не затекли ли у него мышцы, но тут же застонал и резко выдохнул: всего лишь простое движение головой отозвалось сильной болью во всём позвоночнике. Так, значит, шея затекла. Его движения потревожили Полуночника, который проснулся и соскочил с кровати, тут же с легким хлопком превратившись в человека. Гарри от этих действий Полуночника снова застонал и приоткрыл глаза, увидев перед собой три расплывчатых лица.
Профессор Люпин осторожно надел на Гарри очки, чтобы парень смог нормально видеть.
― Как ты себя чувствуешь, сынок? ― спросил он. ― Мы уже начали беспокоиться. Прошло два дня, как ты поругался с Фаджем.
Гарри понадобилось пару секунд, чтобы понять смысл сказанных ему слов. Невероятно, он спал два дня?! Как же так?! Ведь он думал, что прошло всего ничего?
― Извините, ― слабо откликнулся Гарри. Он решил, что нужно объяснить то, что он тогда сделал, но сил на это не было совершенно. ― Я… я не знал, что еще можно сделать. Я… я не мог дать им…
― Эй, притормози, Сохатик, ― встрял Блэк, сев на край кровати и схватив гаррину руку. Он выглядел более здоровым и счастливым, чем два дня назад, но Гарри заметил в его глазах боль, которая, казалось, никогда не уйдет оттуда. ― Мы не собираемся ругать тебя. Ты спас мне жизнь, за что я навеки твой должник… Ни о чем не беспокойся.
Гарри смущенно посмотрел на Блэка.
― Что? ― спросил он. ― Что происходит?
Блэк переглянулся с профессором Люпином и снова посмотрел на Гарри.
― Ничего такого, о чем стоит переживать, малыш, ― с широкой улыбкой ответил он. ― Ты и так много сделал. И сейчас уже наша забота всё уладить. ― Также с улыбкой Блэк потрепал волосы парня. ― Я так горжусь тобой, Гарри. Думаю, твои родители тоже бы гордились.
У Гарри возникло непонятное ощущение, что Блэк что‑то скрывает. Тот вроде как прощался с ним, но зачем? Блэка будут судить и установят его невиновность. По–другому и быть не может. Взглянув на профессоров Дамблдора и Люпина, парень заметил, что на их лицах появилось настороженное выражение. О чём они умалчивают? Неужели из‑за него дела стали еще хуже? Не возникло ли у Блэка еще больше неприятностей? Или у Дамблдора с Люпином?
― Что происходит? ― повторил Гарри, снова взглянув на Блэка. ― Почему ты прощаешься со мной?
Блэка вопрос, казалось, застал врасплох.
― Прощаюсь? ― переспросил он, прикасаясь к лицу Гарри. ― Я не собираюсь никуда уходить. Придётся, правда, побывать на суде, но главное, что ты знаешь правду и веришь мне. Я никогда даже и не надеялся на это. У меня появилось то, чего я буду с нетерпением ждать, пока вся эта неразбериха не разрешится. ― Блэк посмотрел на Люпина и лукаво улыбнулся. ― Если, конечно, твой опекун это позволит.
Профессор Люпин лишь усмехнулся.
― Посмотрим, Бродяга, ― ответил он. ― Ты же знаешь, я буду действовать в интересах Гарри.
Блэк хитро прищурился.
― В его интересах? ― усмехаясь, спросил он. ― По–твоему, не дать ему переехать к своему крестному отцу будет в его интересах? Ты ранил меня, Лунатик. Ранил в самое сердце.
Гарри слушал, а глаза медленно закрывались. Как же было приятно слышать профессора Люпина, в кой‑то веки расслабленного и с охотой шутящего направо и налево. Гарри всегда хотел, чтобы у Ремуса был повод быть таким. Все лишения стоили того, чтобы видеть профессора Люпина и Блэка такими, какими они, возможно, были до смерти его родителей. Гарри лишь надеялся, что всё это однажды не прекратится.
Прошло еще два дня, и Гарри наконец позволили выйти из своего убежища. И в тот же день в Ежедневном Пророке сообщили о поимке Блэка и дате судебного заседания. Статья, однако, чрезвычайно расплывчато повествовала о задержании Сириуса и месте его пребывания в настоящее время, а также о причинах, побудивших министерство созвать суд, вместо того, чтобы сразу подвергнуть Блэка Поцелую дементора, как сообщалось сначала. Заседание, по словам Пророка, пройдет на следующей неделе и будет закрытым, поэтому прессу туда не пустят. К сожалению, Фадж настоял и на отсутствии посторонних свидетелей, что означало ― Гарри и профессора Люпина там также не будет.
