Максим Далин - Лестница из терновника-3. Прогрессоры
И я жду разговора. Нет ничего ужаснее, чем отложенный разговор, ждать - хуже, чем догонять, оэ!
А Госпожа наша А-Рин изволит уделить мне время не раньше, чем все, наконец, угомонились и устроились на ночлег. Я понимаю, что она права - но злюсь на задержку. Мне стоит большого труда не наговорить грубостей сходу - молчу исключительно потому, что жажду увидеть, как эта особа будет оправдываться.
А она подходит, поправляет церемониальную прядь у виска, поднимает на меня глаза и говорит:
- Сердишься, Коля? - не на кши-на, а... как полагается.
Я только инстинктивно оглядываюсь, убеждаясь, что никто не слушает. А она говорит:
- Не волнуйся. Я - дикарка, с гор Хен-Ер. Так что - язык знаю. Правда, не очень афиширую происхождение с тех пор, как Господин Эр-Ми назначил меня Советницей Сражающихся-в-Тени, но ведь от судьбы не уйдёшь, правда?
- Марина, - говорю я по-русски, - какого чёрта ты тут делаешь? Вот просто - какого дьявола?
- Ты удивишься, - улыбается Марина. - Работаю.
- Давно?
- Дольше тебя. Четвёртый год. Прибыла на одних крыльях с первым резидентом Этнографического Общества. Он - его звали Олег Гнатюк - через месяц был отстранён от программы из-за тяжело поддающихся контролю агрессивных импульсов, а я осталась. С тех пор была негласным резидентом КомКона.
Я тру подбородок. Ну да. Всё правильно. И где были мои глаза?
- Хорошо, - я пытаюсь улыбнуться. - Всё это хорошо и даже прекрасно. Я восхищён твоим профессионализмом. Но к чему был этот цирковой номер дивной зимней ночью в дворцовом парке? "Цыганочка" с выходом - блондинка из старого глупого анекдота? Никак по-другому нельзя было сказать... что вы там хотели сказать!
Марина качает головой.
- По-другому ты бы не поверил.
- Так решил твой болван-куратор? Рашпиль, да?
Марина смеётся.
- Это ты дядю Ваню так приласкал? Добрый же ты человек... Коль, прости, ведь ты даже сейчас злишься и отказываешься верить, что никто из нас не желает зла - ни тебе, ни Нги-Унг-Лян. Я права?
- Почему я должен верить? Ты скажи, почему я должен верить - если вы как конкистадоры... нет, как фанатики во время Крестовых походов? Кирзовыми сапогами... Я понятия не имею чему вас учат и как учат - но у меня достаточно здравого смысла, чтобы определить, к чему это приводит. Насильники и убийцы, - сорвалось у меня с языка само собой, и я тут же пожалел о сказанном. - Я имел в виду вашу неразборчивость в средствах, - поправился я, снизив тон.
- Всё правильно, - говорит Марина печально. - Поэтому твоё руководство и не хотело допускать тебя до работы. Дядя Ваня приложил много сил, чтобы уговорить Резникова. Этнографы считали, что твоя эмоциональная травма может всерьёз помешать работе в таком непростом мире, как Нги, а наши - что работа успокоит тебя, а твой настрой, скорее, поможет ничем не повредить.
Я демонически хохочу.
- О! Моя эмоциональная травма! Рашпиль уговаривал Резникова! Барышня, вы меня уничтожили! Антон Семеныч считает меня одним из лучших резидентов Общества, а ты пытаешься...
- Коля, - тихо говорит Марина, - послушай, пожалуйста. Если можешь.
Я ловлю себя на желании обхватить себя руками, как абориген, не желающий ничего слышать. Усилием воли сую пальцы за ремень.
- Ладно. Готов внимать любому бреду.
- Я читала твоё личное дело, - говорит Марина виновато. - На всякий случай. Дядя Ваня не исключал возможности нашей совместной работы, поэтому... в общем, я знаю. Знаю, что твой отец погиб в результате непрофессиональных действий его напарника-комконовца. Знаю, что ты фанатически любишь этнографию, что ты продолжаешь династию, и что тебя ещё в университете пытались убедить поменять специализацию - но ты упёрся... из-за отца. И потом - тебе претили любые намёки на использование контактов с ксеноморфами в практических целях. Ты хотел заниматься чистой наукой.
- Да, я упёрся. Я - упрямый осёл. Дальше что?
- Дальше ты развёлся, - говорит Марина еле слышно. - И, судя по досье, у тебя были веские причины.
- Я - женоненавистник, - констатирую я. - Никаких причин не было, я бросил её просто так. Из страсти к мучительству. А ещё я лично сжёг Джордано Бруно, бомбил Хиросиму и мечтал отравить вашего шефа. Дальше?
- Ты улетел с Земли с облегчением, - продолжает Марина. - С головой ушёл в работу. Был поразительно успешен на Шиенне. Твоя миссия была прекращена из-за нервного срыва - в результате непрофессиональных действий куратора ты потерял основной объект...
Такое чувство, что плеснули кипятком в лицо. В мозгу - стремительно прокрученный видеоролик: каморка на чердаке, фестоны паутины, стена в бурых потёках, к стене прислонена законченная картина, с которой прямо ко мне тянет тонкие пальцы нервный и дивный лучезарный шиеннский ангел. И - помятая растерянная физиономия в порезах от неумелого бритья, больные глаза под опухшими веками: "Ты ещё немного не уходи, Николь..."
Я с усилием проглатываю ком в горле.
- Вот, - говорю я, стискивая кулаки. - Вот весь КомКон в одной фразе. Я "потерял основной объект". Демченко повёл себя как последний мерзавец, он убил Линку, просто убил. Всё равно, что ножом пырнул. А я всего лишь врезал ему по морде. Я ударил подлеца и убийцу, да. И вот как вы это называете: "нервный срыв вследствие потери основного объекта"!
Марина молчит и ёжится.
- Я подал рапорт о возвращении, - говорю я, - потому что не мог смотреть аборигенам в глаза. Один из моих соотечественников убил гениальнейшего художника их эпохи, которому я имел честь быть другом - разумеется, я ощутил себя оккупантом. Пособником убийц. Мне было стыдно, что я землянин.
- Демченко пожизненно дисквалифицирован, - говорит Марина глухо.
- Это что-нибудь исправило? Вернуло Линку? Оправдывает землян?
Марина закручивает шнурки корсажа в тугие спиральки, сама того не замечая.
- Смерти, конечно, ничто не исправит, - говорит она. - Но я бы, всё-таки, вспомнила несколько обстоятельств, смягчающих вину Демченко.
- Ага. Я читал. Объект, антропоид Шиенны, гражданин страны Нагулар, Офри Линка, по факту являлся наркоманом, истериком и аморальной личностью. Я ничего не забыл? Демченко тоже ничего не забыл упомянуть? Твои коллеги пытались объяснить мне, что поведение Линки было якобы совершенно непредсказуемо - а один умник решил, что с собой он покончил по пьяни. Ни с того, ни с сего. Неспровоцированно. Белая горячка, а?
- Тебя не убедили.
- Они Линку не знали. Он был страшно одинок, глубоко несчастен, боялся людей и тянулся к ним, пил, чтобы побороть страх - и создал первую на Шиенне теорию перспективы. Ты видела его работы?
Марина кивает.
- Перед смертью выпил, чтобы хватило духу. Он был не из героев, Линка, это правда. Дико боялся, больше смерти боялся потерять лицо перед землянами - только землянам и верил, в нашем обществе мог немного расслабиться... а этот скот Демченко отменно ему показал, что лицо-то уже потеряно... И Линка умер, думая, что его не предали даже, а просто побрезговали... в двадцать восемь лет, чёрт бы вас побрал, КомКон... и перед смертью меня он наверняка тоже считал предателем...
