Кристофер Сташеф - Здесь водятся чудовища
— Люди! — Алуэтта простерла руки над толпой:
— В ваших силах обернуть все вспять и отправить назад злобного монстра. Еще не поздно исправить ошибку!
Опомнитесь! Остановите кровопролитие! Все, что вы тут учудили, еще можно поворотить вспять. Дверь, открытую вами, еще не поздно закрыть, пока не случилось худшего!
Люди, павшие ниц, замерли, удивленно прислушиваясь.
— Это ты сказал? — спросил один другого-.
— Не, вроде не я. А ты?
— Да и не я. Может, он?
— Да что вы! — возмутился третий. — Я здесь вообще вот уже полчаса молчу.
— Вот она сказала, — и двое разом показали на Алуэтту Увидев, что на нее обратили внимание, Алуэтта решительно продолжала:
— Подумайте только о вашей злобе и боли. Только подумайте! — заклинала их Алуэтта. — Вспомните о том, как подло обманула вас эта «киска». Вы ждете от нее продолжения?
— Да, продолжения! — Заорал кто-то, видимо, не расслышав ее слов, но его тут же ударили чем-то и он замолчал.
— Хотите продолжения? — еще раз спросила она, риторически.
— Не-ет! — потянулся нестройный хор голосов, — нет, нет! Конечно же, нет!
— Отправьте ее обратно, леди — туда, откуда она пришла!
— Ага! Вот вы и на попятный! — сварливо начала Алуэтта. — А что получается? Мне теперь за вами убирать, что ли? Ну ладно, — смягчилась она. — Так уж и быть.
Она повернулась к павшей кошке, которая с воем каталась на прищемленной Корделии, хлеща ее хвостом. При этом кошка чудом ни разу не задела когтями Ртуть, без устали коловшую это живучее существо, никак не желавшее умирать. Погребенная под собственной лошадью, Корделия вцепилась когтями в кошачью шерсть, пытаясь добраться кинжалом до плоти, чем только усиливала этот концерт, состоявший из проклятий и диких воплей.
Алуэтта выставила обращенные вперед ладони с расставленными широко пальцами и воззвала:
— Прочь отсюда! Улетай создание, лети! Брысь, брысь, а не кис!
— Брысь, брысь, а не кис! — загробным голосом подхватила толпа.
— Кыш, кыш, а не мышь!
— Кыш, кыш, а не мышь, — продолжала толпа. — Убирайся на свое место и больше не показывайся.
— По ночам не буди, днем не ходи, ни со стуком, ни с огнем, и зверя во мне не буди!
— ..И зверя во мне не буди! — откликнулась толпа.
— И вообще больше не приходи!
— Не приходи!
— Громче! — размахивала она руками. — Еще громче! Вы сами должны выгнать ее отсюда! Это ваш страх, ваши эмоции, вы должны избавиться…
— Наши… че? — спросил один другого.
— Моции, — почесал в затылке товарищ.
— А че это?
— А я знаю? Раз она говорит, значит, должно помочь. Это же ведьма.
— Кто?
— Ведь-ма! Да ты пробки из ушей вынь…
— Ой, в самом деле, а я заткнул, когда у костра-то кричали. А теперь выну, выну…
— Громче! — кричала Алуэтта. — Ну-ка все вместе!
— Убирайся. Кыш!
— А ну, еще раз!
— Кыш!
— Очень плохо слышу!
— Кыш!!!
— Кто еще молчит?
— КЫШ!!! — заорали все разом.
— Еще погромче и подружней, — распорядилась Алуэтта. — Так, чтобы хозяин этой кошки, Занплока, услышал вас в своем королевстве.
— Не сметь! — простонала кошка из последних сил, взбудораженная именем хозяина. — Я должна… Я разорву вас, растерзаю, я вас замучаю, как…
— Когти коротки!
— Как мышей, как крыс, как…
И тут Ртуть добралась до ее глотки. Монстр, испустив протяжный вой, скончался, в последних приступах агонии заставив пострадать напоследок придавленную Корделию.
— Оно не может сравниться в силе с двумя слабыми девушками! — кричала Алуэтта. — Не бойтесь! Видите, оно не может одолеть даже двух слабых девиц! Посылайте ее домой.
И снова обернулась к монстру:
— Убирайся — У-би-рай-ся!
— " — И больше не являйся!
— Не являй-ся!
— И не приходи!
— И не приходи!
— Прочь отсюда, — взмахнула рукой Алуэтта, снова и снова заводя куплет за куплетом этой странной песни, и люди послушно вторили ей, каждый раз с новой силой.
Строчка за строчкой, громче и громче, они орали, кричали, вопили, во всем подчиняясь ей, повторяя каждое слово, шаг за шагом изгоняя монстра, которого сами призвали: изгоняя вместе со страхом, поселившимся у них в душе, и перед которым они так трусили.
Уже их крики уверенно перекрывали рев монстра, испускавшего дух, и он становился все прозрачнее, покуда не оказался легкой дымкой тумана, растворившейся над костром, полностью развеянный утренней прохладой. Пока и этот дымок окончательно не исчез из виду.
Люди онемели, потрясенные, еще не веря, что это сотворили они, и услышали смутно вдали вой гигантской кошки: злобный и мучительный.
Алуэтта смотрела на них, понимая, что битва окончена, сражение обернулось победой благодаря чистой силе эмоций, которая изливалась из этих людей, отраженная на их собственные страхи. Эта сила сломила барьеры, даже самые непреодолимые — барьеры страха, затравленности, испуга — и освободила их.
Дрожь усталости сотрясала ее. Она понимала, что сейчас гораздо важнее научить тех, кем она руководила, а не думать о себе. И повернулась к ним, объявляя во всеуслышание:
— Теперь она вернется к своему хозяину и там получит сполна.
— Но что, если она возвратится сюда? — жалобно спросила какая-то женщина.
Сдавленный стон пронесся над толпой: Алуэтта развернулась и побежала к Корделии.
Поселяне бросились за ней, причитая:
— Скажите нам, леди! Заклинаем вас! Что, если эта тварь вернется назад?
— Тогда знайте, что есть те, кто готов защитить вас, — проговорила Алуэтта из последних сил, сжимая зубы, — и на одного защитника сейчас станет меньше, если мы не вытащим ее оттуда. Вы что, не видите, что она умирает! Вы вшестером поднимите круп лошади! Она задержала монстра, пока мы отправляли его в небытие!
Шестеро поселян навалились с одной стороны и оторвали круп от земли, так что Алуэтта с Ртутью смогли извлечь Корделию. Она плакала навзрыд.
— Так больно?
— Это не боль, — выдавила Корделия сквозь слезы, — но все равно это ужасно.
Алуэтта пристально посмотрела на нее:
— Тогда что?
— Ее лошадь, — сказала Ртуть.
— Моя бедная милая кобыла! — всхлипнула Корделия. — Верная моя, всегда готовая прийти на помощь.
Такая нежная — а ведь она даже не успела родить жеребенка.
— Да, очень жаль, в самом деле, — согласилась Алуэтта. — Но мне жаль не только твою лошадь, но и тебя не меньше. Ведь и ты спасла меня, как спасла тебя твоя кобыла. Задержи дыхание и стисни зубы, я проверю, не сломана ли кость.
— Да что там проверять, я и так чувствую, что сломана, — простонала Корделия.
— Держи ее покрепче, — распорядилась Алуэтта, обращаясь к Ртути, поскольку больше никому здесь довериться не могла. Да и не позволила бы она поселянам щупать своими заскорузлыми руками будущую принцессу.
