Чарльз Шеффилд - Летний прилив
– Это наилучший вариант. – Впервые после того, как они влезли в аэрокар, раздался голос Грэйвза. – Но сможем ли мы оторваться от земли с такой нагрузкой? Мы с трудом долетели сюда, а у нас было на два человека меньше.
– И сможем ли удержаться в воздухе? – добавил Перри. – Сила ветра будет невероятной.
– Даже если Каллик права, – сказал Грэйвз, – и на корабле осталось немного энергии, сможет ли «Летний сон» выйти на орбиту?
Но Ребка уже запускал двигатели.
– Это не лучший вариант, советник, – проговорил он, когда направленные вниз реактивные струи взметнули тучу белой пыли, сразу закрывшую окна. – Это наш единственный шанс. Чего вы хотите, письменной гарантии? Если в ближайшие пять секунд никому не придет в голову лучшей идеи, я выложу из этой колымаги все, на что она способна. Держитесь крепче. Будем надеяться, что двигатель нас не подведет.2
20. 1 ДЕНЬ ДО ЛЕТНЕГО ПРИЛИВА
Когда аэрокар, качнувшись, оторвался от земли и начал медленно набирать высоту, Дари Лэнг почувствовала себя бесполезной. Она была просто добавочным грузом, балластом, и ничем не могла помочь ни пилоту, ни навигатору, сидевшим перед ней. Остро переживая свою беспомощность, она не могла и расслабиться и поэтому стала заново разглядывать своих спутников. Ведь они вместе спасутся или вместе умрут… И все это решится очень скоро, еще до того, как гигантская гантель с Тектоном и Опалом на концах завершит полный оборот вокруг своей оси.
Внезапно Дари забыла об их подавленном виде и – словно время побежало назад – увидела их такими, какими они были давным-давно, до того как Тектон вторгся в их жизнь.
Елена и Джени Кармел сидели щека к щеке, маленькие заблудившиеся девочки. Они не смогли сами выбраться из леса и ждали, пока их спасут, или, точнее, пока не появится чудовище. Перед ними согнулся в три погибели над пультом управления Ханс Ребка, маленький озабоченный мальчишка, пытающийся играть в слишком взрослую для него игру. Рядом с ним сидел Макс Перри, снова потерявшийся в старом несчастливом сне, который он ни с кем не хотел делить.
Только сидевший справа от Перри Джулиус Грэйвз не желал молодеть. Лицо советника, когда он отворачивался от пульта, ни разу не показалось молодым. Казалось, в чертах его лица и его морщинах отразились тысячелетия страданий – история человечества, темная, злая и отчаянная.
Дари растерянно смотрела на него. Это был вовсе не тот легендарный член Совета Альянса, которого она ожидала увидеть. Куда делись его доброта, оптимизм, неукротимая энергия?
Она понимала: он изнемог от невероятного переутомления.
В первый раз Дари поняла, какое значение имеет усталость в решении человеческих проблем. Вот и она сама постепенно потеряла всякий интерес к разгадке тайны Тектона и Строителей, и приписывала это тому, что все ее умственные и физические силы сосредоточились на простом выживании. Но теперь она винила в этом парализующие волю яды утомления и страха.
Такой же незаметно подкравшийся упадок сил сказался на всех них. Именно сейчас, когда сообразительность и быстрота реакции решали, жить им или умереть, они выдохлись и физически, и умственно. Все они (и она, разумеется, не была исключением) выглядели как зомби. Они могли на несколько секунд собраться с силами, сконцентрировать свое внимание, как она в момент посадки, но как только страх проходил, они снова впали в какую-то летаргию. Обращенные к ней лица, даже сейчас, когда все стерли белую пыль, казались бледными и изможденными.
Дари знала, каково им. Ее собственные чувства были как будто заморожены. Она не испытывала ни страха, ни любви, ни гнева, и это, пожалуй, было самым страшным из того, что происходило с ней: какое-то безразличие к жизни и смерти. Ей было все равно. За последние несколько дней Тектон не сразил ее своей яростью, а вытянул из нее все человеческие страсти, обескровил ее душу.
Даже двое чужаков утратили свою живость. Каллик достала маленький компьютер и занялась какими-то расчетами. Ж'мерлия казался без Атвар Х'сиал растерянным и заброшенным. Он все время вертел головой, словно ища хозяйку, и непрестанно потирал подушечками лапок свое покрытое чешуей тело.
Перри, Грэйвз и Ребка сгрудились впереди, втиснувшись втроем на сиденье, рассчитанное на двоих. Близнецы и Ж'мерлия сидели за ними. Им было, наверное, удобнее, чем всем остальным, а Дари Лэнг и Каллик сидели сзади, там, где обычно размещался багаж. Места для хайменопта там было вполне достаточно, но у Каллик была привычка время от времени отряхиваться, подобно вышедшей из воды собаке, чтобы счистить со своего короткого черного меха пыль. Дари то и дело чихала, пригибая голову, чтобы не удариться об изогнутую в этом месте крышу аэрокара.
Хуже всего было то, что сидящие сзади видели только клочок неба в переднем окне. Сведения об их продвижении или возникающих проблемах доходили до них в виде предупреждений и комментариев сидящих впереди, причем иногда слишком поздно.
– Очень сожалею, – крикнул Перри через две секунды после того, как аэрокар накренился под сильнейшим порывом ветра и провалился метров на пятьдесят в воздушную яму. – Крепко нас прихватило.
Дари Лэнг потерла затылок и согласилась с этим тонким наблюдением. Она хорошенько стукнулась об твердый пластиковый потолок багажного отсека. Теперь у нее вскочит здоровенная шишка, если только она доживет до этого.
Наклонившись вперед, она обхватила голову руками. Несмотря на шум, опасность и мучительную неуверенность в будущем, мысли ее перешли совсем на другой предмет. Вся ее предыдущая жизнь на Вратах Стражника казалась теперь целиком искусственной. Сколько раз при составлении своего каталога артефактов она невозмутимо писала о некоторых экспедициях: «Никто не вернулся»? Это была аккуратная удобная формулировка, не требовавшая объяснений и раздумий… В ней отсутствовало ощущение трагедии происшедшего, а бесконечность субъективного времени оказывалась спрессованной в один краткий миг. Записи «Никто не вернулся» подразумевали простое исчезновение, группу людей, пропавшую мгновенно и бесследно, как пламя задутой свечи. Хотя гораздо более вероятными были ситуации, подобные нынешней: медленное угасание надежды по мере того, как каждая новая попытка на спасение оказывалась тщетной.
Настроение Дари портилось все больше. Смерть редко бывает быстрой, чистой и безболезненной, если только не происходит неожиданно. Гораздо чаще она оказывается медленной, мучительной и унизительной.
Спокойный голос вырвал ее из пут усталости и отчаяния.
– Приготовьтесь там, сзади. – Ханс Ребка говорил отнюдь не обреченно и не подавленно. – Мы идем слишком низко и слишком медленно. При такой скорости лишь впустую истратим энергию. Так что нам надо подняться выше облаков. Держитесь покрепче, предстоят не очень приятные минуты.
