Владимир Брайт - Королевства, проигранные в карты
Я еще плохо соображал, не совсем придя в себя после очередной черепно-мозговой травмы, но этот взгляд почему-то мне очень не понравился. Было в нем что-то зловеще-недоброе. Да и выглядел главарь банды как-то не так. Что-то за последнее время в нем неуловимо изменилось. Сконцентрировавшись и отрегулировав резкость в глазах, я увидел, что в пасти этого чудовища не хватает половины зубов, голова покрыта коркой запекшейся крови, одно ухо начисто оторвано, морда в свежих, еще кровоточащих порезах, а все тело покрыто неглубокими, но все же достаточно серьезными ранами.
— Что, поссорился с подружкой? — спросил я первое, что пришло в голову, приподнимаясь на локтях, чтобы осмотреться, при этом растягивая рот в злобной усмешке.
БА-БАХ!!!
За мгновение до того, как выключили свет, я еще успел увидеть огромный кулак, заполняющий собой весь мир, и даже попытался отклониться, но это было абсолютно бесполезно.
День четвертый. Встреча старых друзей-2
«О-о-ооххх, бедный я, несчастный», — пришла в голову не отличающаяся свежестью и оригинальностью мысль, в то время как я безуспешно пытался открыть глаза, залепленные запекшейся кровью, и собрать по кускам в единое целое свое разваливающееся на части многострадальное тело.
— Ну почему все это происходит именно со мной?
Ответа не последовало, зато после нескольких безрезультатных попыток я наконец-то смог открыть глаза, а вернее, один глаз, потому что второй полностью заплыл от удара, и попытался пошевелиться.
Это вызвало новую вспышку боли, так что я чуть было не застонал, но вовремя сдержался, потому что заскрипел зубами от немого отчаяния, увидев лежащего рядом Гарха, который вовсе не умер в страшных мучениях и теперь мирно спал.
Если бы в этот момент у меня в руках был нож, а еще лучше топор или меч, я не задумываясь перерезал бы глотку этому мерзкому чудовищу. По-моему, вряд ли с его смертью в мире умерла бы красота.
Но ничего похожего на орудие убийства, к сожалению, поблизости не оказалось, поэтому мне пришлось отложить свои кровожадные планы до лучших времен.
Я пришел в себя ранним утром. По крайней мере, так мне показалось. В этом месте вообще было трудно судить о времени суток. С большим трудом приподнявшись, что вызвало сильное головокружение, а также ничем не подкрепленный приступ рвоты, я осмотрелся и пришел к неутешительному выводу, что нахожусь почти в центре лагеря, который раскинулся на огромной площади, а если быть точным — вообще насколько хватало глаз.
Наверное, никогда со времен последних крестовых походов столько людей[141] не спали под открытым небом, разбив походный лагерь.
И что-то глубоко внутри подсказывало мне, что эта компания собирается не на пикник с шашлыками, вином и девочками, а скорее всего на какую-нибудь небольшую, но, как и заведено в этих краях, очень кровавую войну.
«Нужно как можно скорее рвать отсюда когти», — подумал я, после чего, не тратя время на дальнейшие размышления и невзирая на слабость и сильное головокружение, попытался немедленно воплотить эту блестящую идею в жизнь.
К величайшему, даже неописуемому сожалению, ничего не вышло, потому что при ближайшем рассмотрении оказалось, что я прикован за ногу, к кому бы вы думали? Ну, смелее, смелее, не робейте, высказывайте ваши догадки!
Что? Уверены?
Ну, раз вы так настаиваете, то — ДА!!! ДА!!! ДА!!! И еще раз ДА!!!
Это был, конечно же, он. Некоронованный король всех маньяков и садистов на нашей детской площадке, великий и ужасный, полудемон-полузверь, его величество Гарх собственной персоной.
— Проклятье! — прошипел я с такой ненавистью, что даже самому стало не по себе.
Еще только пару дней тому назад я был добрым, скромным, немного наивным, но все же по большому счету хорошим молодым человеком. А сегодня жажда крови бушевала в моих съехавших набекрень мозгах с такой силой, что временами становилось трудно ее контролировать.
Сделав пару нетвердых шагов, я наступил на что-то мягкое, с противным визгом стремительно выскочившее из-под ног, потерял равновесие и со всего размаха упал прямиком в объятия спящего Гарха.
Из всех возможных наихудших вариантов, какие только вообще можно было придумать, этот лидировал с огромным отрывом от остальных и едва не закончился для меня фатальным исходом.
Мгновенно проснувшееся чудовище не стало разбираться, кто на него упал, с какими такими намерениями этот кто-то на него упал и почему упали именно на него, а не на кого-нибудь другого, — нет!
Он сделал то, что подсказывала ему его звериная сущность, а именно: не открывая глаз, даже еще толком не проснувшись, нанес чудовищный удар по нападающему. И если бы он попал, как собирался, а не всего лишь скользнул по ребрам, то, боюсь, в моей грудной клетке образовалась бы хорошая дыра размером с футбольный мяч.
Правда, порадоваться я все равно не успел, потому что и этого скользящего удара хватило, чтобы подбросить меня в воздух. Под аккомпанемент чего-то неприятно хрустнувшего (подозреваю, это что-то находилось во мне), отлетев на пару метров (длину цепи), я упал на голову...
— Выключай!!! — закричал режиссер.
— Готово!!! — отозвался пьяный светоустановщик.
«Как в старые добрые времена», — подумал суфлер, зажигая свечу.
И все опять повторилось сначала.
День пятый, утро. Друзья познаются в беде
— О-ооо, — простонал я, но, наученный горьким опытом, не стал ничего думать, а просто попытался понять, жив я пока или уже нет.
На первый взгляд казалось, что однозначно нет, но второй, более пристальный, показал, что фитилек жизни каким-то чудом еще теплится во мне.
— Поздравляю, — сказал я себе, с трудом приоткрывая здоровый глаз.
Оказалось, что поздравления были преждевременны.
Напротив сидел Гарх и, косясь на меня своими ужасными, полными безумия глазами, как раз в этот момент собирался засунуть в пасть отчаянно извивающегося, визжащего и пытающегося (впрочем, без всякого успеха) вырваться на свободу беднягу Компота...
Судя по окровавленной пасти Гарха, это чудовище уже что-то[142] съело, и старик шел в качестве десерта.
— Это мой ольтик, — сказал я устало первое, что пришло на ум.
— Угу, — промычал Гарх, открывая пасть пошире, чтобы засунуть туда бедного старика целиком.
— Значит, ты не можешь сожрать его целиком, не поделившись со мной.
— Почему? — На его ужасной морде промелькнула слабая тень заинтересованности, но Компота он по-прежнему держал в паре дюймов от открытой пасти.
— Потому что мы напарники. — Я слабо пошевелил ногой, чтобы цепь звякнула. — А напарники должны держаться друг за друга и делиться всем, что у них есть.
