Юлия Латынина - Дело о лазоревом письме
– А, – сказал король, – так это ты владелец кабачка. Сколько же ты хочешь за свои лепешки?
– Помилуйте, – отвечал хозяин, – все мое желание – услужить вам. Эти лепешки – ничтожный подарок вашей милости.
Эти слова королю понравились, и, так как он не хотел, чтобы про него говорили, что он оставляет подарки без воздаяния, снял с запястья золотой браслет и отдал его хозяину.
После этого король выразил желание выпить чашечку вина, и уселся за длинный дубовый стол к тем или четырем лавочникам, которым случилось в этот момент быть посетителями кабачка.
Трактирщик подал им лучшее свое вино, которое, по правде говоря, было порядочной дрянью, и, отойдя к стойке, стал любоваться игрой камней на браслете. Шаваш подошел к нему за вторым кувшином вина. Трактирщик поспешно сунул браслет за пазуху, и поинтересовался:
– Я слыхал, что ты устроился в дом господина Андарза?
– Да, – ответил Шаваш, – господин Андарз велел мне показать варвару столицу.
Хозяин с сомнением поглядел на поводок на шее Шаваша, вздохнул и промолвил:
– Сдается мне, что я прав, и что господин Андарз – хороший поэт, поскольку он умрет плохой смертью.
В этот миг пьяный Исан Глупые Глаза подошел к стойке и сказал:
– Чудный мой! Дай вина.
– А этого тебе не дать? – сказал хозяин, показывая ему шиш.
– Нет, сказал Исан, – этого не надо. Дай лучше вина.
Хозяин упер руки в боки и захохотал.
– Ах ты дрянь, – рассердился пьяный Исан, – только и знаешь, что хвалить Андарза и обирать честных людей.
Хозяин захохотал еще громче.
– Это кто тут хорошо говорит об Андарзе, – послышался от порога звонкий голос.
Хозяин поднял глаза и перестал смеяться: откинув дверную штору, на пороге стоял юноша в белом кафтане. В левой руке он держал пальмовую ветвь, а правая его рука была украшена желтой шелковой повязкой с надписью «Во имя справедливости». Заходящее солнце как-будто сияло вокруг его белокурых волос. Это был лицеист из «Белых отрядов» Нарая, десятник – судя по тому, что повязка была шелковая.
– Вот он, – он! – заторопился Исан, – он всегда называл Андарза лучшим поэтом в мире!
Командир десятки неторопливо наклонился и вошел в кабачок. За ним, гуськом, вошли пятеро его товарищей. Немногочисленные посетители кабачка замерли, а король раскрыл рот так широко, словно хотел проглотить целиком дыню.
– Значит, хвалит Андарза, – нежным голосом сказал юноша. – Сдается мне, что у кабатчиков, которые хвалят Андарза, или не в порядке государственная лицензия, или они вообще скупают краденое.
Хозяин побледнел. Глаза его запрыгали, как две блохи: лучше, чем кто-либо из присутствующих, он знал справедливость ужасного обвинения.
А юный десятник уже повернулся к Исану:
– Значит, ты указываешь, что этот человек хвалил Андарза?
Исан состроил рожу хозяину и сказал:
– Этот человек хвалил Андарза и поносил на чем свет Нарая, и у него дрянная водка, которую он не дает в мне долг.
– А ну-ка дай нам посмотреть свои расходные книги, – сказал десятник.
И тут с хозяином что-то случилось. То ли мысль об обыске, и неизбежной находке подаренного королем браслета, – а по новым законам человек его занятия не имел права на такую вещь, – поразила его, то ли в доме можно было отыскать иные грехи, – он вдруг подхватил железный прут, каким мешают угли в жаровне, перемахнул через стойку и заорал:
– А ну убирайся отсюда, сопля на веревочке! Ты что, мой цеховой инспектор, чтобы проверять лицензию! Ходят тут всякие недоучки, слушают подзаборную дрянь, пугают честных людей!
И с этими словами он подскочил к растерявшемуся лицеисту, схватил его за ворот и дал ему такого леща, что добродетельный член «Общества Тростниковых Стен» вылетел из двери, головой вперед, а сапожком зацепился за порог и растянулся поперек порога.
– Вон отсюда, щенки, – заорал разъяренный трактирщик, с прутом в руках устремляясь на остальных защитников справедливости. Те с визгом катились к выходу. Они не привыкли к такому обращению.
– Нету у вас права меня пороть! – орал им вослед трактирщик, черствая душа, скупщик краденого и любитель стихов Андарза. – А если человек не желает, чтобы его пороли, это его личное дело! И никто, кроме суда, пороть его права не имеет!
Король в восторге затанцевал на стуле. А трактирщик продолжал:
– И не ваше щенячье дело, какие стихи я хвалю, а какие ругаю! Стихи – это не указы, чтобы их нельзя было обсуждать! И я так скажу, что если в стране не имеют права хвалить или ругать стихи, дрянь эта страна!
Что же касается Шаваша, то он уже не слышал последних слов трактирщика. Видя, что глаза короля обращены на разбушевавшегося простолюдина, Шаваш рассудил, что сейчас самое время обрести свободу: он оборвал поводок, сунул его за пазуху и сиганул в раскрытое окно, чрезвычайно удачное расположенное как раз за его спиной.
Шаваш спрыгнул на землю, – в ту же секунду чья-то твердая рука ухватила его за шкирку и с интересом потянула. Шаваш поднял глаза и понял, что со свободой он опоздал. Привлеченный визгом и криками, над ним улыбался молодой судья десятой управы, господин Нан.
Молодой чиновник оглядел мальчишку. Тот был грязен и бос, с синяком под скулой, и Нану показалось, что от него пахнет всеми помойками, в которых тот ночевал несколько дней. Нан решил, что Шаваш сбежал от Андарза, и, вероятно, при этом обокрал его.
Чиновник повел Шаваша за собой. Они пришли в харчевню с внутренней галереей, выложенной зелеными изразцами, и каменным белым богом посереди дворика. Бог был вредный и подземный, с восемью зрачками и крабьей клешней вместо правой руки.
– Ты чего сбежал от Андарза, – спросил Нан.
– Я сбежал не от Андарза, а от короля, – сказал Шаваш. – Андарз меня подарил, а я сбежал.
– Почему, – осведомился чиновник.
– Так, – сказал Шаваш.
Тут пришла хозяйка харчевни, и Нан спросил Шаваша, чего он хочет есть. Шаваш больше всего на свете любил пирожки с финиковой начинкой, из желтого масла и белой муки, восхищающие разум и наполняющие сладостью душу: и Нан велел хозяйке принести столько пирожков, сколько Шавашу будет угодно. Шаваш съел три пирожка и сказал:
– Король Аннар хочет завоевать Небесный Город. Он сказал, что если я поеду с ним, то через пять лет возвращусь в столицу во главе тысячи воинов, и он сделает меня своим сыном и большим чиновником, так как я умею читать.
– И что же ты на это сказал?
– Я ничего на это не сказал сразу, – ответил Шаваш, – но назавтра я беседовал с королем, и я сказал ему, что Осуя богаче Небесного Города, и что ее легче завоевать.
И Шаваш повторил весь свой разговор с королем.
– А еще ты ничего интересного не слышал, – спросил Нан.
