Элеонора Раткевич - Время золота, время серебра
Ты посылаешь меня за войной — я принесу мир. Клянусь.
Мягкая полутьма узкого хода сменилась яркими огнями дворцовой галереи.
"Ото! — подумал разведчик. — Резиденция самого Якша!"
Дальше — больше. Похоже, они направлялись в личные покои Подгорного Владыки.
"Вот слышал же, что наставник вхож к Владыке, а не верил! С другой стороны, и дело-то ведь какое! Владыке тоже небось выжить охота".
Вокруг было удивительно пусто. Словно и не дворец.
"Кто-то об этом позаботился".
Еще несколько лестниц, поворотов и переходов, и "позаботившийся" уже открывал им дверь. Разведчик оторопел. Это был сам Якш.
— Входите живей! — буркнул он. — Не торчите на пороге. Не ровен час, увидит кто.
Разведчик шмыгнул внутрь. Его наставник тяжело шагнул следом, и Якш запер дверь своим перстнем. Щелкнули хитроумные механизмы, дверь слилась со стеной, исчезла, теперь никто, кроме самого Якша, не сможет ни отыскать ни отпереть ее.
"Какие мастера работали!" — мимоходом восхитился разведчик.
— Говорят, ты принесешь нам удачу, Последняя Надежда Гномов? — спросил Владыка, его глаза смеялись яростным смехом воина, а руки играли ритуальным молотом — золотой игрушкой чуть больше ладони, символом власти Подгорного Владыки.
— Меня зовут Безбородый Безумец, о Владыка Всех Гномов! — ответил разведчик, склоняясь до самого пола.
— Вот как? Что ж, я запомню, — промолвил Якш, и вскинул руку с золотым молотом, на миг прижав его к сердцу, в древнем ритуальном салюте воина, уходящего на смертную битву.
"Ты тоже жаждешь реванша, — подумал разведчик. — Ну конечно, жаждешь. Как может быть иначе? Значит, и тебя я обману. Предам. Ты хочешь войны, а я накормлю тебя миром. Прости, Владыка, если это отравит тебя!"
Еще одна ложь, думал он. Всего лишь еще одна. Привыкай, Шарц, тебе это понадобится…
А Владыка, скосив глаза на Наставника, дождавшись, когда тот на миг отвернулся, вдруг быстро перевернул золотой молот рукоятью вверх. Разведчик задохнулся от изумления. Перевернутый молот, прижатый к сердцу… это же…
"Якш все знает!"
"Он не может этого знать!"
Подгорный Владыка вновь мельком глянул на Наставника и вернул свой молот в прежнее положение. Подмигнул.
Молот, перевернутый рукоятью вверх… боевой молот, перевернутый рукоятью вверх, — предложение мира!
Предложение мира.
Вот так — и никак иначе. Якш все знает. Знает. Якш знает все. Но как же это возможно? Как?! Он никак не мог проникнуть в организацию сторонников мира. Мы тщательно скрывали свои встречи, стереглись, ничего не доверяли ни пергаменту, ни случайным свидетелям. Секретность была совершенной. Или… или все-таки нет? Это пока я напоминал об осторожности, они были осторожны, а теперь? Поздно сейчас думать об этом. Просто поздно, и все.
— Идем, — сказал Якш.
Почему-то от осознания, что Владыка лжет вместе с ним, разведчику стало легче. Словно бы ложь, поделенная на двоих, оттого и вправду уменьшилась. Ложь всегда остается ложью, напомнил он себе. Всегда. Даже разделенная с Владыкой, она не становится правдой. Никогда.
Тайный Вход караулили два гнома из знаменитой личной охраны Якша. Грозные боевые молоты взлетели, прижались к сердцам.
Еще один боевой салют!
Еще одна ложь.
— Постой, — вдруг сказал Владыка. — Выпей! В его руке, на золотой цепочке покачивался маленький кувшинчик из цельного рубина.
"Если в нем то, что я думаю…"
— Это "Слеза Гор", — сказал Владыка Всех Гномов. — Ты не будешь чувствовать ни боли, ни усталости, ни страха…
Только безмерное удивление, о Владыка! Эта штука стоит не меньше, чем ящик первосортных изумрудов!
— … твой ум останется ясным, а сердце будет спокойно, — закончил Якш.
— Благодарю, Владыка, за этот неоценимый дар, — неловко пробормотал разведчик.
Выпив предложенное, он быстро шагнул к двери. Тайная Дверь, личная дверь самого Якша, бесшумно открылась, и наступающее утро шагнуло внутрь. Разведчик шагнул ему навстречу.
Утро — замечательное время. Время, когда у человеческих часовых слипаются глаза и один безбородый гном может еще немного прожить без лжи.
Когда прошлого уже нет, а будущее еще не началось, когда смешной маленький человечек еще не возник, а гнома уже не осталось, тогда… трудно сказать, по чьим именно жилам мощно струилась "Слеза Гор", — может быть, его и не было вовсе, этого кого-то?
Да разве бывают безбородые гномы? Шутите! Лишить гнома бороды можно только вместе с головой. Так что человеческие часовые и в самом деле ничего не заметили. Нечего им было замечать. Некого.
Сумерки, пролитые на землю, были великой милостью господней. Во всяком случае, карлик в ветхих одеждах паломника и с паломничьим кошелем, привязанным к посоху, нисколько в этом не сомневался. Все есть великая милость Единого Бога-Творца — люди, именуемые паломниками, считают именно так, а ведь я теперь и человек, и паломник.
Выцветшая серая одежка почти растворяется в сумерках. Это хорошо, что растворяется, потому что сейчас я сойду с тропинки, на которую недавно свернул, выберу местечко посуше и со стоном рухну на землю. Ну ладно, не буду стонать… хотя очень хочется. Очень. Почему? Потому что в голове сидит сотня сумасшедших гномов, они вдребезги упились пивом, и теперь вдребезги же разносят мою черепушку тяжелыми боевыми молотами. Просьб о пощаде они не слышат. Глухонемые, наверное.
Это у меня голова так болит. Она еще и не так болит, но сравнения покрепче в нее, такую больную, просто не лезут. "Слеза Гор" больше не бежит по моим жилам, и жестокий верхний мир взимает с меня свою суровую пошлину за переход границы. Есть, оказывается, такие пошлины, что берутся даже с лазутчиков. Что ж, таможенный сбор — дело святое, не спорю. Вот только я предпочел бы расплачиваться в какой-нибудь другой монете. Или нет?
Могло быть и гораздо хуже. Например, меня могли поймать часовые. Поймать… или просто застрелить. Лазутчику подгорная броня не положена. Любая человечья стрела легко прошьет меня насквозь. Так что больная голова — это мелочи. Поболит и пройдет. Воздух у них тут наверху вредный, вот и болит. Ничего, к утру должна перестать. Кстати, теперь уже не "у них тут наверху", а "у нас тут наверху", точней даже просто "у нас" — люди ведь не считают, что они живут наверху, это глупые гномы зачем-то живут внизу, странные создания, делать им нечего — жить в какой-то дыре. Нам, людям, этого никогда не понять. И в бога они не веруют…
Не защищенная бородой кожа воспалилась на ярком солнце и немилосердно чесалась. Еще немного, и она потрескается, а потом просто облезет. Со стороны я сейчас красавчик хоть куда, небось одним своим видом человечью армию распугаю. Жаль, что мне никого пугать не надо. Скорей уж наоборот. Хотя если постараться и скорчить жалобную гримасу… эта опухшая и облезающая рожа может мне еще очень и очень пригодиться. Не напугать, так разжалобить. Мало того, что карлик, так еще и опухший, больной, несчастный, весь облезший. Может, оно и не худо, что голова болит? Для дела оно пользительно. Хотя, ох…
