Дэйв Дункан - Путь воина
Несмотря на раны, Нанджи утверждал, что готов заняться фехтованием. Теперь Уолли и сам заметил, что, как и говорил целитель, все повреждения у вассала поверхностные. Не остается сомнений в том, что единственный виновный всего случившегося Тарру. Горрамини и Ганири выполняли его приказ, но без особого рвения. Они только наставили синяков, но постарались не причинить никакого серьезного вреда. Этот урок доказывает, в чем разница между настоящей верностью и простым подчинением.
Значит, стоит заняться фехтованием. Из ящика достали маски, и Уолли выбрал самую короткую из всех рапир.
Маска закрывала лицо и шею и была единственным защитным костюмом у воинов. Значит, все выпады и удары надо делать так, чтобы не поранить противника. Конечно, эта привычка потом проявлялась и в настоящем бою — если бы не она, то уровень смертности среди воинов был бы очень высок. Запрещалось наносить удары в самые уязвимые места — ключицы, подмышки. Если воин во время тренировки ранит своего противника, то его называют мясником и вскоре он обнаруживает, что попал в черный список.
— Так, — сказал Уолли, — сейчас я буду работать как Второй, как настоящий Второй.
Он отказался от всех своих сложных трюков и стал двигаться медленно, как улитка. Нанджи все равно не мог его поразить, но Уолли не нападал. — У тебя великолепная защита, — одобрительно объявил Уолли. — Запястье! Нога! Черт… Тебе бы такую же атаку… Смотри за пальцем! Уолли испробовал все, но ничего не помогало. Перед ним корчился все тот же дождевой червяк. Если боги решили испытать его терпение, то он не выдержит испытания. Нанджи злился на себя все сильнее и сильнее, потом отшвырнул меч, сорвал маску и излил поток непристойностей.
— У меня ничего не получается! — кричал он. — Отведите меня на площадь и выпорите!
Уолли вздохнул. Парню нужен год психоанализа, а времени нет. Оставалось испробовать только одно средство.
— Ты думаешь, это поможет?
Нанджи удивился. Он решил, что Уолли сомневается в его мужестве, и дерзко ответил:
— Да!
— Меня не интересует твое мнение, — сказал Уолли. — Знай свое место, козявка. Ну, надевай маску.
Нанджи встал в позицию и тут же получил удар в грудь. Появилось красное пятно.
— Ой! — В голосе его слышалось обвинение.
— Похоже, ты боишься меня ударить… — Уолли нанес еще один удар в грудь.
— Черт побери! — Нанджи покачнулся.
— Потому что я — воин… — Уолли стучал рапирой по маске Нанджи, — а ты — всего лишь отродье ковровщика! — Уолли шлепнул его пониже спины.
Все может кончиться очень плохо. Чувство собственного достоинства впиталось в кровь Нанджи, а теперь, когда кумир так оскорбил его, он может сломаться, и тогда весь остаток дней ему придется только устрашать паломников. Но боги не наделяют рыжими волосами кого попало. Его характер опять дал о себе знать, и на этот раз злость выплеснулась наружу. Возможно, здесь помог и дед Уолли, тот самый, что плел циновки. Нанджи издал яростный крик и ринулся в схватку.
Уолли неистовствовал. Он хлестал Нанджи, колол и, не замолкая, извергал на него поток ругательств, какие только мог придумать — самонадеянная козявка, бордельная свинья, пастух паломников, ты швыряешь деньги направо и налево, ты не сможешь постоять за друга… С каждой новой царапиной Нанджи кричал «черт побери!», но не сдавался, и ярость его росла с каждой секундой.
— Урод! Ты и в стенку не сможешь ударить, будь она хоть у тебя под носом.
Уолли продолжал издеваться над ним, называя ученика слабаком, маленьким кастратом, импотентом, гомиком, выбивальщиком ковров. Лицо Нанджи было скрыто маской, но рев его зазвучал громче, а грудь покраснела. Хвост волос развевался, как пламя. Уолли приходилось нелегко — ведь ему надо было следить за собой, чтобы не нанести серьезных ран, рассчитывать движения Нанджи, прежде чем он успеет их сделать, и все время ругать его. — Мне не нужен недоделанный ученик. Мне нужен боец. Я бы вернул тебя Бриу, да только ты ему не нужен.
Нанджи хрипел что-то невразумительное. Не в состоянии точно повторить то, чему его учили, он начал экспериментировать и в конце концов сделал выпад. Это было во много раз лучше, чем то, что ему удавалось раньше. Уолли не отвел удара, немного покачнулся и подумал, что ребро, кажется, сломано.
— Повезло мне! — усмехнулся он. Замечание было верным, но прозвучало совсем не так. Нанджи повторил свой выпад, на этот раз Уолли его отвел. Затем последовал короткий злой удар. Его придется пропустить, и вот Уолли уже в крови. Он потихоньку ослабил натиск, но Нанджи завывал, как стая гиен, и его невозможно было остановить. Плохие удары Уолли отводил, но каждый раз, когда он видел хоть какой-нибудь прогресс, он пропускал удар, и вскоре сам был весь в крови, как и его жертва. Они кричали, ругались и дрались как маньяки.
Наконец Уолли понял, что победил. Удары сыпались твердые, точные и такие смертоносные, что Уолли испугался, как бы его не покалечили.
— Хватит! — закричал он, но Нанджи не хотел или уже не мог остановиться. Тогда Уолли, вновь сделавшись Седьмым, выбил у него из рук рапиру. Потом он сжал Нанджи в медвежьем объятии. Тот вскрикнул, попытался вырваться, но быстро затих.
— Получилось! — сказал Уолли, отпустил ученика и стянул маски. Лицо Нанджи багровело, как помидор, одна губа была разбита.
— Ну, как?
Уолли подтащил его к зеркалу и сунул ему в руку свою собственную рапиру.
— Выпад! — приказал он.
Нанджи злобно сделал выпад, и у него опять получилось. Только тут он все понял и повернулся к Уолли.
— Получилось! — с душераздирающими криками он стал носиться по комнате и размахивать руками.
Уолли чувствовал себя профессором Хиггинсом: все пациенты танцуют испанский танец. Он хлопнул Нанджи по спине. Потом засмеялся и стал уверять ученика, что вовсе не хотел его обидеть, что берет свои слова обратно. Он хотел, чтобы Нанджи успокоился. Все еще не веря, Нанджи то скакал перед зеркалом, делая выпады, то носился по комнате. Блокировка снята.
— Получилось! Получилось!
Но вот Нанджи заметил свои раны, раны Уолли и на мгновение замер.
— Это у вас получилось. Благодарю вас, мой повелитель! Благодарю вас!
— Не за что! — Уолли провел рукой по лбу. — А сейчас быстро беги вниз и поделай какие-нибудь упражнения, чтобы расслабиться. Потом — горячая ванна. Ну, давай!
Уолли захлопнул за ним дверь, оперся о стену и закрыл глаза. Ему бы и самому сделать то же самое, но сначала нужно найти оправдание своему поведению. Он чувствовал себя мерзавцем, подлецом. Чье же это было испытание? Неужели только Нанджи? Или же боги хотели посмотреть, сможет ли Уолли пролить кровь? Он поклялся никогда не бить этого ребенка, а сейчас произошло именно это. Какие угрызения совести станут теперь наказанием ему? Он хуже, чем Хардуджу.
