Ханна Хауэлл - Любовь и магия (Сборник)
— Какая девушка?
— Та, что у вас на конюшне.
— Ты про Грей? Нет, она… мой вале, если можно так выразиться.
— Но она ведь женщина!
Финли склонил голову к плечу и задумался. Возможно, Грей и впрямь когда-то была женщиной, но сейчас она ею не являлась. По крайней мере она никак свое женское начало не проявляла.
— Да, Грей действительно девушка. Я нашел ее в Германии. Она жила в подвале. Ей очень не нравится, когда к ней прикасаются.
— Вот как? — отозвалась Кенна.
— Она такая же, как я, — продолжал Финли. — Но ее обратили в очень юном возрасте. Ею пользовалось целое семейство вампиров.
— А сколько ей лет?
— Точно не знаю. Лет сто, наверное. Я нашел ее двадцать лет назад.
По телу Кенны пробежала дрожь, и Финли тотчас же почувствовал, что ее дрожь уже не возбуждает его. Разговор о Грей помог обуздать похоть. До сих пор его преследовали воспоминания о том подвале и о том, как он увидел Грей в цепях. Она сидела без движения и молчала. Ему и сейчас еще делается не по себе при мысли о том, что он мог и не заметить ее в углу. Но возможно, она действительно хотела, чтобы ее никто не нашел. Хотела умереть от голода там, в темноте.
Конь внезапно оступился, словно его что-то испугало. Финли тут же спрыгнул на землю и передал поводья Кенне. Затем отошел на несколько шагов и осмотрелся, принюхался… Нет, конь учуял вовсе не кровь, как он опасался, а влажный мех и запах мочи. Возможно, то был волк, метивший свою территорию. Прислушавшись, Финли уловил тихий шорох в подлеске вдалеке. Потом все стихло. Опасности не было, если только зверь не наведет на них стаю.
Чтобы успокоиться, Финли начал насвистывать веселую мелодию и осторожно приблизился к коню. К счастью, тот стоял смирно, и Финли без помех забрался в седло.
— Что это? — прошептала Кенна.
— Это не Джин, — ответил Финли, не вдаваясь в подробности.
И Кенну, судя по всему, вполне устроил такой ответ.
Уже очень давно она не испытывала такого влечения к мужчине. Даже забыла, как это бывает. И вот сейчас… Сейчас ей никак не удавалось избавиться от того мучительного возбуждения, что нахлынуло на нее, едва лишь она села в седло с лэрдом Маклейном. Даже сквозь юбку и плед она ощущала его восставшую полоть. И ощущения казались точно такими же… как если бы он был обыкновенным мужчиной. То есть в этом смысле он был вполне обычным, только очень-очень большим.
Но все-таки он не был обычным мужчиной, и ей приходилось постоянно напоминать себе об этом. Да, у него чудесная улыбка. Но кроме этого еще и клыки. Клыки, которыми он, очевидно, намеревался ее укусить.
Впрочем, она не очень-то его боялась. И, если честно, совсем не боялась.
Взглянув на него через плечо, Кенна спросила:
— Сколько еще до Стерлинга?
— Надеюсь, мы успеем туда до рассвета. Нам обязательно надо успеть туда до рассвета.
— Почему?
— Потому что днем я путешествовать не могу. Вампиры — ночные существа. Свет нас ослепляет. Ты должна помнить об этом, если нам придется расстаться. Джин не может видеть при свете дня, от солнца кожа его покрывается ожогами.
— Вот как?..
Что ж, у нее появилась возможность задать вопрос, который она уже давно хотела задать.
— А если меня… укусят, то я стану такой же, как ты?
В ожидании ответа Кенна затаила дыхание.
— Нет, не станешь. Чтобы сделать то же, что сделали со мной, вампир должен захотеть обратить тебя в одну из нас. Обычный укус тебя не изменит.
— Понимаю…
Кенна надолго умолкла. Она вдруг сообразила, что задала этот вопрос вовсе не из-за Джина, а из-за того вампира, что сидел в седле позади нее. Тихонько вздохнув, она пробормотала:
— Спасибо, что ответили на мои вопросы, лэрд Маклейн.
Он промычал в ответ нечто невразумительное, но Кенна тотчас же почувствовала, что ладонь его снова легла ей на бедро. Случайно ли он это сделал? Или намеренно? И почему другая его рука время от времени касается ее груди?
Кенна снова вздохнула. Она вдруг поняла, что от подобных мыслей опять возбуждается.
— Ты не могла бы звать меня Финли? — раздался вдруг его голос.
Кенна помедлила с ответом.
— Финли? Почему?
— Потому что меня так зовут.
— Да, понятно, — пробормотала она.
— Меня так зовут, но никто не называл меня по имени уже пятьдесят лет.
Маклейн говорил, тщательно подбирая слова, и она чувствовала, что он говорит ей нечто очень для него важное. Немного помолчав, Кенна прошептала:
— Но почему никто не называет тебя по имени?
— Потому что… — Он вдруг замолчал. — Потому что все они мертвы.
Ночь внезапно стала очень темной. Возможно, потому, что тучи закрыли луну. Или, может быть, от его ужасных слов.
— Значит, твой отец…
— Он тоже мертв, Кенна.
— О, ужасно… — Неужели он пятьдесят лет прожил один в своем пустом и мрачном замке? — Скажите, лэрд Маклейн… Ах, прости, Финли… Скажи, а что случилось с твоей семьей, с твоим кланом? Ведь раньше в замке жили и другие люди.
— Да, и другие. Впрочем, наш клан был небольшой. Но мы были отчаянными и гордыми. А что касается того, что произошло… — Она почувствовала, что он повел плечами. — На моей совести кровь шестидесяти двух человек, в том числе кровь моего отца.
— Но не мог же ты всех их убить! — В ее восклицании была искренняя убежденность.
— В каком-то смысле именно я их всех убил. Но сейчас это не имеет значения. После того как я покончу с Джином Монтроузом, все будет кончено.
— Кончено?.. — прошептала она. — Что именно будет кончено?
Он убрал руку с ее бедра, и из груди его вырвался тяжкий вздох.
Кенна затаила дыхание. Ей было важно, что он ответит, хотя она не могла сказать почему. Но ответ так и не прозвучал. Он лишь пожал плечами, и ее словно обдало холодом.
Невольно поежившись, Кенна вдруг подумала о том, что замок Маклейн никак нельзя назвать домом. Может быть, поэтому Финли и проводил вечера на постоялом дворе, сидел там и ждал кого-то или чего-то. Он ни с кем не разговаривал, не притопывал под звуки волынки. Он всегда лишь ждал, устремив взгляд на дверь. Ждал, когда все будет кончено.
— Ты будешь жить вечно?
— Нет. Несколько сотен лет, насколько я понимаю.
— А тебя можно убить?
— Ты собираешься избавиться от меня, девочка? Ну, сделать это будет нелегко, но нет ничего невозможного. Кровь должна вытечь из меня быстро, понимаешь? Можно всадить мне нож в сердце или перерезать горло. Но я бы предпочел, чтобы ты воспользовалась этим знанием против Джина, а не против меня.
— Да, конечно, — прошептала она.
