Вера Камша - Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки
– Ты проморгал мирийского ублюдка!
– Матушка, вы опять путаете. Ублюдок – это Тартю, но даже он уже не ублюдок. Пока я гонялся по крапиве за мирийцем, Генеральные Штаты решили, что кошачьи следы Пьеру не идут. И Норе тоже. Вы скоро будете вдовой короля, а Нора – принцессой… Интересно, станет ли Филипп королем?
– Твой брат такое же чудовище, как и ты! У меня только один сын – Жорес!
– А про Александра вы, как всегда, забыли, – золотой кружок сверкнул в воздухе, – или он вам не сын, потому что отец назвал его в честь брата? Глупый у него, кстати говоря, девиз был… Я говорю про горбуна Тагэре. Ну что такое «Верность меня обязывает»? Надо было «Пригреваю змей на груди».
– Ты… Ты…
– «Пудель», – услужливо подсказал сын, отпив вина, – «пудель», которого попробовали превратить в гончую, но увы… Не сподобил Творец.
– Тут особого ума не надо. У вас было три сотни человек, а вы их упустили…
– Я уже говорил, мы облазили всю округу. Клеман считает, собаки ошиблись с самого начала, и вообще мы выбрали не ту дорогу. Кэрна поехал не на север, к Лосю, а на юг, к Тигру. Не страдайте, матушка. Байланте ищут и будут искать, Тартю не успокоится. Вы думаете о мести, а он о своей шкуре, которой отчего-то очень дорожит. Хотя она даже на башмаки для отхожего места не годится…
– Шут! Жаль, что на месте Жореса не оказался ты.
– А вот на этом месте, матушка, – граф поставил пустой кубок на стол, – я оказаться как раз и не мог. Мне ваша затея не нравилась с самого начала, и я это говорил. И вам, и Жоресу. Он сам туда пошел, по доброй воле, никто его на веревке не тащил. Ифранцы и Клавдий и без него бы управились, но ему захотелось пнуть мертвого волка, хотя бы понарошку, как выражается Алек. Вот и пнул.
– Ты всегда завидовал Жоресу! – выкрикнула Элеонора.
– Хуже, – очень спокойно ответил Базиль, – я ему подражал.
Мать повернулась и ушла, не потрудившись хотя бы притворить дверь. Надо было встать и закрыть, а еще лучше запереть на сорок засовов, но граф Мо продолжал сидеть за столом, как был, в сапогах для верховой езды и запыленной тунике, прихлебывая вино и подбрасывая и ловя золотой кружок.
– Что это у тебя?
Алек! Единственный в этом доме, кто не рехнулся и разговаривает со всеми родичами.
– Сухайль.
– Сухайль?
– Монетка. Атэвская.
– Покажи. А почему тут дырка?
– У атэвов принято вплетать лошадям в гривы монеты.
– Откуда она у тебя?
– Нашел. В крапиве…
2895 год от В.И. Вечер 11-го дня месяца Зеркала АРЦИЯ. ГРАЗСКИЕ БОЛОТАСтемнело, и Ликия, засветив тоненькую свечку, присела с шитьем на край постели. Александр, стараясь не потревожить развалившуюся у него на груди кошку, привстал на локте, чтобы видеть лицо женщины. Больше лгать он не мог.
– Ликия, я должен тебе кое-что сказать. Я должен был сделать это раньше…
Она внимательно посмотрела на него.
– Зачем? Я о себе не рассказывала и не расскажу, почему это должен делать ты?
– Потому что, спасая меня, ты подвергаешь себя опасности.
– Ничего подобного, – ведьма отложила рубашку Александра, которую пыталась привести в человеческий вид, – если те, кому нужна я, меня найдут и смогут взять, они меня убьют, кого бы я ни прятала. А те, кто охотится за тобой… Я им не по зубам, тем более здесь. Людям сюда не пройти, разве что в самую лютую зиму, но и тогда искать этот дом что иголку в стоге сена. Нет, – она еще раз покачала головой, – укрывая тебя, я ничем не рискую, можешь оставить свою тайну при себе.
– И все же я тебе скажу, кто я. Позволь мне это сделать хотя бы из остатков уважения к себе.
– Если хочешь, – в серых глазах мелькнуло участие, – но я и так знаю, кто ты. Тебя зовут Александр Тагэре, ты и есть пропавший король…
– Да, – Сандер горько усмехнулся, – король-горбун! С моей стороны было глупо думать, что Пьер Тартю умолчал о такой примете.
– Если душа прямая, горб на спине – ерунда.
– Мне уже говорили это… Я старался забыть, а ты напомнила…
– Нельзя забыть то, что не забывается, а потом, тот, кто сказал тебе это, сказал правду.
– Это была… девушка. – Заговорив, он не мог остановиться. Какое дело этой колдунье с ее тайнами до него и Даро? Какое дело ему до того, что она о нем подумает, но он слишком долго молчал.
– Я отчего-то так и подумала. Вы любили друг друга?
– Я любил и сейчас люблю, а она… Я спас ее однажды, она была мне благодарна, потом она меня увидела, когда я об этом не знал… Было место, где я прятался от всех, она случайно открыла мое убежище. Я вел себя глупо, ей стало меня жаль, дальше все вышло само собой. Она искренне думала, что любит меня, этой уверенности у меня никто не отберет.
– А потом? – Александр понял, что ведьма спросила для того, чтобы облегчить ему рассказ.
– Потом? Потом она встретила прекрасного рыцаря – стройного, отважного, благородного. Я не осуждаю ее, ведь я был счастлив с ней два года…
– Твои сын и дочь, они от нее?
– Да, я надеюсь, что она их спрятала, а может, отдала своему брату, он уцелел, раз его ищут…
– А ее муж?
– Ее муж… Я боюсь за него. Он меня любит и никогда не умел врать и отступать. Проклятый, я говорю о нем как о мертвом. Сколько же из-за меня погибло… Мать мне сказала… после смерти Жоффруа, что вокруг меня всегда Смерть…
– Сандер, можно мне тебя так называть? – Рука Ликии ласково коснулась темных волос. – Я уверена, что твои дети в безопасности, а жизнь, она ведь не кончена. Все еще случится и получится, а смерть… Мы все рано или поздно заглядываем ей в глаза, и иногда Старуха отводит взгляд. Не оплакивай тех, кто погиб за тебя. Умереть за того, кого любишь и кому веришь, лучше, чем жить, никого не любя и ничему не веря…
– Спасибо тебе, – Александр поднял глаза, – ты меня утешаешь, хоть я и получил, что заслужил. Я не должен был тебе плакаться, но на меня иногда находит. Знаешь, когда лежишь, ничего не зная, даже встать не можешь, чего только в голову не лезет. Да еще под день рождения.
– Вот как? Значит, ты родился осенью? Я так и думала. Сколько же тебе исполнится? Двадцать девять? Тридцать?
– Тридцать три…
– Самое время начать сначала. Все, что с тобой было раньше, – это утро, твой день только наступает.
– День? Прости, я не понимаю.
– Очень давно – сейчас от тех времен не осталось ничего, разве что черные цветы в дальних горах – мужчину признавали мужчиной, когда ему исполнялось тридцать три. Нынче в Тарре живут быстрее…
– Черные цветы? Я слышал песню о них, когда был в Эскоте. Неужели все так и было?
– Откуда мне знать, – ведьма словно бы проснулась, – но нельзя, чтобы ты оставил Арцию этой падали… Ты не знаешь, что такое циалианки и что они творят с людьми!
