Карина Демина - Хозяйка Серых земель. Капкан на волкодлака
И все же… все же было в ее лице что-то такое…
Пан Жигимонт смолк и торопливо поднялся.
— Прошу простить, но мне пора… и вам тут засиживаться не стоит, — он покосился на женщину, которая остановилась у пустого камина, — послушайте совета старого человека…
— Пан Жигимонт! Вновь пугаете людей своими домыслами?
На этот голос обернулся не только Гавриил, но и незнакомка в лиловом, которая вдруг сгорбилась, точно желая стать меньше.
— Панна Каролина, — королевский палач поклонился. — Ну что вы! Какие домыслы! Я почти уверен, что ваша сестрица, уж простите, волшбой запретною балуется.
— Глупости… а вы Гавриил? — статная брюнетка протянула руку в перчатке.
Перчатка была атласной и алой.
Вызывающий цвет.
— Мне муж о вас рассказывал…
— Муж?
— Вы встречались с ним за обедом. Произвели самое благоприятное впечатление, а уж ему понравится непросто…
Она была высокой, чересчур высокой для женщины, и Гавриилу приходилось задирать голову, чтобы смотреть в глаза, а не в бюст, пусть бы оный и заслуживал всяческого внимания.
— Агата, — представилась дама. — Агата Зусек. А там моя бедная сестрица Каролина… не слушайте этого старого маразматика…
…хлопнула дверь, стало быть, последние слова пан Жигимонт слышал и весьма разозлился.
— Ему повсюду мерещатся, что ведьмы, что разбойники. Вот погодите, пройдет месяц — другой и он придумает, в чем обвинить вас.
— В чем?
— Не знаю, — она повела пухлым плечиком.
Обнаженным плечиком.
Алое платье, в которое облачилась панна Агата, было столь же роскошным, сколь и вызывающим. Шелк плотно облегал статную ея фигуру, подчеркивая и высокую грудь, которая так и норовила выпрыгнуть из излишне вольного выреза, и тонкую талию… от обилия обнаженного тела голова пошла кругом.
А может, не от тела, но от терпких травяных духов Агаты.
— Но придумает всенепременно. И казнь подберет. Каролина, дорогая, как ты?
Она коснулась светлых волос сестры, и та вздрогнула.
— Извините, она несколько нелюдима. Медикусы утверждают, что это пройдет. Когда-нибудь пройдет, — теперь в голосе панны Агаты слышалась печаль. — Дорогая, да у тебя руки ледяные!
Две сестры.
Но до чего не похожи. Агата — высокая и красивая, пожалуй, чересчур уж красивая, чтобы в обществе ее Гавриил чувствовал себя спокойно. Каролина бледная, изможденная и до времени состарившаяся. Что же с нею произошло?
И как узнать?
— Дорогая, тебе лучше вернуться в комнату… помнишь, мы договаривались, что одна ты не будешь ее покидать? Пойдем…
Каролина поднялась.
— Осторожней, милая… ты еще слишком слаба, чтобы гулять в одиночестве… хочешь, мы отправимся в парк? Погода сегодня чудесная…
Агата обнимала и поддерживала сестру, а та словно и не замечала этой поддержки, шла, глядя исключительно под ноги. Поравнявшись с Гавриилом, Каролина остановилась.
Узкое лицо.
И черты его лишены гармонии. Они существуют словно бы сами по себе, что тяжеловатый крупный нос, который скорее подошел бы мужчине, что лоб, тоже узкий и скошенный, и брови на нем темные, чересчур уж яркие. А глаза вот блеклые.
— Ты… кто? — сиплый голос. И Каролина трогает шею.
— Гавриил, — он поднялся и поклонился. — Вам помочь.
— Нет… да… не знаю.
— Мы справимся сами, — уверила Агата.
— Д — да… наверное… мы справимся?
— Справимся, дорогая. Несомненно справимся… ты у нас сильная, — она гладила Каролину по плечам, а та мелко дрожала. — Но тебе пора отдыхать… ты же устала.
— Да?
— Да, — с убежденностью произнесла Агата. — Прилечь… поспать немного. А когда проснешься, мы пойдем гулять…
— В парк?
— Да.
О Гаврииле они словно бы и забыли. И ладно… и даже хорошо…
Вернувшись в магазин, Евдокия поднялась к себе.
Телефон.
Всего-то и надобно, что позвонить в поместье… позвонить и спросить… ежели Лихослав там, то… то получится, что она его проверяет. Не проверяет, беспокоится, потому как чувствует, что происходит нечто престранное…
— Это просто звонок, — Евдокия глядела на аппарат едва ли не с ненавистью, которая, впрочем, оставалась безответной.
Телефон поблескивал металлическими боками. Гордо поднимались вилки, на которых возлежал отделанный серебром рожок. И надо лишь поднять его.
Дождаться ответа…
Шелест.
И шорох. И страх, что связь, которой Евдокия пользовалась не так уж часто, откажет. Но вот раздался характерный щелчок и женский далекий голос произнес:
— Слушаю.
— Будьте добры, — Евдокия старалась говорить спокойно. — Соедините с нумером тринадцать — двадцать три. Пятая ветка.
Пауза.
Больше книг Вы можете скачать на сайте - ReadRoom.net
И ответ:
— Соединяю.
И вновь шум, который прежде представлялся ей успокаивающим, слышался в нем голос моря, пусть и не настоящего, рукотворного, электрического, а все же… сердце колотится пойманною птицей.
Ничего.
Недолго уже осталось… но как же медленно… поместье большое… а людей в нем мало, ни к чему держать штат прислуги, если в доме никто не живет… поэтому надо погодить… и если вдруг случится обрыв, набрать вновь…
И когда Евдокия почти убедила себя, что этот звонок не будет услышан, трубку сняли.
— Доброго дня, — этот густой тяжелый голос сложно было не узнать. Пан Юзеф, новый управляющий, говорил медленно, растягивая слова, отчего они причудливым образом сливались друг с другом, и речь его превращалась в монотонное гудение.
К новациям пан Юзеф относился с немалым подозрением, и телефона остерегался, но ежели на звонок ответил, стало быть, никого иного, кому сие неприятное дело перепоручить можно, поблизости не оказалось.
— И вам доброго дня, пан Юзеф, — Евдокия заставила себя сесть. — А Лихослав далеко?
— Далеко.
Она почти видела, как стоит пан Юзеф, вытянувшись в струнку, силится и живот подобрать, да только тот чересчур тяжел.
Непослушен.
— И где же?
— Так… в Познаньске…
— Уже уехал? — Евдокии давно не случалось чувствовать себя такой дурой.
— Уехал, — согласился управляющий.
Трубку он наверняка держал осторожненько, сперва обмотавши платком. И к уху подносил с опаскою, поелику прочел в некоем медицинском журнале, несомненно уважаемом и стоящем доверия — ведь медицина само по себе занятие уважаемое и к доверию располагающее — что от трубки этой исходят волны незримые волны, способствующие разжижению мозга.
От волн и вытекания разжиженного мозга через уши полагалось защищаться комками корпии, которые пан Юзеф засовывал в левое ухо, когда трубку подносил к правому. Или в правое, ежели подносил к левому. Комочки эти он повсюду носил с собой, завернутыми в бумажный платок.
