Александра Лисина - Право сильнейшего. Книга 1.
Уронив голову обратно на камень, я снова бездумно уставилась на небеса.
Хреново так лежать без движения, высчитывая, сколько же там высыпало звезд. Но встать не могу - ноги подкашиваются. Едва руками шевелю, однако недолго и без особого толку. Вон, даже какой-то камешек не могу удержать на весу больше минуты. Какое уж тут спускаться? Разве что головой вниз прыгнуть? Но я вроде не самоубийца. Едва живая, конечно, однако пока еще не остываю. Мне бы до утра как-нибудь дожить. Долежать потихоньку, не свалившись со своего насеста. А там посмотрим, где я есть. Может, до братиков дозовусь, и они мне всыплют по первое число за то, что...
Внутри предупреждающе все сжалось от одного намека на воспоминание о короле, и я поспешно повернулась на бок, чтобы, если опять вырвет, хотя бы не сделать это неприличное дело на себя. Однако пронесло - просто помутило и все. При этом ощущения остались - блеск. Можно по коробочкам складывать и за большие деньги продавать тем, кто желает на своей шкуре узнать, что такое беспросветная депрессия.
Хорошо, что хоть нигде и ничего не болит. Как в песне - боли больше нет. По, крайней мере, физической. А о том, что догорает внутри, жадно выгрызая глубокие каверны, никто не узнает. Впрочем, к этой боли я уже успела немного привыкнуть. Человек, как оказалось, действительно ко всему привыкает. Даже к смерти. Слабость только страшная немного мешает. И апатия безумная - ничего не хочу. Ни шевелиться, ни вставать, ни звать на помощь. Впрочем, и не могу тоже - чувствую, что если только чуть напрягусь, то внутри что-то окончательно лопнет. И тогда залью я тут половину степи своей драгоценной "синькой", потому что и так держусь на одной склизкой сопле.
Сейчас я - словно крохотный камешек, упавший с вершины огромной скалы от удара тяжелого сапога; прокатившийся по ее гладкому боку, потерявший все свои корни и почему-то остановившийся на самом краю бездонной пропасти, каким-то чудом зацепившись за дрожащую от напряжения соринку. Лишь качнет его легким ветерком - мгновенно сорвется вниз. Шепнет кто-то неловкое слово, заденет слегка - и он уже не удержится. А внизу глубоко. Темно. Глухо, как в могиле. Только и слышно, как между скалами воет невидимый ветер. И видно, как сверху лениво проплывают тяжелые, равнодушные ко всему тучи.
Ни вперед ни качнуться, ни назад уже дороги нет... застрял бедный камешек. Завис на пороге настоящего. И падать не хочет, и возвращаться обратно некуда. Все сожжено позади. Все разрушено. Но сам камешек больше ничего не решает. Никуда не стремиться, не борется, не барахтается. Будущее бездумно оставлено им на волю Всевышнего. Просто потому, что своих сил уже ни на что не хватает.
Устало прикрыв глаза, я покрепче сжала королевский сапфир и снова вздохнула.
И чего, спрашивается, уцепилась за него, как за родной? Чего вообще брала с собой? Боялась, что потеряю? Ну, тогда - ладно, тогда еще можно было на что-то надеяться, а сейчас что? Все ведь уже известно, все понятно, все решено и даже сделано. У меня в душе один пепел остался. Вместо сердца догорает пустая головешка. Я едва дышу. В кровище вся, как после убоя. От каждого движения в глазах мутнеет и к горлу тут же подкатывает опасная тошнота. А я все равно его держу, как будто больше нечего в руку взять. Все равно незаметно поглаживаю холодные грани, словно они могут ответить мне: ПОЧЕМУ? Все равно время от времени набираюсь смелости посмотреть на чужой подарок, пытаясь увидеть в нем свое жутковатое отражение. А потом снова убираю подальше, чтобы поскорее забыть и не бередить еще кровоточащую рану.
- Зря, - прошептала я, неподвижно глядя на медленно движущиеся облака. - Все было зря. Зря ждала. Зря верила. Зря надеялась. И боролась за него тоже зря... эх, Гайдэ, Гайдэ... наивная ты еще, зеленая, совсем глупая девчонка. До сих пор не научилась различать, кому можно верить, а на кого бесполезно тратить слезы. Хотелось тебе сказки - вот она, твоя сказка. Не допрыгнула золотая антилопа до заветной вершины. Не смогла. Соскользнули копытца с обледеневшего склона. А руку подать было некому, потому что на той вершине, куда ты стремилась, есть место лишь для одного обитателя. Как в гробу. А зияющая внизу пропасть оказалась усеяна слишком острыми камнями. Упав в нее, что теперь от тебя осталось?
Я подняла уставшую руку и с горькой усмешкой посмотрела на свое исказившееся в отражении лицо, покрытое засохшей коркой синеватой крови.
- Ничего не осталось, девочка. Совсем ничего. Один только пепел. А к утру не будет даже этого - в горах, как известно, всегда дует сильный ветер. Зря ты вышла на свет из-за надежной спины Фантома. Зря променяла его доспехи на белое платье. Зря открылась. И зря решила, что его защита тебе больше не нужна. Теперь получится, как в "Горце" - из нас двоих должен остаться только один. И это, к сожалению, будешь не ты. Король сказал, что у меня есть одна серьезная слабость... и он прав: ты - моя единственная слабость. Ты - маленькая наивная девочка, которая почему-то решила, что сможет изменить этот мир...
Заслышав внизу какой-то шум, я с трудом перевернулась на живот и осторожно подползла к краю приютившей меня скалы, царапая ее одной из граней драгоценного камня. Потом так же осторожно выглянула наружу, почти без удивления увидела, как шевелится подо мной земля, и невесело хмыкнула.
- Вот и дождалась дорогих гостей. Круто же меня занесло на повороте. Кажется, местная нежить решила, наконец, проснуться?
Словно в ответ, далеко внизу земля начала медленно вздыбливаться, приподнимаясь целыми валами и неторопливо осыпаясь с выгнутых, показавшихся наружу спин, сваливаясь целыми комками с расправляющихся крыльев. Затем облака на небе ненадолго разошлись, позволив лунному свету упасть на блестящие, будто маслом политые, хитиновые панцири, острые когти, вспарывающие твердую породу, как простой песок. Потом простирающаяся подо мной равнина расцветилась множеством угрожающе красных глаз, в которых, как всегда, единственным чувством был неутолимый голод. Наконец, потревоженная земля выпустила из себя последнюю проснувшуюся Тварь, и над Степью (вот, значит, куда меня занесло!) пронесся долгий заунывный вой.
Я с немым укором взглянула на молчаливый сапфир, слабо отражающий свет далеких звезд и едва просматривающийся под плотной коркой из намертво присохшей к нему "синьки".
- Эх, Ваше Величество... что же вы меня не добили, а? Такой отменный был замах, такой великолепный удар, какая красивая и изысканная в своей завершенности месть... но как жестоко с вашей стороны было ее не закончить. Не по-мужски - смертельно ранить леди, а потом бросить ее на съедение дикому зверью. Кажется, опять мне придется доделывать вашу работу. И опять Фантому исправлять вашу ошибку. Вот только как ее исправить, когда резать придется по-живому? Как избавиться от души, если она совсем не желает умирать? Яду ей дать? Отравленным кинжалом в спину? Вам-то уже все равно. У вас воистину каменное сердце. Такое же твердое и холодное, как ваш амулет. А мне будет тяжко становиться таким, как вы. Хотя при наличии большого желания нет ничего невозможного, да и помощников тут - море...
