Дьявол сказал "бах" (ЛП) - Кадри Ричард

— Не будь глупцом. Ладно. На самом деле мы не создаём реальность. Мы просто выдумываем формы и придаём им материальность, чтобы они не улетучились.

От вулканического шлейфа отворачивает реактивный лайнер, направляясь в море и оставляя за собой густой дым из одного двигателя.

— Ты хочешь сказать, что миром рулит кучка дремлющих тусовщиц и клубных мальчиков?

Она ставит бокал и откидывает голову назад.

— Не всей реальностью. И некоторые из мечтателей стары. Дома есть по всему миру. Но наш — самый крупный. Ещё бы. Голливуд. Большая машина грёз. Именно здесь обитает мировое воображение. Место силы коллективного бессознательного [189]. Вся эта хрень. В любом случае, мы здесь, и это работает, так что, знаешь, нахуй заморачиваться?

— Я никогда не слышал о вас. Неужели все знают?

— Нет, конечно же. Только те, кому положено.

— Как давно вы этим занимаетесь?

— Сколько птиц сидит на проводе? Вот столько.

Ненавижу эти уроки истории начальной школы. Они смущают, и это моя вина. Когда я был молод, то не хотел знать, как устроен мир. Не хотел знать ни о Саб Роза, ни о том, что их волнует. А потом, когда захотел узнать, было слишком поздно, и я был занят тем, что просто старался выжить в Даунтауне. С тех пор я всё время играл в догонялки. Наверное, и всегда буду.

— Ладно. Ты мечтатель, и есть другие мечтатели, и весь невыдуманный мир растеряет свои рисовые хлопья, если вы перестанете грезить. Почему ты спорила с Каиром об этой работе?

— Потому что мы умираем. Эта сумасшедшая маленькая призрачная сучка что-то имеет против нас.

— Все убитые Саб Роза — мечтатели?

— Большинство.

— Это из-за вас небо похоже на сломанный калейдоскоп, а Каталина ушла в самоволку?

Она закатывает глаза, пытаясь изобразить сарказм, но выглядит просто пьяной и испуганной.

— Теперь до тебя дошло. Убийство — это депрессант, и люди напуганы. Иногда нас недостаточно в каком-то одном месте, чтобы правильно удерживать реальность.

— Каир винит тебя в том, что реальность рушится? Ссора была из-за этого?

— Нет.

Она встаёт и идёт за новой порцией Царской водки. Я перехватываю её и наливаю ей в бокал обычное вино.

— О-о-о. Джентльмен.

— Не хочу, чтобы у тебя слишком рано расплавился мозг.

— Чувак, пофиг.

Она плюхается на диван.

— Король хочет, чтобы я уволилась или уехала из города. Я пыталась объяснить ему, что то, чем я занимаюсь, — это не работа. Это как призвание свыше. Это то, кто я есть. Я выдумываю. Вот так. Но он говорит, что работает на тех, кто хочет избавиться от нас, старожилов. Захватить власть и поставить своих собственных мечтателей. Я думала, он просто бахвалится. Он иногда так делает.

Кто бы мог подумать? В конечном счёте, Каир не полное чудовище. Всего лишь трус.

— Может, он пытался защитить тебя, велев убираться из города. Если кто-то использует призрака, чтобы убивать мечтателей, то, когда появилась та маленькая девочка, он, скорее всего, знал, что не может бороться с ней.

— Он знал, что она собиралась убить меня, и оставил меня той маленькой сучке? Вот мудак.

— Кто руководит мечтателями?

— Важные шишки из Саб Роза. Кто ещё?

— Что случится, если вы перестанете выдумывать? Если все вы в Лос-Анджелесе полностью прекратите.

— Если мы уедем, костяшки домино начнут падать. Бим. Бим. Бим.

Она щёлкает пальцами, опрокидывая в воздухе воображаемые костяшки домино.

— Я не знаю, смогут ли другие дома удержать весь мир воедино без нас. Не успеешь оглянуться, и всё уже не то, чем было раньше, а дальнейшее мне неизвестно. Возможно, мы все просто исчезнем. Никто не знает, потому что этого никогда не случалось.

— Кто из Саб Роза главный? Блэкбёрн?

— Я похожа на «Гугл»? Купи себе грёбаный ноутбук.

Моя рука начинает болеть. Я беру свой стакан с Царской водкой и брожу кругами, пока не нахожу «Проклятия». Подношу пачку к столу, выстукиваю одну сигарету, и пытаюсь прикурить одной рукой. Пэтти хихикает надо мной. Берёт сигарету, суёт в рот, прикуривает и возвращает мне.

— Спасибо.

— Нет проблем. Я бы сделала это и для собаки.

У меня слегка кружится голова. Не от боли или алкоголя, а от всего происходящего. Не говоря уже о беспокойстве за Кэнди. Я смотрю на часы. Мать вашу, слишком рано звонить в клинику.

— Итак, кто-то пытается заменить нынешних мечтателей или уничтожить их. Каир работает с ними, но не может пытаться играть мускулами, потому что нарвётся на обратку и, что отлично известно тому, кто управляет им, станет визжать, как в жопу трахнутый поросёнок. И это означает, что тот, кто стоит за всем этим, также контролирует девочку. Нельзя арестовать или убить безумного призрака. Она хорошее прикрытие. И, возможно, стоит убить нескольких не мечтателей, чтобы убийства выглядели случайными. Это всё ради общего блага, верно?

— Как скажешь.

— Я говорю так, потому что практически уверен, что знаю, кто стоит за этим. Вопрос в том, какое ангелу дело до нашей реальности? Скажи мне вот что. Раз ты гуляешь со своим парнем, значит, мечтатели должны работать посменно, верно?

— Ага. Два дня работы, три выходных, чтобы привести мысли снова в порядок.

— Где ты грезишь?

Она садится, едва не расплескав вино. Указывает туда, где, как ей кажется, север. Ошибается.

— Есть одно местечко в Юниверсал-Сити. Рядом с киностудией. Выглядит как обычное офисное здание. Ужасно скучное снаружи. Как камуфляж, понимаешь? Туристические автобусы курсируют прямо мимо него. Мы там.

— Там на кого-нибудь нападали?

— Нет.

Отлично. Это означает, что здание хорошо защищено от духов.

— Тебе следует отправляться туда и оставаться там, и пусть другие сделают то же самое. Пока вы внутри, девочка не сможет до вас добраться, иначе она бы уже это сделала.

— Как скажете, сэр Галахад [190].

— Чёртова рука.

Мне нужны обе руки, чтобы туже завязать полотенце, но поскольку я держу сигарету между губами, дым попадает мне прямо в нос, а я не могу сейчас положить её, потому что полотенце полностью раскрутится.

Пэтти обходит вокруг стола.

— Дай, помогу. Чёртовы мужчины. Могут привязать тебя к кровати, но не могут сами завязать себе ботинки.

— Спасибо. Обычно на мне всё быстро заживает. К этому времени кровотечение уже должно было прекратиться.

— Должно бы, вот бы, могло бы, — говорит она. — Поскольку, как ты сказал, мы теперь лучшие друзья, и я могу спросить о том, что всегда хотела узнать, что, чёрт возьми, за имечко такое, Сэндмен Слим [191]?

— Ну, я не толстый.

— Это я поняла.

Она крепко затягивает узел. Затем садится, чтобы полюбоваться делом своих рук.

— Раньше, до того, как перестало работать кабельное, в Аду много смотрели старые фильмы. «Сэндмен» — слово из старых боевиков категории «Б», означающее «наёмный убийца».

— А. Ладно. Подожди. В Аду есть кабельное?

— Теперь есть. Было отключено, но мы снова его починили.

Пэтти не слышит или потеряла интерес к предмету разговора.

— Похоже, это хороший отель. У них что, нет врача или кого-нибудь в этом роде? — говорит она.

Вот что случается, когда проводишь одиннадцать лет на арене, залечивая свои раны. Раненый, ты смотришь по сторонам в поисках тряпки и ниток, чтобы удержать ту часть тебя, которая норовит вывалиться в этот конкретный день. Врач находится в самом внизу списка того, о чём ты думаешь, став рабом гладиатором. С другой стороны, Люцифер желает целую команду нейрохирургов, прилетевших из Швейцарии, и желает её немедленно.

Я набираю номер на гостиничном телефоне.

— Да, мистер Макхит.

— Мне нужен гостиничный врач. Есть у вас такой?

— Чтобы удовлетворял вашим, гм-м, особым запросам, такого нет.

— Прямо сейчас я жду швею и сестру. Пришлите тех, кто у вас есть. Велите им не открывать глаза. Я проведу их через часы.