KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Фантастика и фэнтези » Фэнтези » Врата чудовищ (СИ) - Богинска Дара

Врата чудовищ (СИ) - Богинска Дара

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Богинска Дара, "Врата чудовищ (СИ)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Но ведь вьюнок полезен! Я читала. Из него можно готовить отвары от кашля…

Тито не стал слушать. Он вырвал зелёный побег, длинный корешок легко вынулся из сырой земли. Священник отбросил в ведро сорняк и вытер руки о тунику.

— Когда вред превосходит выгоду, заразу лучше вырвать с корнем, — сказал он.

Вырвать заразу с корнем. Выжечь её священным огнем небес, ключи от которых даст ей Гвидо и серебряная кровь богов.

— Пошли, — спрыгнула девушка с крыльца и стерла запах падали о желтеющие соком побеги молочая. Её движения были быстрыми, резкими, на бледных губах дрожала улыбка, и она прятала мокрые глаза. — Пошли, Гвидо! Здесь уже не у кого гостить. Кроме того, так мерзко пахнет! Тебе этот запах тоже показался похожим на баранье жаркое?

Гвидо растерянно кивнул и его снова вырвало. Чонса со смехом обняла несчастного за плечи. Дозорные остались по ранее данному приказу хоронить трупы, а медик и малефика нашли коней и тронулись в пещеры под Йорфом, где всё началось.

Чонса в предвкушении кусала губы до тех пор, пока слюна не стала красной и соленой. Потом пустила коня галопом.

Пещеры. Узкие переходы. Качается всё, качается, плывет, Чонса — пьяная, Чонса пляшет, скользит над оскаленной пропастью, будто по грани своего безумия гуляет чёрной кошкой. Она прозрела! Она видит во тьме! Тянет за руку Гвидо, как тянула за собой в подсобку Данте, когда была наглой, молодой, с горячей кровью. Пошли, мальчик! Я покажу тебе небеса. Небеса! Ха-ха-ха!

Катятся под стопой камни. Нет, не камни! Костяные головы, костяные глаза мертвецов с чаш её терпения, но весы не возвращаются в точку баланса, они сломаны, она сломана, мир сломан, камни сломаны, кости, всё сломалось, это сделали люди! Люди! Люди! С ней это сделали люди! С небесами это сделали люди! Люди, люди, люди! Сломанные люди. Хрустят под пальцами подгоревшей корочкой, если тронешь. Не могут встать с изгвозданного дерьмом хлева, накинув овечьи шкуры, и глупо скалят свои маленькие жемчужные зубки с глупой лопоухой морды! Шерсть клоками и задран подол. Чёрные глаза, короткое это «да». Долг! Долг, говоришь, да? Да? Да.

Глаза слипаются. От Гвидо пахнет кислой рвотой, а у неё живот урчит. Когда Гвидо чуть не падает с обрыва, она сначала долго-долго-долго смотрит, думает, а потом подхватывает. В сумке, которую медик всегда с собой таскает, звенят колбочки, баночки, серебряная кровь богов.

— Чонса, давай передохнем.

У самого — глаза блестят от восторга. Как же, дорвался, победил, вот она, Чонса — перед ним на ладошке, поняла, наконец, величие замысла, реснички золотые опускает, прячет хищный кошачий зрачок.

— Давай еще немного, — просит она, — скоро выйдем к нашей старой стоянке.

И где проклятая Нанна, владычица подземного царства? Где она была, когда убивали её старого друга Самсона? Неужели кости великанов важнее живой плоти? Не думать. Всё решено. Все заплатят.

Дни пути. Чонса — двужильная, а Гвидо спотыкается на обе ноги и у каждого истока останавливается наполнить опустевшую флягу. А малефика тянет его, как ребенок на ярмарке: ну пошли; так, будто сама ведет его. Медик слеп, не замечает. Всего лишь человек, заносчивый и глупый, как и все они. Кружка крови, кости, катящиеся с чаши её весов, та самая тоненькая, подключичная, что падает на хребет лошади и ломает его. Чонса не спит — лежит на каменном полу и скрипит зубами в ожидании. Не замечает боли, забывает о простуде, её греет ярость, такая спокойная, выстраданная, она как море родовых вод обволакивает её и заменяет воздух, холодный и затхлый здесь, под землей, в великаньем чреве. Каждый изгиб пещеры видится ей вратами храма, Чонса проходит мимо вековых скал, опустив в поклоне голову и пряча улыбку и грешной огонь в глазах. От собственной спекшейся крови губы у неё красные, как запретный гранат для детей богов из сказок Гвидо. Кто же будет ягненком? Белым, как одеяния Святого Отца.

Желобки под ладонями складываются в линии жертвенника, табличка на древнем языке нечитаема, от языческой постройки разит заклятиями великих прорицателей и сладким, тлетворным запахом ночной фиалки. То собачку, то козочку находят. Так говорил пивовар, когда наливал ей в кружку зелье забвения. Когда Чонса садится на камень, бедра задевают оплывшие свечи. Они кажутся ещё теплыми. Гвидо поджигает их от своего фонаря и устало опускается возле, оглядываясь.

— Сильное место, — замечает он. Чонса кивает.

Протянутые руки — это предложение разделить ложе, но вместо перин — багровый камень жертвенника, и не семя в неё войдет, а нечто гораздо более едкое. Давай же, ну. Чего ты медлишь? Пошли со мной, мальчик, я покажу тебе небеса.

— Мне нужна лаборатория… — говорит Гвидо, но его слова уносит шум Танной, ломающей в ущелье скальные шипы. Ну же. Малефика мычит сквозь зубы:

— Ты не справишься. Наверняка снаружи нас ждут. Нам не выйти к Йорфу.

Гвидо недолго сомневается. Готовится. Чонса ложится на спину и смотрит в потолок, между соляными сосульками спят летучие мыши, или они живут на дне её зрачков и копошатся, копошатся, копошатся? Гвидо дает ей что-то и девушка давит кашель вместе со смехом. Отвар из мака. Хул гил, которым поила Джо горная ведьма, когда злая река съела его ногу. Скинула ли Нанна убогую конечность в Танную? Или выварила, чтобы достать кости?

— Будет больно, — предупреждает Гвидо, но больно не было.

Но Чонса почему-то кричит. Один укол, впрыснувший в перетянутую, взбухшую вену серебряную жидкость, и вместе с ней всё её существо затопил огонь. По оголенным нервам промчалась не боль, о, это была не боль, это было что-то, выжигающее их с корнем, как сорняк в ведерке, в которое Тито сбросил нежный вьюнок. Всё должно приносить пользу и иметь цель. Служить. Служить Чонсе. Её заколотило так, что Гвидо лег на девушку плашмя, лишь бы она не разбила о каменный жертвенник голову. Пена на губах. Вкус мяса и крошащихся зубов. Не больно! А вот и не больно! Больно — когда тебя бросают. Больно — когда ты рожаешь, а тебе говорят, что ребенок умер. Больно — когда убиваешь мальчишку, которому пела колыбельные. Больно — видеть лицо наставника, изъеденное плотоядными мухами. Боль — это чёрные глаза и пылающий кораблик c трупами, плывущий в недра чужого моря.

Остальное можно перетерпеть.

Это длилось бесконечно. А прекратилось резко, как грудь у старика замирает во сне, раз — и всё.

Мир — странная штука. Теперь Чонса это видит. Не было тьмы и света. Огонь свечей не кажется ей больше янтарным и теплым. Человек перед ней не знаком, не ходячее мясо с грустными серыми глазами, он распадается на чистую энергию. Чонса видит его мысли и чувства, как если бы те заменили ему лицо. Она смотрит на свои руки, чтобы убедиться, что это не сон, и не ощущает своего тела. Касается лица и видит отблески света на своих грязных ногтях. Ей больше не нужно скрывать дикий блеск на дне зрачков, её глаза целиком затопил потусторонний небесный свет. Он не алый, как свежая рана, но серебряный, как кровь богов. Ногти скользят по коже лица и Чонса чувствует такое могущество, что она может снять с себя кожу вместе с погаными татуировками рабства, только подумав об этом. Но она не делает это.

— О, великая Тамту! — в восхищении восклицает Гвидо.

Она думает:

— Подчинись, — и поднимает острый подбородок. Сначала тихо. Потом гулкие залы её подземного королевства топит шелест крыльев. Сорвавшиеся с насестов летучие мыши складываются в древние письмена, в формы, в символы по воле её мысли, и Гвидо смотрит на это, разинув рот, потом Чонса моргает, и на их вскинутые лица льется кровь. Она захотела, чтобы мерзкие летучие грызуны разодрали себя в кровь — и те даже не сомневались, что это их собственная мысль.

Она думает громче:

— Подчинись!

И земля дрожит. Будь живы великаны, они бы вскинули ладони и вытолкнули Чонсу к небу, но великанов никогда не было на этих землях, лишь сказки, а дети небес — живые и настоящие, и они заполняют пещеры (ихор — шприц) беспокойным потоком клыков, изогнутых позвонков, шипов, зубов, жал, горящих внимательно и ярко глаз, прозрачных, как горный ручей.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*