Мария Версон - Южная Грань
Чем больше бед набрасывалось на жителей Таэтэла, тем меньше им хотелось бросить этот проклятый город и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Напротив, горожане с особым рвением отдавали всех себя на служение в храме Богини, кланялись в ноги изредка выходящим из церкви Лучам и Светочам и никогда не упускали шанса доказать свою веру и верность Храму Сияния.
Сам Таэтэл раскинулся в низине, где ниже всего расположилась шахта (на севере, дальше шахты застройка никогда не велась), а на вершине, чуть южнее самого поселения, раскинулась церковь, которая одно время, лет эдак четыреста с лишним назад, стала первой из школ инквизиции. На данный момент первая школа не выпускала инквизиторов, почему - ведомо одной Богине и, может быть, ещё старшим лучам, но мудрецы монтерского монастыря полагали, что это связанно с наличием осколка в самом монастыре.
И как же, думал про себя Кирано, глядя на бродящих туда-сюда городских, осколок Северной Звезды мог воспрепятствовать обучению слуг и жрецов Богини? Вопрос интересный, и ответ на него лежал на поверхности: дело в самом обучении инквизиторов. Их, в отличие от монахов, воспитывали иначе. В них, по мнению Кирано и практически всех образованных людей, взращивал жажду силы, в то время как их учение не давало её. Осколок Северной Звезды - камень могущества для людей, в чьих сосудах теплится энергия сияния. И послушники жаждали его.
Над городом нависла жара, держащаяся вот уже пятый день. Конец августа и начало сентября - время сбора урожая в этих краях, так что городские корпели над полями, что за пределами города, и томились от жажды. Единственный источник воды - это подземная река, выход к которой шахтеры былых времен проложили несколько столетий назад. Поэтому, в то время как отцы и матери старательно собирали не пожранный насекомыми урожай, их дети бегали с ведрами и прочей тарой к реке, чтобы принести воду домой, а так же напоить уставших взрослых.
Город жаждал дождя, однако на небе не было и облачка, что уж говорить о дождевых тучах. Не появлялось даже утренней росы, и каждый полдень солнце опаляло этот край словно дракон кладку своих яиц.
Кирано терпеть не мог жару: ему от неё становилось дурно. В теплые деньки ему хотелось отправиться в ближайший подземный склеп, и неважно, полон ли он нежити, а если он полон - расчистить себе местечко в самом холодном и сыром углу и уснуть там до наступления ночи. Немного мрачновато, но спящему-то все равно.
Несмотря на погоду, монах все же вышел из более-менее прохладного дома с одной единственной целю: развеять или укрепить чувства, тревожащие его.
Быть монахом и ходить по городу, где все жители, от мала до велика, не просто глазеют на тебя, но порой ещё и кланяются - занятие не самое приятное, так что Кир даже пожалел, что не накинул что-то на плечи, пусть так было бы еще жарче. Опустив голову, он шел мимо тесно прилепленных друг к другу домиков, мимо увядших садиков и пересохших колодцев, по тропинкам, уходящим вниз и ведущим к шахте.
К ней вела широкая, не выложенная чем-либо, а протоптанная лестница, не внушающая доверия. Уверенный в своем теле, ловкий Кир мигом преодолел сотню ступеней, приведших его широкому проходу, освещенному синими лампами.
В саму пещеру монах прежде не заходил: только один раз помог Балеру таскать мешки с камнями, это было на второй день после прибытия, и его несколько удивил вид этой некогда процветающей шахты. От рельс не осталось практически ничего, кроме изредка выглядывающих из земли опасных для жизни металлических прутьев и шпал, об которые можно если не споткнуться, так расшибить себе голову. Благо, монаху это не грозило, а вот за городских он волновался, так что от входа в шахту до перехода в соседний зал (на самом деле их здесь было порядка десятка, но сейчас остался только один: остальные или завалило, или затопило) он шел крайне медленно, вырывая из земли металлические прутья и пригибая ниже шпалы, чтобы никто в будущем не расшибся об них.
Красные камни, которые добывались в этой шахте, - минерал достаточно редкий, но недостаточно дорогой, чтобы как следует развивать его добычу и обогащать город.
Жары как сейчас не было уже давно. На Южной Плосе лето длится с июля по октябрь и с января по март. Второй цикл обычно жарче, но контрастней: днем в неглубоких источниках вода порой бурлила, а ночью покрывалась коркой льда. Такая жара в сентябре - аномалия, а Кир, бывший человеком более-менее образованным, стал переживать за целостность шахты: подобная жара вполне могла нагреть камни, потому как ночью не наступал холод, и не смотря на отсутствие солнца (которое и днем-то не проникало сюда) прохладнее не становилось. Стоит одному камню перегреться и будет взрыв, который может уничтожить весь городок.
Подойдя к месту добычи, Кир усмехнулся, умиляясь уму и хитрости природы: откуда-то из-под земли, где конкретно - неясно, бил ключ студеной воды, чье журчание насмешливо гарантировало безопасность и сохранность шахты от взрыва.
Ора спала. Её сон нельзя назвать спокойным или, тем более, здоровым: она не просыпалась вот уже неделю. На коже появились несколько темно-желтых пятен, оставшихся после столкновения с пламенем, охватившим Гран; волосы чуть обгорели, но сидящего у её постели Стижиана больше всего беспокоили её впалые от голода глаза и появившиеся на лице несколько морщин. Может, внимательность монаха не позволяла ему заметить отсутствие у жителей целого города теней, но обратить внимание на внезапно появившиеся морщины на лице совсем юной, хоть он и знал, что она старше его, девушки - проще простого.
Когда Стижиан в десятый раз за утро проверял частоту дыхания и сердцебиение Оры, в комнату на втором этаже, где так же лежали Светоч и Лиада, беззвучно зашел Кир. У него было такое выражение лица, будто ему хочется о чем-то попросить своего старшего коллегу. Стижиан вопросительно приподнял брови и в третий раз подряд положил ладонь монахине на лоб, чтобы удостовериться, что у неё нет жара, и тихо, не считая скрипа половиц под его весом, ускользнул из комнаты.
- Во-Сен, - обратился юный Кир к немного пришибленному старшему, - я... У меня есть к вам разговор.
- Мне кажется, ты его уже начал. А ещё мы оба - монахи, так что обращаться ко мне "Во-сен" вовсе не обязательно. Чего хотел? - Стижиан прислонился к прогибающейся деревянной стене у лестницы, оба говорили полушепотом.
- Мне всего шестнадцать лет. Прошло всего несколько месяцев, тех пор как Монтеру... и монастырь... когда их не стало. Послушников разослали по домам, а нас, кто был готов пройти испытание на становление монахами, сделали ими без каких-либо испытаний. - Кир заминался, стесняясь говорить дальше. - Я - один из самых младших выпускников и мастер Ветру, ваш отец, возлагал на меня большие надежды, но я клоню не к тому. У меня... У меня плохо выходит подавлять негатив. - Наконец сказал он, думая, что Во-сен засмеется и поинтересуется как ж это он вообще тогда претендовал на становление монахом, но Стижиан даже не моргнул. - Тщательное изучение природы негатива и его магическая сущность изучается с пятнадцати лет, а я... не попал, не успел, я знаю только основы, да и они плохо мне даются. Не могли бы вы...
