Антон Орлов - Мир-ловушка
– Ты драться умеешь? – оглянулся на нее Шертон. – Не так, как с Лаймо в машине, а по-настоящему?
– Нет…
– Тогда замолчи. Если ты разозлишь богиню, драться с ней придется мне.
Им удалось вернуться на свою поляну до того, как сгустились однородные плотные сумерки и лес поглотила тьма.
На людей Титус набрел, когда начало смеркаться. Сперва он заметил, что дорога впереди чем-то загромождена. После травмы его зрение было не таким острым, как раньше, однако вскоре он разглядел: дорогу перекрыла опрокинутая повозка, а возле нее кто-то сидит. Он перешел с шага на бег. Спохватившись, приостановился и опустил забрало шлема – он уже знал по опыту, что слабонервный человек, узрев его изуродованное лицо, может не на шутку испугаться.
Украшенная причудливой резьбой карета лежала на боку. Рядом, поперек дороги, валялось здоровенное бревно. Лошадей не видно. Человек, который сидел, прислонившись к куполообразному верху кареты, был мертв, из его груди торчала стрела с пестрым оперением. Еще четыре трупа лежало на залитых кровью каменных плитах, над ними колыхались облака мошкары. Обогнув карету, Титус увидал живых. Скромно одетый юноша пытался перевязать голову немолодому мужчине с заостренной черной бородкой, покрытой лаком и оттого похожей на приклеенный к лицу картонный треугольник.
– Я могу вам помочь?
Оба вздрогнули.
– Я смиренный брат-исполнитель из Ордена афариев, попал в ваши края волею Создателя Миров, – не давая им времени испугаться, объяснил Титус. – Вижу, вы нуждаетесь в помощи. Позвольте, я сделаю перевязку? Я обучен оказывать первую помощь.
– Вы монах? – пробормотал человек с лакированной бородкой.
– Официально мы, афарии, не называем себя монахами, но многие считают нас таковыми, и мы не спорим. – Говоря, Титус забрал у юноши полоску ткани и ловко обернул вокруг головы пострадавшего. – Действительно, у нашего Ордена много общего с монастырем. Меня зовут Равлий Титус. Что за бедствие вас постигло?
– Разбойники. Они перебили охрану и увели гувлов. Забрали деньги, перстни… Даже пуговицы оторвали! – Раненый пощупал, морщась, свой затканный золотом роскошный кафтан: пуговицы были выдраны с мясом. – Послушайте, смиренный брат, вы здоровы и вооружены… Я королевский министр, и, если поможете мне добраться до Суамы, вы не пожалеете!
– Суама – это город?
– Столица Халгаты. – На лице министра отразилось удивление.
– А гувлы – животные, которых вы запрягаете?
– Да! Почему вы задаете дурацкие вопросы?
– Я попал сюда по милости Создателя из иного мира. Из Панадара. Совсем недавно, сегодня.
– Панадар – это где? В стороне холода или в стороне зноя? Не слыхал я что-то о местечке с таким названием…
«Здесь не знают о Панадаре! Значит, с этим миром у нас до сих пор не было контактов», – про себя отметил Титус.
– Это очень далеко.
Посмотрев на него долгим воспаленным взглядом, министр потребовал:
– Откройте лицо. Ваша железная маска действует на нервы.
– Мое лицо плохо выглядит, – предупредил Титус, перед тем как поднять забрало. – После тяжелого ранения…
Министр непроизвольно подался назад, но через минуту овладел собой, прошептав:
– Ничего, бывает и хуже… Вы сумеете разжечь костер? Ближайшая деревня – в шести милях отсюда. Эгвур сходит за помощью завтра утром, как только облака наполнятся светом, но провести ночь нам придется здесь.
«Облака наполнятся светом» – эта поэтическая фигура показалась Титусу излишне вычурной.
– Я нарублю веток для костра, – согласился он, озираясь. – Тут водятся хищники?
– Не крупнее барсука. Волки в наши края забредают редко, а россказни про адского черного зверя – это все крестьянские байки. На самом деле таких зверей в природе нет. – Министр сменил позу, скривился от боли и осторожно потрогал повязку с расплывшейся алой кляксой. – Проклятье… На болотах водится нежить, поселившаяся тут из-за людских грехов. Она вылазит после того, как из облаков вытекает последний свет, но огонь ее отпугнет. С тех пор как мы остались без армии, все пошло кое-как…
Титус вытащил меч, поглядел на кустарник по ту сторону каменного парапета, на темнеющие облака и спросил:
– А почему вы остались без армии?
Переночевали они в машине, в кромешной темноте. Устроившись в креслах, расстояние между которыми не превышало двух футов, они могли переговариваться, но не видели друг друга. И за иллюминаторами ни зги не видно. Оттуда доносились шорохи, хруст веток, рычание, хлюпанье, взвизги. В эти звуки вплеталось громкое тиканье механического хронометра – единственного прибора на борту, который в Облачном мире не вышел из строя.
Наступило утро, но солнце так и не появилось. Заболоченный лес накрывала все та же плотная ватная крыша.
– Хотите посмотреть на здешнего обитателя? – спросила Нэрренират, когда они выбрались на поляну. – Вот!
Щупальце подхватило с желтоватого мха голову – несомненно, оторванную от туловища. Выглядела она странно. Серая, голая, безволосая, с заостренными прижатыми ушами. Бледные незрячие глаза. Вместо рта и носа – длинный хоботок, на конце расширяющийся, утыканный по кромке острыми иглоподобными зубами.
– Кровосос, – определил Шертон. – Откуда он взялся?
– Из болота. Они способны к суггестии, но на меня это не действует. – Богиня бросила голову. – Я его проанатомировала. Это нежить, а не обычное животное. Следовательно, в этом мире есть своя магия. – Она потянулась всем своим большим чешуйчатым телом. – Шертон, у тебя еще осталось вино? После научных изысканий в самый раз выпить.
– Ты вчера все выпила.
Остался неприкосновенный запас, но Шертон не собирался за здорово живешь отдавать его Нэрренират.
– Врешь ведь… – проницательно заметила богиня. – Ну ладно, если найду – выпью.
– А здесь еще много таких прячется? – дрожащим голосом спросил Лаймо.
– Очень много. – Нэрренират смотрела не на него, а на Роми, тоже побледневшую. – Они скользкие, быстрые и подлые, но, пока я рядом, можно ничего не бояться.
– Это ночные твари, – объяснил Шертон. – Когда светло, они не вылазят, иначе здешние зильды не вели бы себя так беспечно. Как ты его поймала? Ты способна видеть в полной темноте?
– Глаза этого тела устроены так, что я могу видеть… хм, как бы вам объяснить… скажем, в послекрасном свете. Я воспринимаю тепловое излучение живых и неживых предметов и за счет этого ориентируюсь. Я могу переключаться на послекрасное зрение и обратно, когда пожелаю.
Все трое озадаченно молчали.
– Послекрасное… – пробормотал Шертон. – Да разве есть такой цвет?
– Так я и думала, что не поймете, – промурлыкала Нэрренират.
