Марк Энтони - Родственные души
Изгнать Таниса? «Это же абсурд», — произнес Флинт. — «Он не убивал Зеноса. Разве Мирал не объяснил, как всплеск магии мог отклонить вторую стрелу?»
«Флинт», — сказал Солостаран, — «я за последние недели переговорил с множеством адептов магии, и они все согласны в одном. Обстоятельства, подобные тем, что обрисовал Мирал, крайне маловероятны. Его трактовка звучит так, что мощная магия тайлора могла ‘срикошетить’ от слабого мага, вроде Мирала, и каким-то образом сбить с курса одну маленькую стрелу, чтобы она попала эльфу в грудь. Они говорят, что это не невозможно, но неправдоподобно. Для начала, такой ход событий убил бы кого угодно, кроме могучего мага».
«Все прошедшие недели я ходил от эксперта к эксперту, надеясь отыскать того, кто скажет ‘Да, скорее всего, так и случилось’».
Солостаран отодвинул свое кожаное кресло от массивного стола и повернулся лицом к громадным окнам. «Флинт, этого не может быть. Любой сведущий в магии скажет это». Несмотря на ослепительную жару снаружи, внутри здания из мрамора и кварца сохранялась прохлада. Флинта охватила дрожь.
«И как вы поступите, Беседующий?»
«Что я могу сделать?»— спросил Солостаран, его рассерженное движение вызвало шелест государственной мантии. — «Я оказался в ситуации, когда ближайший очевидец — которому я абсолютно доверяю — говорит, что наиболее очевидное объяснение — что у Таниса были дурные намерения — просто не является правдой. Другие объяснения, которые могут оправдать моего подопечного, считаются практически невозможными знающими эльфами».
«Это приводит меня к единственному умозаключению. То, что случилось с Зеносом, не могло случиться. И все же случилось». Беседующий прошелся вдоль стеклянной стены. «Мои придворные считают, что я должен ‘что-нибудь сделать’, но то, чего они хотят, выглядит морально непростительным для меня. Я не могу изгнать Танталаса только потому, что каких-то закоснелых членов двора раздражает его присутствие, и они нашли способ избавиться от него. И еще…» Он вернулся в кресло и резко откинулся на спинку. «Почему-то я всегда возвращаюсь к ‘и еще…’».
Флинт обдумывал, что ответить, но ничего не приходило в голову. Все, что он мог пообещать, это обдумать эту тему и держать уши раскрытыми, чтобы изучить мнение эльфов.
Когда несколько минут спустя Флинт вышел из Башни Солнца, собираясь медленно пройтись по бело-голубым мощеным улицам к своей мастерской, на ступеньках Башни его поджидала знакомая фигура. Маленькая толпа восхищенных детей собралась вокруг Быстроногой, которая подняла свою седую морду и восторженно прокричала, когда Флинт приблизился. С хомута, изготовленного для нее Флинтом, свисал оборванный конец веревки — его последняя попытка обрезать ей крылья.
«Ты дверная ручка от мула!»— раздраженно пропыхтел гном. — «Только кендер может быть большей чумой». Он схватил сжеванный конец веревки и потащил потерявшее голову животное по улице.
Глава 20
Летний сон
Палящий зной, такой необычный для Квалиноста, даже у тех, кто спит спокойно, вызывал кошмары. И Мирал не был исключением.
Он снова был в пещере. Сталактиты, горевшие каким-то внутренним светом — единственное освещение в пещере — капали с потолка. С влажного пола вздымались сталагмиты. Он едва мог сохранять равновесие на скользкой поверхности.
Он посмотрел вниз и увидел, что обут в те тонкие кожаные сандалии, что носят эльфийские дети. Его игровой костюм был порван и испачкан в результате многочисленных падений.
Мирал не знал, как долго находился в пещере. Похоже, несколько дней, но время изменчиво для маленьких детей. Он не был голоден. Пока он карабкался по пещерам, переходя из туннеля в туннель, в поисках Голоса, звавшего его, он случайно находил еду, как только его охватывало чувство голода. Как и любой ребенок, он не задавал вопросов по поводу этих находок; он просто наедался и шел дальше.
Он не был по-настоящему напуган. Когда он захотел спать, то обнаружил теплую соломенную постель у одной из стен, с пуховой подушкой и откинутым фланелевым одеялом, как бы манящую его. А когда он проснулся, его ждала тарелка жареного квит-па с корицей и сахаром.
Маленький Мирал принимал эти дары и не задавал вопросов, откуда они берутся. Если бы его спросили, он бы сказал, что, наверное, их присылает его мама, хотя он, казалось, целую вечность не видел ее — с тех пор, как она крикнула ему ‘Немедленно возвращайся, маленький эльф’, тогда у входа в пещеру.
Он понятия не имел, где теперь вход в пещеру. Он понятия не имел, где Квалиност или где Мама.
Голос звал из глубины пещеры. Однако, этот зов сопровождался гулом и ревом, пугая молодого Мирала. Этот звук по очереди пугал и успокаивал его.
Голос ждал его. Он мог утешить его.
Внезапно, зов стал более настойчивым, как будто Голос одновременно был напуган и разгневан. Иди сюда, маленький эльф. Иди сюда. Я защищу тебя. Я дам тебе все, что захочешь, если только освободишь меня. Ступай сюда.
В тот момент Мирал понял, куда идти. Голос сказал ему. Он заработал своими коротенькими пухленькими ножками младенца и пустился бежать по одному каменному коридору за другим. Он завернул за последний угол, зная, что Голос был рядом и…
Резкий свет озарил новую комнату, в которой оказался Мирал. Следующие несколько минут он не мог видеть. Из Голоса пропало ощущение огромной доброты. В этом месте было абсолютное зло.
Он охрип от плача, пронзительно зовя маму, бегая кругами из-за гула, сотрясавшего пещеру, из которой внезапно пропали входы и выходы. Посреди пещеры — источник шума, света, ужаса, который он понимал даже своей юной невинностью — стоял пульсирующий драгоценный камень размером больше его головы. Его ограненные бока посылали серые и красные лучи, проникавшие в каждое углубление в скале. Его глазам было больно, и даже закрыв их, он не мог скрыться от этих лучей. Он снова зарыдал.
Серая драгоценность хотела его. Ее слова проникали в крошечную головку. Освободи меня. Выпусти меня, и я дам тебе все, что пожелаешь. Перед его глазами по очереди появились изображения игрушек, Мамы, Эльд Айлии, восхитительной еды. Мирал ощущал лихорадку. Его голос был хриплым; он хотел пить.
Внезапно перед ним возникла и повисла в воздухе чашка сладкой воды. Когда он рванулся к ней, она исчезла. Сочетание знакомого и невозможного обратило маленького мальчика в крик. Он нащупал трещину в одной из стен и втиснулся в нее. Он втискивался глубже и глубже, пока в пещере ему грозили все монстры из его детских страхов.
