В. Бирюк - Догонялки
Глава 169
Возможно, и Трифена найдёт с этими похитителями своё счастье. И станет как та Дуня у Пушкина: вполне счастливая «прекрасная барыня». А может, она даже и сговаривалась…
Я, явно, «обсвяторуссился», меня тянуло сказать: «на всё воля божья» и не загружать мозги внезапно возникшей проблемой. Да что я им — 01, 02 и 03 в одном лице?! Ванька с Пердуновки — спаситель-спасатель-глупых девок возвращатель?
Но под всем этим академически-элегическим трёпом, сквозь желание поскорее вернуться к прерванным занятиям, к полезным, насущным, разумным и актуальным… к растягиванию сети, к засолке рыбы, к изготовлению кирпичей… всё чётче нарастало бешенство.
Я не ГГ, и мне плевать — будет она счастлива с кем-то из этих гребунов или последующих приобретателей, мне глубоко плевать на изысканно-этнографические обычаи и исконно-посконные нравы. Мне даже плевать, что спёрли единственную нормально грамотную девчонку. Единственного человека на сотню вёрст, который владеет греческим языком. Мне вообще плевать на полезность и разумность! Я — не ГГ, я — ДД! У меня другие приоритеты: они украли МОЮ рабыню! Они взяли МОЁ! Право собственности — священно. Моей — точно.
Я перевёл глаза на прилипшего к косяку двери мелкого голядину:
— Скажи Ивашке: Филькину лодку немедленно вычистить, на воду с вёслами. Стоять! Ещё: Чарджи и Сухану — на выход по боевому. Бегом. Домна, тормозок на дорогу, эту… — переодеть в чистое и сухое. В мужское. Хоть в моё — по размеру подойдёт. Делай.
Мужская одежда в походе удобнее женской. Да и не хочу я светить девкин подол, когда по реке «людоловы» ходят.
Ничего мгновенно не делается. Но у нас был недавний опыт похода в Невестино с телом отца Геннадия. Филька на команду: «отдай лодку» — даже не бурчал. Сухан, кроме своей рогатины запасся ещё и пуком сулиц — мы ж их кидали, тренировались. Может пригодиться. Дольше всех пришлось ждать… ну, естественно — даму. Елица явилась в моей рубахе, штанах, армяке, сапогах и шапке. А вот так, когда коса под шапку убрана и затылок открыт, она… даже очень.
Елица была крайне смущена своей мужской одеждой и всё порывалась как-то ото всех спрятаться. Это её настолько взволновало, что когда мне пришлось поддержать её за руку при посадке в лодку, она даже внимания не обратила. Зато стразу же перебралась в лодке на носовую банку, где старательно, мучительно краснея, начала закрывать свои ноги полами армяка. От нескромных мужских взглядов.
«Отец Федор с удивлением и стыдом посматривал на свои открытые взорам всех мирян полосатые брюки». Вот же ж дура! И — не священник, и штаны — без полосок, и не на охоту за «Двенадцатью стульями» собралась, а эмоций как у какого-нибудь… пресвитера. Мне-то, после эпохи мини и микро… Разве что — «нано» какое-нибудь интересное сделают. Блин, детка, я же тебя и так — всю видел и даже щупал. Нашла время…
Чарджи с Суханом взяли весла, рванули, Елица чуть не слетала со скамейки, и мы пошли вверх по реке.
Есть тут одна проблема… Точнее — проблем-то много, но, для начала, одна меня гнетёт. «Проблема опознания» — называется. Мы же живём на реке Угре. Фактически — на большой дороге. Едва в начале сентября пошли сплошные дожди, как начала подниматься вода в реке. Соответственно, снизу и сверху начали появляться лодейки. Не так уж и много, что бы подземный переход под рекой строить или, хотя бы, светофор ставить. Но — есть. Идут они днём, когда у нас сети из реки уже вытянуты, к берегу не пристают, на ночлег не останавливаются. Хотя, при моей привычке ожидать гадости от всего наблюдаемого — нервируют. Но у нас сейчас все три поселения достаточно многочисленные. Почти все мужики — на реке или возле. Так что, гости лодейные — не шкодничают. Пока…
Торговля всегда была сопряжена с разбоем. Всякий торговый караван — боеспособен.
«Али-баба и сорок разбойников» — разбойники попадают в город в форме груза и собираются резать горожан. Средневековье даёт массу аналогичных случаев. Выбор типа операции зависит исключительно от оценки ожидаемого соотношения потери/убытки. Можешь пограбить — грабь, не можешь — торгуй. В русской истории вершиной такого подхода были новгородские ушкуйники. Они настолько хорошо совмещали грабёж и торг, что довели дело до основания новых городов вроде Хлынова-Вятки. Чтобы было удобнее и торговать, и грабить.
В крестьянских общинах воровства нет. Всё на распашку — бери что хочешь. А дальше? Украл у соседа курицу, ощипал, сварил и съел? Уже на стадии варки у тебя спросят:
— А что это у тебя в котле булькает? Курочка? А откуда? Твои-то все по двору бегают.
Все — всё знают, видят и оценивают. Такой образ жизни совершенно естественно воспитывает кристальную честность. Просто отсутствием успешных негативных примеров и наличием позитивных — неотвратимостью наказания.
На дороге ситуация прямо противоположная. Спёр курицу в деревне, отошёл на десяток вёрст и жуй её спокойно — никто за тобой не побежит. Главное — не возвращаться, не попасться раздражённым хозяевам.
Фольк формулирует эту мысль так: «Если ты гулял где попало — не гуляй там больше — опять попадёт».
Купцы идут маршрутами, которые они знают, и где их знают. И, при этом, ведут себя достаточно прилично: «не воруй где живёшь, не живи где воруешь» — общероссийская криминальная мудрость. Однако кто-то постоянно срывается.
В документах этой эпохи достаточно часто встречаются эпизоды, когда группы купцов попадают в застенок за грехи своих земляков. Новгородских купцов сажают в Смоленске, смоленских — в Суздале. Тут речь не о бурсаке, спёршим мимоходом, проходя через село, вывешенную на плетне для просушки нижнюю женскую юбку. Тут дела куда серьёзнее. После которых запускается механизм «коллективной ответственности».
Ограничители — есть. Правда, не — «честное купеческое слово». Но ведь купец никогда и не обещает — не тянуть по дороге в карман всё, что «плохо лежит». А вот честь гильдии, цеха, землячества, с которых князья могут силой взыскать убытки — помогает. Такая… выстраданная и непрерывно поддерживаемая казнями и тюремными заключениями «честь».
«Честность — лучший рэкет», говорит герой Сэленджера. «Честный бизнес — прибыльнее» — говаривал мой приятель в 21 веке. Посидев в «Крестах» и в «Кащенке», погуляв по «Бандитскому Петербургу» Веллера, но в реале, он любил поделиться своей выкристаллизовавшийся честностью.
Здесь — аналогично. Особенно, когда альтернативой является тотальное кнутобитие с конфискацией. Не тебя лично — ты-то убежал и спрятался, а твоих партнёров, соседей, родственников, земляков вообще.
