Пол Андерсон - Сломанный меч
Она меняла лошадей и безжалостно их загоняла. Мимо нее проносились горы и деревья — как камни, если глядеть на них в быстром ручье. Иногда они казались ей нереальными, пришедшими из снов, ничто не было реальным, кроме сумятицы, наполнявшей ее голову.
Она помнила, как лошадь споткнулась и сбросила ее в ручей. Когда она поехала дальше, на ее волосах и платье замерзала вода.
Несколько вечностей спустя, когда солнце опять садилось, красное, как кровавый след за ней, пала вторая лошадь. Первая уже умерла, и эта тоже не поднялась. Она пошла пешком, натыкаясь на деревья, потому что ее зрение отказывало, продираясь сквозь кусты, которые цеплялись за нее ветками, как лапами.
Звон в ее ушах становился все громче и настойчивей. Она не могла вспомнить, кто она такая, и ей было все равно. Ничто не имело значения, кроме того, что она продолжала двигаться в сторону Эльфхьюфа.
Глава 27
На закате Скэфлок приказал трубить в боевые рожки. Эльфы выбрались из своих палаток в сумеречном свете, звеня металлом и мстительно крича. Лошади били копытами и ржали, колесницы со звоном катились по мерзлой земле, и за развевающимися знаменами поднялся лес копий.
Скэфлок вскочил на своего Етунского жеребца. Меч под названием Тирфинг, казалось, зашевелился сам собой на его бедре. Его лицо под шлемом выглядело как маска забытого бога войны, истертая, но безжалостная.
Он спросил у Файрспира:
— Ты тоже слышишь шум за стенами?
— Да, — усмехнулся эльф, — тролли только что обнаружили, отчего так легко пали все остальные замки. Но они не поймают женщин, потому что в этом имении есть где укрыться, а там мы их самих переловим.
— Ты поведешь атаку с тыла, тараном, — без необходимости напомнил он. — Когда мы откроем центральные ворота это должно связать достаточно сил у защищающихся, чтобы ты подошел к задним воротам. Флэм и Рукка проведут диверсионные атаки справа и слева, что поможет нам, когда мы ворвемся внутрь. Я пойду с Сидами и гвардейцами, которых послал Эрлкинг, против центрального портала.
С востока над морем поднялась огромная луна. В ее свете блестели металл и глаза и были видны смуглые отражения знамен и лошадей. Протрубили рожки, и войско подняло очередной клич, который эхом отражался между скал, поднимаясь к звездам. Потом эльфы и их союзники двинулись на битву.
В ночи послышался отрывистый звук. Тролли были потрясены: ведь треть от их числа была убита во сне и убийцы были на свободе, где-то рядом, в лабиринтах замка, — но они были сильными воинами, и Вальгард громким голосом отдавал им приказы. Лучники посылали непрерывный дождь стрел на приближающихся эльфов.
Стрелы отскакивали от щитов и кольчуг, но некоторые попадали. Один за одним воины падали, лошади ржали и вставали на дыбы, мертвые и раненые усеяли возвышенность.
Узкая дорога вела к главным воротам. Эльфам дорога была не нужна, они перепрыгивали через осыпи и скользкие замерзшие валуны, с утеса на утес, из их глоток неслись воинственные крики. Они бросали крюки, которые зацеплялись за верхушки скал, и лезли по веревкам, они проезжали на лошадях там, куда не рискнули бы забраться козы, они вихрем спускались на ровную землю под стенами замка и посылали свои стрелы вверх.
Скэфлок ехал по дороге, так было удобнее командовать колесницами племен Дану. Они ужасно грохотали позади него, колеса высекали искры и крошили камень, тела блестели, как будто только что отлитые из бронзы. Хотя дождь стрел стучал по шлемам, кольчугам и щитам, ни воины, ни возницы не понесли потерь. Он тоже не был ранен и, как молния, пронесся на своем вороном коне по предательской дорожке лунного света.
Таким образом, эльфы пробились к стенам. На них полилась кипящая вода, горящее масло и кислота, полетели копья и камни, и запылал греческий огонь. Эльфы вскрикивали, когда их плоть отделилась от костей, и их товарищи отступили.
Скэфлок дико закричал и вынул из ножен свой меч. За ним эльфы катили сарай на колесах, и под его укрытием он подъехал к воротам.
Скэфлок вставил в скважину первый ключ и по вернул его, произнеся заветные слова. Второй ключ, третий — Вальгард помогал загружать баллисту камнями, под тяжестью которых она скрипела.
Седьмой ключ, восьмой… Вальгард взялся за рычаг, девятый ключ, и ворота раскрылись!
Скэфлок понесся галопом по туннелю в толстой стене и ворвался в залитый серебряным лунным светом дворцовый двор. За ним раздавалось эхо колесниц Луга, Дана Берга, Ангуса Ога, Эоки, Колла, Кехта, Мак Грайна, Мананнана, всего войска Сидов. Ворота были взяты!
Часовые напали на него. Топор ударил по ноге коня-етуна. Скакун заржал и растоптал воинов в кровавое месиво.
Засверкал меч Скэфлока. Звон и лязг металла, крики, свист лезвий неслись к звездам, земля тряслась под колесами колесниц.
Тролли отступали все дальше и дальше. Вальгард завыл, его глаза сверкнули зеленым волчьим огнем, и он побежал со стены вниз на дворцовый двор. Яростно он обрушился на фланг вторгнувшихся. Упал эльф, сраженный его топором, затем второй, третьего он ударил топором в лицо. Его топор пел.
У задних ворот появился Файрспир с тараном. Тролли метали в него камни, копья, стрелы и дротики, пока за их спинами не возникли усталые, облитые кровью, но жаждавшие сражения воины — отряд освободившихся пленников во главе с Имриком. Тролли повернулись к ним, и Файрспир открыл ворота.
— К центральной башне, — завопил Вальгард. — И держите ее!
Тролли стали пробивать себе путь к нему. Они сделали стену из щитов, от которой отскакивали стрелы эльфов, и прорвались сквозь эльфов к главным воротам башни.
Они были закрыты.
Вальгард врезался в них с разбегу. Он разрубил замок и открыл дверь.
Оттуда из темноты в них полетели стрелы. Тролли падали. Вальгард отшатнулся, в его левой руке торчала стрела:
— Женщины-эльфы берегли этот дом для своих возлюбленных, слышишь, ты, жалкое подобие Скэфлока.
Вальгард повернул назад, вытаскивая из руки стрелу. Он выл, вокруг рта его была пена. Он кинулся назад во двор. Его топор сверкал, звенел, не оставляя ничего на своем пути. Ярость берсеркера вновь овладела им. Скэфлок сражался с холодным спокойствием, которое передавалось ему от меча. Огонь был в его руках. Брызгами летела кровь и мозги, головы катились по каменным плитам двора, которые были скользкими от кишок под копытами его коня, — он сражался, сражался, с холодным рассудком и в то же время вознесясь куда-то выше самого себя так, что слился с убийством воедино. Где бы он ни прошел, оставались убитые тролли.
Луна поднялась над водами — странно, но они были очень спокойными — и над стенами замка. Ее свет упал на странную картину. Летали копья, пронзали мечи, топоры и булавы били, и воины кричали от боли. Лошади с пропитанными кровью гривами ржали вставали на дыбы, топтали плоть. Битва носилась взад и вперед по трупам. Превращая их в бесформенные куски мяса.
