Алексей Тихонов - Разведчик с Острова Мечты
Поздний обед уже завершался кружкой недурного пива, когда со стороны рынка грянули трубы. Посетители харчевни отреагировали вяло, как на привычную помеху. Только Шагалан с хозяином заведения отправились к перилам узнать, в чем дело. Или второй просто присматривал за первым, чтобы тот не ретировался без расчета?
На лестнице ратуши пламенели наряды застывших изваяниями трубачей. Дородная фигура между ними оказалась глашатаем, который, раскатав свиток, начал громко читать. Многочисленные ступени возносили его выше голов толпы, поэтому видно было прекрасно, зато слышно — отвратительно. По сути, площадь проигнорировала представителей власти, безмятежно продолжая свои хлопоты. Так и выходило: справа надрывал глотку глашатай, слева с паперти завывали нищие, в центре голосили торговцы, а Шагалану доставалась звуковая каша. Отчаявшись перекричать всех, глашатай велел своим спутникам повторить трубный призыв к вниманию, однако эффект получился прежний, то есть никакой. Бедняга потоптался растерянно на месте, затем махнул на все рукой и возобновил чтение. Ясно различили бы его слова, пожалуй, лишь с десяток очутившихся поблизости, но и те выступлением пренебрегали.
— И чего дурень надрывается? — хмыкнул за спиной Шагалана кабатчик. — Разве ж охота внимать одному и тому же несколько раз на дню? Без того забот полон рот.
— Ежели… именем… поелику выше… — прорывались к террасе отдельные фразы.
— Вы уже слышали это сообщение? — обернулся юноша.
— Еще бы, только сегодня дважды.
— И о чем же он говорит? Отсюда невозможно разобрать.
— Да ничего интересного, сударь. Обычное дело. Выкликают имена разбойников и злодеев, за чьи головы награда назначена. Меняется список нечасто, так что скоро я сам выучу его наизусть.
— А как бы мне все же послушать? Вдруг пригодится?
— Пустая затея, сударь, — покривился кабатчик. — Хлеб охотника за наградами вовсе не сладок. А слушать там нечего, все одинаково: Аргаст Хром, тридцать серебряных монет за живого, двадцать за мертвого. Ааль Большой, тоже двадцать. Бентур Лежень, двадцать и десять… Видите, сударь, хватает и обрывков слов, чтобы восстановить все. Хотя, если подумать, зачем мне, совершенно мирному человеку, эта дребедень?
— Вы, сударь, кажется, называли Большого Ааля? Двадцать монет за живого?
— Истинно так.
— А за мертвого?
— За мертвого? — Кабатчик посмотрел на Шагалана с недоумением. — За мертвого… — Он потер ладонями виски, вспоминая. — А про мертвого ничего нет! Удивительно, сударь, я только сейчас это заметил! Деньги действительно обещаны лишь за живого. А чего, приходилось сталкиваться?
— К сожалению, довелось недавно.
— Личность-то известная, в городе о нем много пересудов. Мыслю, крепко он насолил властям, раз желают его всенепременно заполучить живьем и помучить всласть. То-то я слыхал подобное от родича, да никак не думал, что про Ааля…
— Возможно и так, — кивнул Шагалан.
Расплатившись, он вернулся на площадь. Попытался было пробраться ближе к ратуше, но тут его чуть не сшибла вынырнувшая из толпы тележка медника. Пока огибал ее, почувствовал необычное — легкие пальчики осторожно пытались отвязать от пояса кошель. Резким движением юноша перехватил чужую кисть, да так, что воришка тотчас взвыл дурным голосом и вылетел, толкаемый нестерпимой болью, из-за спины.
— Вот черт! — не сдержался Шагалан.
— Отпусти, дьявол! Отпусти во имя Творца! Кому говорю! — Глаза Йерса, вопреки просьбе, сверкнули упрямой твердостью.
Юноша ослабил хватку, хотя совсем не отпустил, лишь позволил воришке прийти в себя.
— Любопытная встреча. Какими судьбами, дружок? Уславливались вроде…
— Уславливались… — буркнул мальчишка, продолжая дергать руку. — Считай, не сдюжил, не вытерпел у тех мироедов. Пусти!
— Это ты про Лекстеса?
— Про него… и семейку. Не всяк без греха, кто без гроша… приятель.
— Мудро. Ну-ка, давай в сторонку отойдем, расскажешь подробнее.
Освободив наконец руку, хмурый Йерс поправил лохмотья:
— Да чего толковать, сволочи оказались порядочные. Загуляли сразу, запили, обо мне будто и заботятся, а сами волками косятся… Как серебро потощало, барышника в гости зазвали… Тебя-то рядом нет, а деньги нужны: что-то барину выплатить, что-то на долги, себя, разумеется, не обидели, со мной вот до поры мирились. Да и вообще, чем больше денег, тем аппетиты злее. А главное — хмель языки развязал. Того и гляди, лишнего сболтнули б, зимовку мне на острог бы заменили…
— А как деревня? Вопросы, подозрения?
— Шушукались, конечно, люди, не каждый ведь день голь вмиг богатеет. Пересуды всякие бродили, только Лекстес упрямо на брата своего списывал. Тот где-то на западе, чуть ли не в Кентарне, осел. Толком о нем ничего не слышно, так мужик и напридумывал разных сказок. Мол, и деньги с лошадьми брат прислал, и сам я — его любимый племяш.
— Поверили?
— Люди-то? Ну, кряхтели, да мирились. Однако это все, покуда деньги есть. Закончатся — мигом на улицу вышвырнут, не пожалеют, сволочи, родную кровинку. И вдобавок… душно там…
— А здесь?
— Хоть воля, какая-никакая…
— Воля с голодухи помереть. Или под плетьми. В Галагу-то как проник?
— Хитрость невеликая: выше по течению лодчонку… увел. И в частоколе свои ходы имеются. Со вчерашнего дня в городе.
— Ишь ты, знаток, — усмехнулся Шагалан. — Есть хочешь?
На последние яблоки мальчишка набросился с жадностью.
— Ничего, — выговорил с набитым ртом. — Коль Бог на встречу расщедрился, теперь вдвоем не пропадем.
— Вдвоем? Скажешь, нечаянно руку в нужный кошель запустил?
— Конечно, нечаянно. Юноша покачал головой:
— Врешь, чую.
— А вот и не вру! — вскинулся Йерс.
— Ой, врешь… Крутишь. Совпадения такие разве что в сказках случаются. Лучше бы правдой поделился.
— Какой правды тебе опять недостает?
— Какой… Мыслю, углядел ты меня, малыш, уже на крыше, в харчевне. Дождался, когда спущусь, а затем… Ловкостью захотелось блеснуть, верно? С такой ловкостью ты и до снега не дотянешь.
Мальчишка насупился:
— На других сноровки хватало, а с удальцами вроде тебя… нечасто столкнешься. — Признаваться он при всем том не собирался. — Чего, снова прогонишь?
— Не поздно к Лекстесу возвратиться, договор с ним в силе.
— Тогда предпочту подворотни.
Шагалан помолчал, рассматривая малолетнего упрямца.
— Ладно, при себе долго не продержу, но что-нибудь придумаем. А покуда… В городе разбираешься?
— Ну, чай, не один месяц тут бедовал. Показать чего надобно?
— Все. Входы-выходы, улицы главные и темные, посты, казармы. Потом еще кое-что.
— Никак шалость замыслил? — Взгляд Йерса нежданно смягчился. — Впрочем, дело это твое, я чужой лихости не враг. Затея-то хоть прибыльная?
