Александр Анисимов - Игры богов
У Маттео не хватило сил даже на то, чтобы как следует разозлиться, хотя часть его планов и оказалась раздавлена этой злосчастной плитой. Мало того, что не удалось захватить короля Дагмара, пропала последняя и единственная возможность догнать его. А это означало, что победа еще далеко не полна и что она никогда не станет таковой, пока Маттео не получит неопровержимых доказательств того, что Дагмар мертв. Король Мэсфальда был слишком сильным и изворотливым противником, чтобы можно было сбросить его со счетов. Ему вполне по силам было вновь вернуться на трон. Сейчас он отошел в тень, скрылся и вряд ли появится в ближайшее время, но что будет дальше? Что? Маттео не знал.
* * *
Сырые, покрытые плесенью стены давили на психику. Тяжелые, падающие с потолка капли холодными бусинами били по затылку, от них не спасал даже капюшон толстого шерстяного плаща, в который кутался Дагмар. Неся в вытянутой руке тускло горящую лампу, он пробирался по узкому коридору, то и дело задевая плечами за столбы, поддерживающие потолок. Застоявшийся воздух был спертым, и королю приходилось заставлять себя дышать полной грудью, чтобы подавить начинающееся головокружение.
Дагмар был страшно зол, иногда он ловил себя на том, что бессознательно скрежещет зубами. Проклятый Советник! Король Мэсфальда и раньше подозревал, что тот замышляет недоброе, но не располагал ни малейшим доказательством, уличающим Маттео. А не имея доказательств, Дагмар не мог удалить того из дворца. Маттео… Да, следовало бы догадаться, что угроза исходит именно от него.
Дагмар вновь на какое-то время прервал размышления, задев плечом стену, отчего лампа в руке задрожала, и язычок огня заметался, грозя вот-вот погаснуть, но все обошлось.
Почему Халиок не предупредил его? Ведь маг всегда сообщал своему королю о грозящей опасности, что могло помешать ему?
Дагмар не думал, что с Халиоком могло что-то произойти, это казалось невероятным. Дворцовый маг всегда был для короля своеобразным символом вечности: он удержался при дворе во время свержения Варкаррана, избежал многих покушений на свою жизнь и часто помогал Дагмару в трудные минуты. А посему король думал, что Халиок спасет его и на этот раз. Но ничего подобного не произошло — Дагмар вынужден был без оглядки бежать прочь из замка.
А ведь сколько дел еще не было сделано! Король собирался на следующий день отправиться к границе, чтобы поддержать теснимых войсками Сундарама солдат. Он не мог находиться во дворце, когда кто-либо отваживался посягнуть на земли Мэсфальда, которые с таким трудом удавалось защищать все эти годы. И все-таки народ — зверь неблагодарный, именно с его попустительства случилось то, что случилось. Для начала Дагмар хотел только одного — скрыться. Скрыться и выждать некоторое время, разобраться в сложившейся ситуации и понять, что можно сделать. Все произошло слишком быстро и не ко времени, хотя Дагмару всегда казалось, что он готов постоять за себя.
Проход вновь плавно изогнулся, и в лицо Дагмара дохнуло сыростью, но он только плотнее закутался в плащ — до выхода было еще далеко.
Дагмар пока не знал, что предпримет, но был твердо уверен, что еще вернется, еще войдет в ворота Мэсфальда, как уже входил когда-то. Он был уверен, что войдет победителем… Вот только не знал, на чьей стороне станет воевать на этот раз.
Переодевшись в чистое, Маттео, нигде не задерживаясь, направился прямиком к запертым в своей комнате кормилице и ребенку. За то время, что он провел в подземелье, сопротивление гвардейцев оказалось сломлено окончательно, лишь в одном месте все еще продолжалось сражение, но и оно должно было завершиться в ближайшие минуты. В целом дворец уже оказался в руках Советника. Маттео несколько раз докладывали о небольших стычках на улицах, но это было и все, чем отреагировал город на свержение своего короля.
Конечно, следовало для начала поговорить с казначеем — тот должен был отыскать в, комнатах Халиока хоть что-то касающееся ребенка Кефры. Возможно, эта информация очень помогла бы Маттео, но сейчас ему совсем не хотелось видеться с Парротом. И даже не потому, что Советник с недавних пор перестал доверять ему, хотя он вообще мало кому мог довериться, просто Маттео хотелось поскорее увидеть ребенка. Он не очень-то верил россказням о богоравности этого младенца, хоть события, сопровождавшие появление его на свет, были весьма и весьма странными. В конце концов, встреча с Парротом могла и подождать — казначей все равно никуда не денется.
По приказу Маттео в комнату кормилицы не входил никто посторонний. Воины Советника лишь удостоверились, что женщина с ребенком на месте и что отведенное им помещение не имеет других выходов, после чего удалились, выставив снаружи у дверей караул. Бегство Дагмара, конечно, взволновало его, но Советник старался взять себя в руки и взглянуть на вещи трезво. Главное, что задуманное удалось. Не в полной мере, но основная часть прошла весьма удачно и без непредвиденных осложнений. Маттео готовил себя к гораздо большим трудностям, ожидал стихийных бунтов в войсках, все еще расквартированных у городских стен — до них, наверное, уже дошли известия о свержении Дагмара, но все прошло гладко. Солдаты, похоже, никак не отреагировали на события во дворце — именно об этом доносили Маттео курьеры. Объяснить это можно было тем, что у воинов сейчас куда более важные заботы. События на границе тревожили военачальников и простых солдат одинаково — на творящееся внутри страны можно было обратить внимание и позднее. А по опыту Маттео знал, что, если войска Мэсфальда одержат верх над золонианами, ему можно будет не опасаться запоздалого гнева: радость победы утвердит его на троне лучше любой коронации.
Конечно, Советника беспокоило, что он не успел разделаться с младенцем до того, как свершился переворот. Но, так или иначе, судьбу ребенка Маттео собирался решить позже, а сейчас ему хотелось взглянуть на него.
До комнаты кормилицы Маттео добрался довольно быстро. У дверей стояли двое воинов и тихо переговаривались. На губах одного то и дело играла улыбка, другой продолжал безучастно кивать, изредка что-то отвечая. Но при виде Советника оба подобрались и вытянулись, приложив кулак к груди.
— У себя? — машинально спросил Маттео, прежде чем сообразил, что даже если бы кормилица стала умолять, ее и в этом случае никто не выпустил бы.
— Куда ж она денется, — ответил один из воинов и чуть отошел от двери, пропуская Советника. Маттео шагнул за порог и плотно закрыл за собой створки. Он был уверен, что никто не станет подслушивать, да и не собирался ничего говорить.
Комната оказалось большой и чистой, но не слишком богато обставленной, даже, можно сказать, скромной, однако в ней было все, что могло понадобиться кормилице и ребенку в первую очередь. Сначала Маттео не заметил женщину и лишь через несколько секунд увидел ее, сидящую почти в самом углу на мягком стуле. На руках у нее был младенец, сосущий с едва слышным причмокиванием. Обернувшись на стук хлопнувшей двери, кормилица, ничуть не испугавшись, взглянула на Маттео, а затем вновь принялась смотреть на малыша. В центре комнаты Советник увидел две люльки, в одной из которых мирно спал еще один младенец. По всей видимости, это был собственный ребенок кормилицы… или же, наоборот, своего она держала сейчас на руках, а в люльке лежал сын Кефры.
