Ник Перумов - Дочь некроманта
Он лгал. Храм Мечей учил распознавать выраженную в словах ложь. Наверное, способна была б солгать магия, но слова — тут Ниакрис Врага явно опережала.
Она наконец смогла взглянуть Ему прямо в глаза.
— Врешь, — сказала она. Словно и впрямь дочь, укоряющая заведшего интрижку на стороне отца. — Тебе нужно не это.
Вместо ответа Враг тяжело соскользнул с трона. Чудовищные ноги едва не продавливали пол. Одним движением сорвал с боковины трона громадный череп какого-то давным-давно вымершего страшилища с клыками чуть ли не в руку длиной; с хрустом выломал один из зубищ и размахнулся им, точно дубиной.
Ниакрис ушла легким, изящным полуповоротом. Этим ее не проймешь. Она способна танцевать так хоть всю ночь напролет, пока Враг сам не свалится от усталости.
В следующий миг ее швырнул к дальней стене внезапный магический удар — обычная оплеуха, но нанесенная с такой стремительностью, что ни отбить ее, ни уйти от нее не было никакой возможности.
Точно так же Враг ударил по щеке девочку Лейт много лет назад…
Только Он не учел, что девочка побывала после этого и у поури, и в Храме Мечей и привыкла держать не такие удары.
И привыкла не впадать в истерику, получив пощечину.
Что ты сделаешь дальше, Враг? Меня больше не выведешь из себя какими-то там оплеухами. Тебе придется или драться по-настоящему и по-настоящему же стремиться меня убить, или…
Стоящий во Главе хорошо учил Ниакрис. Ей потребовалось не больше минуты стремительного боя, чтобы понять — Враг лишь хочет разозлить ее. Если бы Он пожелал, от Ниакрис уже давно бы ничего не осталось.
Она уворачивалась, уклонялась, не обращая внимания на пробивавшие ее защиту удары. Но что же Он от нее хочет?..
Меч Ниакрис так и не вступил в дело. До того мгновения, когда она, в очередной раз утерев кровь из рассеченной губы, попыталась атаковать сама — и поразилась тому, с какой готовностью Враг вдруг раскрылся навстречу ее атаке — не всамделишной, и потому — не смертельной.
— Довольно! — Ниакрис одним прыжком оказалась в противоположной от Врага стороне округлого зала. — Я поняла! Ты хочешь…
— Не произноси! — внезапно завопил Он, разом теряя все достоинство, срываясь на постыдный визг. — Молчи! Молчи!..
Ниакрис смущенно замерла. Было в этом что-то неправильное, неестественное — ей следовало не тратить время на рассуждения, а и в самом деле свершить свою месть, потому что, конечно же, стоящий перед ней породивший ее злодей не имел никакого права оставаться в живых после всех своих злодеяний.
И тем не менее она медлила. Потому что, похоже, пробуждалась память крови не только со стороны матери.
Этого Ниакрис учесть и предвидеть никак не могла. Как не смог предвидеть и Враг.
Но, похоже, раньше всех все понял и прочувствовал кое-кто другой. Тот, кто все это время оставался за сценой, не вмешиваясь в происходящее, но и ничего не упуская.
Пол под ногами Ниакрис содрогнулся. Толстенные каменные стены внезапно заходили ходуном; и чутьем прирожденной волшебницы она ощутила короткий болезненный вздох глубин — словно на поверхность поднималось, безжалостно раздирая и расталкивая мешающую ему земную плоть, какое-то чудовищное существо.
Враг внезапно обхватил всеми своими руками уродливую голову, издав такой вопль отчаяния и боли, что Ниакрис даже растерялась.
— Все пропало… — и Он распростерся на полу.
— Что такое? Что случилось? — беспомощно пролепетала Ниакрис, уже сама начиная догадываться, но до сих пор боясь признаться в этом даже себе.
— Плата за нарушенный договор, — безжизненным голосом проговорил Враг. — Трансформа теперь неизбежна. И даже ты теперь уже не поможешь.
— Что?.. Что ты такое говоришь?.. — жалобно пролепетала мстительница, прижимая ладони к щекам от ужаса.
— Ты поняла, что от тебя требовалось? — прежним мертвенным голосом сказал некромант.
— Н-нет… не совсем…
— Ты должна была убить меня.
— А?!
— Не акай, теперь уже поздно… дочка.
— Не называй меня так! Ты… ты мне не отец! Ты убил маму! Дедушку!.. — Ниакрис не выдержала, зарыдала в голос.
— Прислушайся к себе, — устало сказал волшебник. — Я так понял, ты заподозрила неладное, когда начала пробуждаться память твоей несчастной матери… Если я прав, должны ожить и мои воспоминания… по крайней мере часть из них. Впрочем, никакого значения это уже не имеет. Мы оба умрем очень скоро. Бежать и спасаться негде, бороться с этой силой невозможно. Я исчезну… вместо меня появится Зверь, тот самый, с которым… а, ну, впрочем, ты же этого не знаешь…
Ниакрис молча раскачивалась из стороны в сторону, плотно зажмурившись и прижав к вискам ладони. Безжалостная память крови, усмехаясь глумливо, разворачивала перед ней воспоминания — воспоминания некроманта, той поры, когда он еще не был некромантом, а всего-навсего взыскующим истины и мастерства молодым чародеем, добравшимся, как ему казалось, до цитадели мудрости и оплота высокого волшебства.
И угодившего в ловушку, выбираться из которой ему пришлось поистине страшной ценой.
— Я почти что бессмертен… дочка. Меня мог убить один-единственный человек на свете — мое собственное дитя. Ребенок от меня и чародейки, неважно какой, лишь бы с магическими способностями. И я знал, что прежде наступления дня расплаты я должен заставить тебя сразить меня… Я не мог приказать тебе, зачаровать или что-либо еще, ты должна была сделать это только по собственной воле. Понимаешь? Я даже не мог покончить жизнь самоубийством — нет такого меча, что стал бы повиноваться мне.
— Не говори… не говори… молчи… — прошептала Ниакрис, давясь слезами.
— Да что уж теперь молчать? Ты можешь догадаться обо всем сама. Зачем мне потребовалось убивать твою маму и Велиома прямо у тебя на глазах? Какой вообще был смысл в этом убийстве? Никакого, скажу я тебе. Никакого, кроме лишь одного, — ты должна была возненавидеть меня до такой степени, чтобы ничто: ни время, ни расстояние не стали бы для тебя преградой… и я добился своего… почти добился, — его голос дрогнул. — Но следящие за договором… те, у кого я купил силу, чтобы справиться со Зверем, исправить мою давнюю ошибку… кажется, поняли, в чем дело. И теперь… о-ох… — у колдуна вырвался вздох, и он замер — уродливой раскоряченной грудой чужой, нечеловеческой плоти, в ожидании неминуемой казни, уже слыша тяжелые шаги палача на лестнице.
Ниакрис ревела в голос — от ужаса, стыда и бессилия.
Поздно бежать — бежать отсюда некуда. Нечем сражаться — ее «боевые заклятия» хороши разве что против зомби… зомби? — там, наверное, все еще сражаются насмерть гномы…
