Дмитрий Емец - У входа нет выхода
– Я же тебя спаса-а-ать!
Вопль потерялся в темноте. В животе у Горшени было сухо, но тесно. Со стороны Горшеня казался куда просторнее. Сашка попытался толкнуться в живот Горшене ногами – бесполезно, упора нет. Попытался двинуть локтем – мало размаха, выпрямиться во весь рост – мешает горловина и собственные плечи с головой. Вспомнив, схватился за нерпь. Телепортировать отсюда, и поскорее!
Бараний тулуп расстегнулся. Горшеня похлопал себя по животу.
– Внутри Горшени нерпь не работает! – сообщил он.
Сашка угрюмо подумал, что преувеличение степени своей дурости – главное тактическое оружие простаков. Он лежал и размышлял, что сказала бы сейчас Рина. Что во всем надо видеть что-то хорошее? Сашка попытался узреть это самое хорошее, но не различал даже собственных рук. Со всех сторон было только пузо Горшени.
Самое невероятное, что Сашка все-таки уснул. То ли от духоты, то ли оттого, что обстановка сама по себе была внутриутробная, успокаивающая… Проснулся от шума и гула снаружи. Вокруг все прыгало. Сашка колотился лбом о твердые стенки. Горшеня что-то кричал, размахивал руками. Его, навалившись с разных сторон, куда-то тащили. Сашка тоже попытался поучаствовать, но когда разом орет человек десять, к одиннадцатому не прислушиваются. Хлопнула дверь трейлера, взревел мотор. Горшеня навеки покидал пределы ШНыра, и Сашка вместе с ним.
* * *Отсутствие Сашки обнаружилось утром. Его заправленная кровать выглядела так, будто на ней ради приличия повалялись, а потом быстренько исчезли.
Каждый истолковал исчезновение Сашки по-своему.
– Так и знал, что смоется. А еще корчил из себя! – сказал Влад Ганич.
– Может, опыты ставит? – предположил Даня.
– На свидание, небось, учесал! – сказал Кирюша.
– Ему палец в рот не клади! Пока Кузепыч спит, самое время ча-нить спереть! – отозвался Макар.
Сашка не появился и к обеду. Все спрашивали у Рины, а она только раздражалась. После завтрака она успела обежать и пегасню, и луг, и до Гавра дважды добраться. Сашка исчез с концами. Нерпь его тоже не отвечала, сколько Рина ни пыталась связаться с ним через кентавра.
Пока Сашка неотступно был с ней рядом, Рина вела себя как Бонапарт – куда-то летела, не оглядываясь, зная, что он не отстанет. Теперь она осталась тем же Бонапартом, но внезапно потерявшим всю свою гвардию и осознавшим, как эта гвардия была ему необходима.
После обеда к ней подошла Яра.
– А где?.. – начала она.
– Не знаю! Понятия не имею! Ищите сами! – заорала Рина.
Яра подалась назад.
– … мне положить седло гиелы, которое ты просила найти? – закончила она укоризненно.
Рина смутилась.
– Прости… я думала, что…
– Что ты думала?
– Неважно… это все Сашка… Куда-то запропастился, а я злюсь.
Седло для гиелы оказалось неожиданно громоздким. Покрытый кожей деревянный каркас. Короткие широкие стремена, в которые вдалбливалась невесть каких размеров ножища.
Рина вспомнила седла тех ведьмарей, что вертелись вокруг ШНыра.
– Они же не такие! Меньше и легче.
– Так нового же образца! А этому лет сто пятьдесят… Смотри – как толково сделано: ни вальтрапа, ни потника не нужно. Всего две точки контакта со спиной гиелы, не считая подпруг, – с восхищением сказала Яра.
Палец Рины скользнул в углубление передней луки.
– А здесь что?
Яра наклонилась.
– Где? А ну-ка! Потайной карман. Зажилить закладочку от любимого шефа. Седла меняются, берсерки нет, – хмыкнула она.
С седлом на плече Рина поплелась к Гавру. Гавр сидел на кабине трактора и, вцепившись в нее лапами, взмахивал крыльями. Ветер от его крыльев шел такой, что с берез срывало последние листья.
Увидев Рину третий раз за сегодня, Гавр ничуть не удивился. Соскочив с кабины, он подбежал к ней и просительно зарычал, разевая пасть. Зубы у него были белые, острые, но дыхание кошмарное. Сказывалась любовь к падали и привычка раскапывать мусор.
– Сашка пропал! – пожаловалась Рина.
Гавр заскулил. Возможно, потому, что обнаружил в руках у Рины, кроме еды, нечто непонятное, тревожно и одновременно так волнующе пахнущее.
Вывалив из сумки выпрошенные у дежурных после чистки селедки отходы, Рина дождалась, пока он зароется в них мордой. Подкралась и осторожно опустила седло между кожистых крыльев. Она ожидала сопротивления, но Гавр, как существо одной страсти, видел сейчас только рыбные отходы. Рина затянула подпруги. Теперь Гавр просек, что, пока он насыщался, к его спине прицепилось непонятное и упорное существо.
Закружился на месте. Тяжелые стремена хлестали его по бокам. Подпрыгнул. Завалился на спину, пытаясь поддеть подпруги задними лапами. Упорное существо не отпускало. Глумилось над Гавром. Сдавливало грудь, терло основания крыльев.
Гавр окончательно утратил самообладание. Шипящий, полный ненависти, он катался по земле, сдирая седло о поваленное дерево. Сосуды в глазах лопались. На губах пенился яд.
Рина не стала дожидаться, пока Гавр состыкует ее приход с появлением седла, и забилась в кабину. Устроившись на поролоновой трухе, бывшей когда-то сиденьем, она наблюдала, как вокруг, снося молодые деревья, носится взбешенное крылатое чудовище.
Так прошел час. Гавр все носился, делая свечки метров по триста, и сил у него не убывало. Рина поняла, что это надолго. Мальчик вошел в силу. Из неуверенного в себе подростка стал вполне сложившимся лоботрясом. Размах крыльев перевалил за три метра, приближаясь к предельному для взрослой гиелы.
Перестав выглядывать из кабины, Рина достала карандаш и блокнот. Сегодня в пегасне она случайно споткнулась об ослика Фантома, не задумываясь, чем это может быть чревато.
Взгляд маркиза дю Граца затерялся в глубинах ее корсета. Луиза дышала так тяжело, что сзади взрывались пуговки и дождем летели кнопки.
– Где твой стилет? – спросил маркиз дю Грац.
– Кажется, я забыла его в соседней комнате!
– Ты хоть раз можешь ничего не забывать? – ворчливо сказал маркиз и заглянул в соседнюю комнату.
На ворсистом ковре лежал князь вампиров. Из груди у него торчала узкая серебристая рукоять.
Дописав, Рина спрятала карандаш и внезапно узрела рядом чьи-то ноги. Длинные, худые. В джинсах. Рина скользнула по ним взглядом. Джинсы завершились синей водолазкой, а водолазка – бледным лицом с пепельными кудрями.
– Дашь трактором порулить? – вопросило бледное лицо.
Перед ней стоял Платоша – таинственный неоромантик ШНыра – и свежесрезанной веткой хлестал себя по ботинку. Появился он со стороны поселка, где у него были амурные дела.
