Сергей Самаров - Козни колдуна Гунналуга
— Один пленник был или много пленников? — переспросил Ансгар.
— Говорят про одного…
— А где же остальные? Не успел же он их продать… — Овсень слегка забеспокоился.
— У Торольфа имение за Ослофьордом, — объяснил Ансгар. — Пленники могут быть там… Только зачем он возил одного к Гунналугу, и кто это такой, что за пленник? Это меня сейчас больше всего волнует… В Куделькином остроге он мужчин захватывал?
— Нет. Только женщин и детей.
— Тогда кто это?
— Думаешь про дядю?
— Думаю… Как не думать…
— Как они могли обогнать нас? Мы очень спешили, а ладьи быстроходнее драккаров.
— По суше, через Швецию. Если там есть поддержка местных ярлов, то проблем у них не было. У Торольфа есть поддержка. А если они ехали с Гунналугом, то вообще проблем быть не может. По времени это почти равнозначно морскому пути и, может быть, даже быстрее, если не жалеть коней. А кто будет жалеть коней, если дело важное.
— Ты забыл, — заметил Овсень. — Торольф с Гунналугом приплыли в восходные земли Норвегии и оттуда двигались сухопутным путем.
— Да, конечно, но и люди Торольфа имели возможность пользоваться его связями и доставить дядю, если это он, сюда, и Гунналуг своими связями мог помочь.
— Все может быть. Сейчас гадать бесполезно, — согласился Большака. — Есть еще один тип, который должен знать больше. Этот обязан знать больше, в том числе и про Извечу. Только мне его физиономия не нравится. Очень уж упрямая и заносчивая. Интересно, шлем у ярла крепкий? Если после топора я кулаком приложусь.
— Вот уж не надо, — попросил Овсень. — Топор он выдержал, а твой кулак выдержит мало кто… Он топора, думаю, потяжелее будет. Я лучше так попробую договориться.
— Ну-ну, попробуй. Язык он, помнится, знает, если только твой топор эти знания из его головы не выбил.
Сотник встал и отыскал глазами своего пленника.
Встал и Ансгар, как не менее заинтересованное лицо, желающее принять участие в допросе. Но, сделав к пленнику несколько шагов, юный конунг не вытерпел и спросил все же, словно бы ненароком:
— Куда это ты Хаствита отправил?
— Мы сейчас рядом с домом его родни. Дом на самой границе между Швецией и Норвегией. Пусть навестит родных, узнает про свою семью. Много лет ни он о них ничего не знал, ни они о нем… Хаствит обещал завтра в твоем имении присоединиться к нам.
— Он тебе сам все про родню рассказал? — съязвил Ансгар.
— Я очень похож на нелюдя? — вопросом на вопрос, усмехаясь настырности ревнивого конунга, ответил сотник, но все же объяснил. — Мне все рассказал Хлюп, который общается с Хаствитом мысленно. А я послал Хаствита и дал ему задание узнать, если возможно, куда Одноглазый отправил пленников из Бьярмии. Меня тоже, как и тебя, не все пленники интересуют, а только двое. И я имею основания опасаться, что Гунналуг заберет их у Торольфа или выкупит. Моя жена ему нужна… Вернее, книга моей жены… И он не верит, что книга сгорела, и надеется заставить Всеведу отдать ему ее. Если не получится с книгой, он попробует забрать знания у самой Всеведы. Это то же самое, что читать книгу, только сложнее. Заряна при этом тоже становится для колдуна товаром и способом нажима на мать, как уже стала Добряна. И потому мне необходимо знать подробности… У гномов своя система информации, и они много знают…
— Только у нас их зовут не гномами, а дварфами.
— Это неважно… Пусть будет дварф или гном. Имя-то у него все равно одно…
— А что за сверток ты ему передал?
Этот вопрос прозвучал еще более ревниво и настороженно, сам разговор уже походил на допрос, и Овсень хмуро усмехнулся на такой откровенный переход.
— Ты что, конунг, следишь за мной? Мне это не по нраву, хотя я не вижу причины что-то скрывать. Это подарок кузнеца Даляты Хаствиту. Какие-то любопытные поковки. Я, если честно, даже не посмотрел.
Разговор меж тем закончился сам собой, потому что собеседники подошли к связанному свейскому ярлу, с которым оба они и вели первоначальные переговоры. Овсень вытащил нож и перерезал веревки, туго стягивающие руки ярла за спиной. Ярл сел и потер запястья.
— Поговорим? — предложил сотник.
И сел против пленника.
Ансгар остался стоять, надменно сложив руки на груди.
— Говори… — равнодушно согласился ярл, осторожно, морщась при этом, снял с головы помятый обухом топора шлем, осмотрел вмятину и покачал головой, еще раз поморщившись. Со связанными руками он снять шлем не мог, а голова, наверное, сильно болела.
— Как тебя зовут?
— Ярл Этельверд, если тебе что-то говорит мое имя. Но я не думаю… Мы с тобой раньше не встречались, хотя я многажды бывал в ваших землях. Правда, дальше Русы я не уходил…
Этельверд сразу показал, что отлично знает, с кем имеет дело, и знает, что городище Огненной Собаки дальше Русы. Это могло означать и то, что Гунналуг с Торольфом знают, что русы пришли за пленниками. Соответственно, к пленникам будет приставлена усиленная охрана, и самих русов попытаются на этом поиске поймать.
— Я спросил, чтобы знать, как к тебе обращаться… Другого интереса к твоему имени у меня нет, хотя ты и посещаешь земли нашего княжества. Посещал то есть… Не знаю уж, сможешь ли снова посетить.
— Обращайся, — равнодушно разрешил свей. — Вот твоему спутнику мое имя должно быть знакомо, хотя и с ним мы тоже лично не встречались…
— Да, я помню это имя, — насмешливо подтвердил Ансгар. — Мой отец бивал тебя когда-то.
— Ну, если говорить точнее, не меня лично, а только мой полк своим полком, — поправил Этельверд. — Но со мной были только вспомогательные воины, не способные к серьезной схватке. Иначе результат мог бы быть иным. И ряды дерущихся развели нас с Кьотви в разные стороны, иначе ты смог бы стать конунгом раньше. Я, кстати, тогда был в твоем нынешнем возрасте, но уже имел боевой опыт.
Швед вел разговор, как всегда и везде ведут его шведы. С великим чувством собственного преимущества. Даже битые, они уверены, что они лучшие воины. Это вызывало смех. Не понимая причины смеха, шведы упрямо не сомневались в собственной избранности.
— А сегодня с тобой были воины, способные к серьезной схватке? — насмешливо спросил Овсень. — Они сейчас, несмотря на всю свою серьезность, кормят рыб своими телами…
Этельверд ничего не ответил, но с растерянностью осмотрелся по сторонам. Он, должно быть, еще толком и не понял, что все шестьсот свеев, за исключением восьмерых пленников, уничтожены в бою, где они заранее были готовы праздновать победу, и потому до боя ставили Овсеню свои жесткие условия, не предусматривающие возможности каких-то компромиссов.
