Анджей Сапковский - Последнее желание
— Лютик! Что с тобой? Ну не молчи же!
— Х-х-х… е-е-е… кх… кх-х-уррва!
— Тебе больно? Что с тобой, Лютик?
— Х-х-х… к-к-ку-курррва…
— Замолчи. Если все в порядке, кивни.
Лютик сморщился, с превеликим трудом кивнул, перевернулся на бок, скорчился, и его тут же вырвало кровью.
Геральт выругался.
2— Боги милостивые! — Стражник попятился и опустил фонарь. — Что с ним?
— Пропусти нас, добрый человек, — тихо сказал ведьмак, поддерживая скорчившегося в седле Лютика. — Ты же видишь, мы спешим.
— Вижу, — сглотнул стражник, глядя на бледное лицо поэта и его заляпанный черной запекшейся кровью подбородок. — Ранен? Это скверно выглядит.
— Я спешу, — повторил Геральт. — Мы в пути с рассвета. Пропустите нас, пожалуйста.
— Не можем, — сказал другой стражник. — Через ворота можно входить только от восхода до заката. Ночью не можно. Приказ. Не можно никому, разве что со знаком короля аль ипата. Ну и еще, если гербовый вельможа.
Лютик захрипел, скорчился еще больше, оперся лбом о гриву коня, затрясся, дернулся в сухом позыве. По шее лошади, изукрашенной засохшими «извержениями», потекла очередная струйка.
— Люди, — сказал Геральт как можно спокойнее, — вы же видите, ему плохо. Мне нужен кто-нибудь, кто его вылечит. Пропустите нас, прошу.
— Не просите. — Стражник оперся на алебарду. — Приказ есть приказ. Пропущу, а меня поставят к позорному столбу и выгонят со службы. Чем я тогда буду детей кормить? Нет, милостивые государи, не могу. Стащите друга с коня и отведите в сторожевую башню перед крепостной стеной. Там есть комната. Мы его перевяжем, до рассвета протянет, ежели на роду написано. Ждать осталось недолго.
— Тут перевязать мало, — скрипнул зубами ведьмак. — Нужен знахарь, жрец, способный медик…
— Такого ночью все равно не добудитесь, — сказал второй стражник. — Все, что мы можем сделать, это не заставлять вас перед воротами до рассвета торчать. В доме тепло и найдется, куда положить раненого, легче ему будет, чем в седле. Давайте поможем стащить с коня.
В комнате сторожевой башни действительно было тепло, душно и уютно. Огонь весело потрескивал в камине, за которым истово пел сверчок.
За тяжелым квадратным столом, заставленным кувшинами и блюдами, сидели трое.
— Простите, уважаемые, — сказал поддерживавший Лютика стражник, — ежели помешали… Чай, не будете супротив… Этот рыцарь, хм… Ну и второй, ранен, ну, я подумал…
— Правильно подумал. — Один из мужчин повернул к ним худощавое, угловатое лицо, встал. — Давайте кладите его на лежанку.
Мужчина был эльфом. Как и второй, сидевший за столом, на что указывала их одежда, являвшая собой характерную смесь человеческой и эльфьей моды. Оба были эльфами. Оседлыми. Прижившимися. Третий мужчина, на вид постарше, был человеком. Рыцарем, о чем говорила его одежда и седоватые волосы, постриженные так, чтобы можно было надеть шлем.
— Я Хиреадан, — представился более высокий из эльфов, тот, что с выразительным лицом. Как обычно с представителями Старшего Народа, его возраст определить было невозможно. Ему с равным успехом можно было дать и двадцать и сто двадцать лет. — А это мой родственник, Эррдиль. А вон тот вельможа — Вратимир.
— Вельможа, — с надеждой буркнул Геральт, но внимательный взгляд на герб, вышитый на тунике, развеял его надежды: разделенный на четыре части щит с золотыми лилиями был наискось пересечен серебряной полосой. Вратимир был не только незаконнорожденным, но более того — ребенком от смешанной человеческо-нелюдской связи. И как таковой, хоть и гербовый, не мог считаться полноправным вельможей и явно не пользовался привилегией прохода в город после наступления сумерек.
— Увы, — от внимания эльфа не ускользнул взгляд ведьмака, — и мы тоже вынуждены ждать рассвета. Закон не знает исключений, во всяком случае, для таких, как мы. Присоединяйтесь, милсдарь рыцарь.
— Геральт из Ривии, — представился ведьмак. — Я ведьмак, не рыцарь.
— Что с ним? — Хиреадан указал на Лютика, которого тем временем стражники уложили на топчан. — Похоже на отравление. Если так, могу помочь. У меня есть хорошее лекарство.
Геральт сел, потом кратко и осмотрительно изложил события у реки. Эльфы переглянулись. Седовласый рыцарь сплюнул сквозь зубы и поморщился.
— Невероятно, — сказал Хиреадан. — Что бы это могло быть?
— Джинн из бутылки, — буркнул Вратимир. — Прямо как в сказке…
— Не совсем. — Геральт показал на скорчившегося на топчане Лютика. — Не знаю ни одной сказки, которая бы кончалась так.
— У бедняги повреждения явно магического характера, — сказал Хиреадан. — Боюсь, мои медикаменты вряд ли пригодятся. Но облегчить страдания могут. Ты уже давал ему какие-нибудь лекарства, Геральт?
— Противоболевой эликсир.
— Пойдем, поможешь. Поддержи ему голову.
Лютик жадно выпил смешанное с вином лекарство, поперхнулся последним глотком, раскашлялся и оплевал подушку.
— Я его знаю, — сказал второй из эльфов, Эррдиль. — Это Лютик, трубадур и поэт. Когда-то я слушал его при дворе короля Этайна в Цидарисе.
— Трубадур, — повторил Хиреадан, глядя на Геральта. — Паршиво, очень. У него повреждены мышцы шеи и гортань. Начинаются изменения в голосовых связках. Необходимо как можно скорее прекратить действие чар, иначе… Это может быть необратимо.
— То есть… Он что, не сможет говорить?
— Говорить сможет. Но петь — нет.
Геральт, не произнеся ни слова, сел на стул, опустил голову на стиснутые кулаки.
— Колдун нужен, — сказал Вратимир. — Лекарство или лечебное заклинание. Ты должен отвезти его в какой-нибудь другой город, ведьмак.
— Это почему же? — поднял Геральт голову. — А здесь, в Ринде? Нет, что ли, колдуна?
— Во всей Ринде плохо с магами, — сказал рыцарь. — Верно, господа эльфы? После того как король Эриберт наложил разбойничий налог на чары, магики бойкотируют столицу и города, которые рьяно выполняют всякие королевские распоряжения. А советники в Ринде, я слышал, славятся своим усердием. Верно? Хиреадан, Эррдиль, я прав?
— Прав, — подтвердил Эррдиль. — Но… Хиреадан, можно?
— Даже нужно, — сказал Хиреадан, глядя на ведьмака. — Незачем делать тайну из того, что и так вся Ринда знает. В городе, Геральт, временно обитает одна чародейка.
— Вероятно, инкогнито?
— Не совсем, — усмехнулся эльф. — Особа, о которой я говорю, большая оригиналка. Пренебрегает и бойкотом, который совет чародеев объявил Ринде, и распоряжением городских советников, и чувствует себя прекрасно, ибо в результате здесь возник крупный спрос на магические услуги. Конечно, чародейка никаких налогов в казну не платит.
