Юрий Иванович - Коварные сентеги
Глава 28
Рабская доля
Утром Невменяемый чувствовал себя несколько неловко. Происшедшее ночью казалось иногда просто сном или наваждением. Но ведь больным себя мужчина не считал, и пережитые любовные игры мог легко отличить от сексуальных фантазий. Его руки отчетливо помнили все обворожительные изгибы тела женщины, побывавшей в его постели, да и некоторые иные признаки напоминали о свершившемся здесь соитии. И вроде бы ничего ужасного или противоречащего законам бытия не произошло, а вот некая недосказанность и тайна остались.
«Почему она пришла? Неужели так на нее повлияли те невинные заигрывания, которые я себе позволил во время вынужденного пребывания в рощице? Так ведь и Кашад заигрывал, даже больше, чем я… Теперь вот и ему неудобно будет в глаза взглянуть… Хм! Как-то нескладно получается…»
В дверь смежной комнаты он постучался с настороженностью. Никто не отозвался и после второго стука, поэтому Невменяемый смело двинулся вперед. В комнате никого не было, но не успел он ее и наполовину пересечь, как из комнаты Восходящего выскользнула раскрасневшаяся и жутко похорошевшая после ночи Риона:
– Ох! Я как раз за тобой! Завтрак уже доставили! – Но дверь за собой прикрыла плотно, встретив своего любовника жарким поцелуем и вполне здравым предложением: – Давай будем вести себя при твоем младшем брате так, словно ничего не произошло! А то он будет завидовать, да и мало ли что…
Это Кремона вполне устраивало. Не придется брать над девушкой официальную опеку, оказывать ей знаки внимания везде и при всех, объясняться с напарником или выслушивать от него дружеские подначки. Да и не стоило забывать о месте их пребывания и о статусе рабов. Создавать семейную пару пока не было ни малейшего политического или экономического интереса. И раз девушка предлагает подобное поведение, то лучше и не придумаешь.
Ответный поцелуй и короткие объятия скрепили договор.
Во время завтрака Невменяемый заметил, что Кашад задумчиво вздыхает, часто отводит взгляд на окно и почти не участвует в разговоре. Зато Риона щебетала за троих. Облака, в последние дни затягивавшие все небо, наконец рассеялись, и утро было солнечным.
После завтрака пришел Сату-Лгав в сопровождении Лейч-Еры и со стопкой книжек в руках.
– Ну и как вам почивалось, гости дорогие? – спросил он, закрыв дверь и сев на стул. – Я, признаться, словно заново на свет народился. Настолько мне родные стены в выздоровлении пособили. Ну и Лейч-Ера мне сильно помогла. Она, правда, не сравнится с Медиальтами, но тоже у меня целительница знатная. Пожалуй, раза в два больше меня знает…
Риона взглянула на него:
– Странно, тэш…Так почему же она сама целительской деятельностью не займется?
Сентег рассмеялся, раз десять прощелкав клювом:
– А вот с ответа на этот вопрос я и начну нашу первую лекцию. Если что-то упущу, сестра дополнит. Итак, объясняю сразу основной закон нашего общества, о котором я вам еще не рассказывал. А потом перейдем к тем неприятным исключениям из наших правил, о которых я обещал рассказать вчера. Так вот…
И он поведал вначале о том, как обязаны жить женские особи. Получалось несколько странно и однобоко. Каждая сентега, будучи, естественно, еще и Эль-Митоланой, была ущемлена в личной свободе. Она не имела права выбора профессии, собственного поведения в обществе и права путешествовать в одиночку. Нет, конечно, она не была рабыней! Ни в коем случае! Она считалась госпожой дома, объектом для воздыхания мужской половины населения, заботливой матерью семейства и олицетворением продолжения рода. Но! Ей нельзя было притрагиваться к оружию. Нельзя было работать или нести государственную службу. Нельзя было лечить посторонних, не входящих в ее семью. И уж тем более запрещалось делать карьеру Медиальта. Нельзя было копаться в артефактах и изучать способы их настройки. Нельзя было ездить на похасе. Слово сентеги ничего не значило на улице, при решении общественных вопросов и уж тем более на государственном уровне. Только дом. Только семья. И только дети.
К вышесказанному братом Лейч-Ера с некоторой грустью добавила:
– Он мне уже рассказал многое, в том числе и о жизни ваших женщин, об отношении к ним, о вашем праве выбора. И не стану скрывать, мне стало завидно…
Кашад хмыкнул и сказал:
– Ну вот, тэш, еще один уважительный повод для смены всего вашего образа жизни! Южная империя стоит на пороге великих преобразований!
Сату-Лгав замахал на него крыльями:
– Тихо, человек, тихо! Не так быстро и не так сразу! Ты себе не представляешь, что такое затронуть уклад, устоявшийся тысячелетиями! Взлелеянный и утвержденный нашими предками. Поддерживаемый не только сознанием, но и каждой клеточкой воспитанного на непоколебимых традициях тела. Да тут погибнут миллионы! Прольются реки крови! Да одно только известие, что на севере существует жизнь, приведет к войне. А ведь общество наше высокоразвитое. Мы доживаем до трехсот лет и больше. Люди живут стабильно почти до ста пятидесяти. Насколько я понял о вашей цивилизации, мы тут живем если не так же, то скорей лучше, чем даже в Энормии. А что уж говорить про иные ваши государства, еще недавно прозябавшие в беспросветной дикости? Хочешь, чтобы и у нас началась свара, кровавая вакханалия и откат в мрачное прошлое тотальной гибели и противостояния? Кому от этого будет польза?
Кашад нахмурился, обдумывая доводы вскипевшего сентега, в душе признавая их верными и логичными. А вот Риона не удержалась от язвительного высказывания:
– Всякий болар свой лес нахваливает! Кстати, давняя поговорка, тогда еще вообще не знали, что болары разговаривают… Тэш, не надо хвастаться тем, что в иных государствах считается самым премерзким делом: рабством. С ним надо бороться всегда, везде и беспощадно! А не защищать, прикрываясь тысячелетними традициями. И вашим женщинам пора давать полную свободу! А то чуть ли не цепями приковали разумных колдуний к ножке кухонного стола. Позор!
– Ох, какая ты шустрая! – продолжал кипеть хозяин дома. – Я ведь не утверждаю, что надо все оставить как есть, я говорю, что спешка здесь убийственна! Надо все делать постепенно, в течение нескольких веков…
Видя, что его друзья собираются продолжить спор на эту тему, Кремон резко выставил руки вперед ладонями, призывая к тишине, и заговорил:
– Увы, тэш! Ни веков, ни даже десятилетий на это дело нет. А все потому, что наш мир Тройной Радуги катится к гибели.
И подробно рассказал о магической связи их родной планеты с двумя лунами, такими же планетами, как и эта. Связь начала ослабевать, и стянутые в единый треугольник планеты расползаются все дальше и дальше друг от друга. Если связь ослабнет до роковой черты, три мира разлетятся каждый по своей новой траектории, падая либо на огненный лик Занваля, либо уносясь в мертвые леденящие просторы черного космоса. А возможно, что и сталкиваясь с планетами родной системы, которых насчитывалось еще целых девять. В последний год Сонный мир на Марге стал возрождаться благодаря громадному наплыву туда во время сна миллионов разумных существ данной планеты. Магическая связь заметно окрепла. Но вот что творится на Сапфире, никто пока не знает и не догадывается. Существующие Арки возможного перехода туда не действуют без должного количества собранных вокруг себя Эль-Митоланов сразу тринадцати видов разумных. А отправляться на Сапфир следует немедленно: либо спасать тамошнюю жизнь, либо зарождать новую. Если опоздать, то уже неважно, сколько крови прольется в каждом, отдельно взятом государстве – погибнут все. Причем погибнут не когда-нибудь «потом», в теоретическом будущем, а скоро, в течение пяти, десяти, максимум двадцати лет.
