Юрий Самусь - Полынный мёд. Книга 1. Петля невозможного
В общем, так он и плыл за пиратской баркой: полузадушенный, наглотавшийся воды, на грани бытия и сознания, покуда внезапно не ощутил что-то твердое и шероховатое под ногами.
«Неужели земля?» – вяло обрадовался Боцман.
Но тут же «земля», больно ободрав ему пятки, исчезла, а из невероятного далека донесся уже знакомый писклявый голос:
– Акула! Акула!
И точно прямо перед носом мариниста, оставляя за собой короткую кильватерную струю, пронесся здоровенный плавник.
– Мамочки! – заорал Сема, поджимая под себя ноги. – Помогите!
Он видел, что на шканцах[19] вновь стали собираться пираты, весело гогоча и тыкая пальцами на орущего благим матом литератора. Но ни один из них, как видно, не собирался спасать его от прожорливой бестии. Наоборот, в полном соответствии с литературными задумками Семы, мерзавцы предвкушали веселое зрелище. Надо было спасаться, ибо акула открыв широченную зубастую пасть уже неслась к нему, радуясь легкой добыче.
И тогда в голову Боцмана пришла совершенно ненормальная мысль. Набрав побольше воздуха в легкие, он громко закричал:
– Имею деловое предложение!
Взрыв хохота едва не перевернул барку. Только Деревяшка Джон крикнул:
– Не смеши! Что ты можешь предложить?
– Самое главное для вас, – пробулькал Сема, увернувшись от обалдевшей от такой наглости акулы.
– Для нас главное – золото! Но я не думаю, что оно у тебя есть.
– Я могу вам дать нечто более важное.
– И что же? – улыбнулся «гроза морей».
– Жизнь!
Новый взрыв хохота сотряс палубу.
– Подождите, – цыкнул на пиратов Деревяшка Джон. – Как ты можешь дать нам жизнь, когда сам вот-вот отправишься на небеса?
– А ты сам подумай! Меня не станет, вы будете продолжать пиратствовать и, рано или поздно, нападете на какой-нибудь испанский галеон, который окажется вам не по зубам. Вас вздернут на рее и этим все кончится.
– Ну и?
– Но если я останусь жить, я смогу писать о вас и дальше. И тогда вы не то что не умрете, с вашей головы волосок больше никогда не слетит. Уж это я гарантировать могу! И вообще, вы живы до тех пор, пока я о вас пишу…
Очередная волна накрыла литератора с головой, а когда он вынырнул на поверхность, его взору предстала вся банда, от хохота катавшаяся по палубе. Лишь Деревяшка Джон задумчиво жевал губами, даже до Семы долетело, как натужно скрипят его мозги.
«Слава Богу, что я создал его доверчивым тупицей, – с надеждой подумал Боцман. – Но вот то, что тугодумом – это, пожалуй, перебор», – грустно признал литератор.
В этот момент пират громко заорал.
– Тащите его обратно. Быстро!
Головорезы ничего не поняли, но ослушаться своего капитана не посмели. Расстояние между баркой и Семой стало быстро сокращаться, но и акулу полной дурой тоже назвать было нельзя. Почуяв, что добыча может разминуться с ее желудком, голодная тварь высунула пасть из воды и громко взвыла:
– Ты это куда?!
– Да иди ты!.. – оглянувшись, нервно крикнул Сема.
– Ну, наглец! – возмутилась акула. – Он меня еще и посылает. Да я тебя за это сейчас цапну. Ох, как цапну! Мало не покажется.
И акула, включив пятую повышенную скорость, рванулась вслед за Боцманом.
«Стоп! – дошло до Семы. – Настоящие акулы разговаривать не умеют. Это что же тогда выходит? Тоже придуманная? Но откуда она взялась?»
– Ну, чего привязалась? – плаксиво запричитал литератор. – Я – маринист, а не сказочник. Ма-ри-нист! Нет у меня в романах говорящих акул! Понятно?
Акула уклонилась влево, потом притормозила.
– Не врешь? – тяжело дыша, спросила она.
– Нет, – замотал головой Сема, с надеждой глядя на приближающийся борт барки.
Акула поразмыслила еще пару секунд, а затем пробормотала:
– А какая, собственно, разница?
– Как, какая?! – вскричал Боцман. – Разве я виноват, что какой-то кретин тебя придумал?
Но акула уже не слушала его.
– Лучше ошибиться в ту сторону, чем в эту, – наконец, заключила она и вновь рванула вслед за литератором.
Сема с ужасом прикинул расстояние до барки и понял, что ему не уйти. Но жить маринисту хотелось не меньше, чем любой твари земной, и потому он решил, что пора улепетывать по-настоящему. В таких случаях надо рассчитывать лишь на собственные силы. Как говориться: «На друга надейся, а сам не плошай». Тем более – среди пиратов друзей у него не было совершенно.
«Эх, где наша не пропадала?» – подумал Сема и, вскочив на ноги, побежал по воде, аки посуху.
– Так нечестно! – заорала акула. – Иисус новый выискался! Люди по воде не бегают. Падай! Падай, говорю.
– Акулы тоже не разговаривают! – кинул через плечо литератор. – Так что мы в расчете!
– Нет, так дело не пойдет, – выдохнула хищница и, выпрыгнув из воды, растопырила плавники, став похожей на большую зубастую птицу.
Пираты бросили веревку и открыв рты, наблюдали, как акула взмыв в небеса, стала стремительно пикировать на убегающую добычу. Сема, тоже задрав голову вверх, с ужасом смотрел на новоиспеченного орла, орущего во всю глотку:
– Два – один в мою пользу!
– Ах, так! – разозлился Боцман. – Ну, мы еще посмотрим, кто кого?
Набрав в легкие воздуха, он с разбега нырнул и начал быстро уходить в глубину.
– Йо-хо-хо! – радостно взвыла акула.
Но она не учла банальной истины: вода хоть и мягкая на вид, но тоже имеет некоторую плотность. Увы, с вышки в бассейн зубастой твари прыгать ни разу не доводилось, и потому не могла знать она этой житейской премудрости.
В общем, долбанулась хищница о воду со скоростью баллистической ракеты и, естественно, вышибла себе мозги и заодно переломила хребет сразу в трех местах.
Пираты стояли на гакаборте[20] и печально смотрели на издыхающую акулу.
– Рожденный плавать – летать не может, – тихо прокомментировал событие Пит.
– Это точно, – закивали пираты.
– Держите! Уйдет ведь, гад! – вдруг вскричал Деревяшка Джон, бросаясь к стремительно разворачивающемуся концу веревки, за которую был привязан Сема Боцман.
Но покуда предводитель шайки ловил руками ускользающий конец, ногой его угораздило вступить в колышку[21]. А петля будто этого и ждала, тут же захлестнулась вокруг ступни, словно на шее висельника, и опрокинув пирата на палубу, поволокла к фальшборту.[22]
– Помогите! – заорал Джон, проламывая лбом сгнивший поручень. – Я плавать не уме…
– Зато научишься нырять, – свесившись через борт, кинул ему на прощание Пит и, повернувшись к пиратам сказал: – Так. Теперь капитаном буду я. Возражения есть? Возражений нет. Единогласно…
Если бы Сема Боцман наблюдал эту сцену, то наверняка вспомнил бы старичка редактора, говорившего ему:
